Клинки и крылья

Хелт!

Мысль о ней кипятком ошпарила Дорвига. Это по её приказу он оказался там — опутанный, как и все, тёмным колдовством. Теперь ему казалось, что на кольчуге и коже до сих пор остаются его чёрные, липкие следы.

Обрывки воспоминаний возвращались к Дорвигу — одноглазые чёрные крысы, вал вокруг Заповедного леса, окровавленный снег… Потом — призраки-оборотни и женщина-рысь, зажёгшая ему кровь в жилах… Позорное бегство отряда из Феорна — Дорвиг сам верхом на Счастливом потоптал одно из жёлтых знамён. Глупо было полагаться на таких союзников, даже для Абиальда Дорелийского, которого Хордаго всегда считал дураком и неженкой — а уж Хордаго разбирался в людях как никто…

Дорвиг тогда пошарил рукой по меховой подстилке рядом с собой, еле нащупал конец одеяла. Увалень Велдакир бросился ему помогать; Дорвиг попытался брезгливо отшвырнуть его, но только схватил воздух. К горлу подкатил горький ком — хотя он, кажется, вообще никогда не плакал. Ну, разве что… Да, было пару раз. На похоронах отца, к примеру, когда ему было восемь. Но, в любом случае, он уже позабыл, как это делается.

О боги, за что?! Самое худшее, что может случиться с воином, — в сто, в тысячу раз хуже смерти… За годы службы Дорвиг получил в боях две дюжины серьёзных ран; несерьёзные не считал. Смерти он не боялся. Пожалуй, даже немного ждал её, особенно после первых седых волос — и после смерти короля Хордаго. Не боялся любой боли, любых травм. Он всегда знал, что бьётся храбро и потому заслуживает милости богов.

А теперь боги оставили его.

— Выпей, господин полководец. Это подкрепит твои силы, — лекарь поднёс ему какое-то питьё; Дорвиг сделал глоток — густое, как каша, травяное лекарство. Он сморщился и выплюнул эту гадость. Ему что теперь, и лечиться придётся, точно немощному старику?!

— Зрение… — он перевёл дыхание, прежде чем спросить. — Нельзя вернуть?

— Нет, — Велдакир вздохнул — кажется, даже искренне. А почему бы, собственно, нет: его здесь, в войске, хорошо кормят, уважают, обращаются не как с рабами в Альсунге. Может, действительно привык… Дорвиг поймал себя на том, что старается думать о чём угодно, кроме тьмы перед глазами, кроме того, что не может уследить за передвижениями лекаря по палатке. Вообще не в его обычае было бежать от правды, какой бы страшной она ни оказалась. Мужчина должен оставаться мужчиной. — В тебя попало заклятие волшебницы с вала, которую притащил с собой лорд Толмэ. С ними было три Отражения, и вот одна из них…

— Да, помню, — Дорвиг скрипнул зубами; заросшие скулы свело от ненависти. Он помнил очень хорошо — три фигурки в балахонах на валу, натянутая ими защитная колдовская пелена, которую магия Хелт с лёгкостью прорвала… Возможно, там и вправду была женщина. Возможно, стена зеленоватого пламени, боль от которой свалила его со Счастливого, — именно её рук дело. Её, а не того лопоухого заморыша, чья молния испепелила призрачную рысь-оборотня.

Отражения… Проклятые создания с одинаковыми серебристыми глазами, с перевёрнутыми именами и без малейших следов чести. Дорвиг всю жизнь ненавидел их — как оказалось, не зря.

Но всё же какой ужас, какое горе, о боги… Поражение не просто от колдуна — от женщины. От бабы, которой по всем порядкам и законам полагается сидеть за прялкой, а не лезть в битвы.

Ладонь тяготила непривычная пустота. Дорвиг с опаской пошевелил пальцами — хоть они-то все на месте?… Он уже ни в чём не был уверен. Наверное, и лицо его изуродовано тем пламенем — а впрочем, это не так важно.

— Фортугаст, — с трудом выговорил он. Лекарь, видимо, не понял, и Дорвиг раздражённо повторил: — Фортугаст, меч короля Хордаго. Он был со мной в битве. Он цел?

— Не знаю, господин полководец… — пугливо пробормотал ти'аргец. Ему вряд ли когда-нибудь доводилось так долго беседовать с кем-то из альсунгского командования, и теперь он тихо паниковал. — Могу позвать кого-нибудь из сотников, если нужно. Вас принесли сюда без меча.

Дорвиг снова закрыл глаза: какая теперь разница, открыты ли они?… Внутри у него — такой же ужас, такой же несмываемый позор, как снаружи.

Если Велдакиру вздумается прямо сейчас прикончить его одним из своих ножей, он ведь запросто управится с этим. Никогда Дорвиг не был так беспомощен. Отвратительно.

«Чем же я подвёл вас, боги? — взмолился он мысленно. Жаль, что рядом идиот-ти'аргец: ему хотелось остаться одному и побеседовать с богами, как подобает. — Чем заслужил такое?… Почему вы не отобрали у меня жизнь — и неужели это тоже считают жизнью?»

— Чем кончилась битва? — раз они в своём лагере — видимо, всё обошлось, но о какой победе может идти речь, если по ним так проехалось всего лишь трое Отражений?… — Мы разгромили дорелийцев?

— Н-не совсем, господин полководец, — помявшись, сказал Велдакир. — Феорнские люди бежали, а дорелийцев осталось… как это по-вашему… очень мало. Они укрылись в Заповедном лесу.

— И лес окружён?

— Да, господин полководец. Люди ждали, когда вы придёте в себя и отдадите приказ, идти ли дальше. О движении в лесу вестей нет.

— А королева?

Лекарь зашумел водой — наверное, мыл что-то в бочке. Дорвиг подумал о том, что даже обычную воду теперь никогда не увидит, и едва не взвыл.

— Я ничего не знаю, господин полководец… Говорят, правда, что какую-то часть своего войска её величество пустила на Энтор и намерена осадить его… Или уже осадила. Вам лучше спросить кого-то другого. Вы были в беспамятстве пять дней.

Пять дней! Счастливых, по сути, дней — лучше блуждать по забвению и снам, пусть в боли, чем таращиться в эту тьму, пока сердце не перестанет биться…

А с другой стороны — пять дней, потерянных для мести.

Теперь Дорвиг точно знал, кому и за что он будет мстить. Знал, кто заслуживает кары за всё, что происходит с их бойцами и с их королевством. Знал, кто втянул их в ненужную войну, оторвал от очага, бросил в сети недозволенной магии. Кому не хватило ума и воли остановиться на Ти'арге, кто в итоге обрёк их на встречу с хитрыми Отражениями и громадные потери.

Да, Хелтингра, девочка с золотой косой, вдова несчастного Форгвина… Ты слишком уж заигралась. Дракон на знамёнах Альсунга — после тебя такому уже не бывать.

Дорвиг снова сжал пальцы — так, будто по привычке обхватывал знакомую рукоять. И приказал:

— Зови сюда сотника Рольда, сына Вораго. А чуть позже пусть все приходят. Будем держать срочный совет.

* * *

Рольд — славный парень, честный, хоть и с ветром в голове — рассказал Дорвигу, чем кончилось дело на равнине. Получалось, что решил всё призрачный дракон, присланный Хелт, а вовсе не боевая мощь Альсунга. Больше того — злосчастного дракона развеяли по ветру те же Отражения своими заклятиями. Правда, поздно: пехота и выжившие рыцари к этому времени уже улепётывали, петляя меж ёлок и осин. Колдовскую защиту Отражения не сняли, так что достать дорелийцев в чаще было совершенно невозможно — особенно учитывая количество конных в войске Дорвига.

Дорвиг не думал, что можно впасть в ещё большее уныние, но именно это с ним и произошло.

— Их жалкая кучка в этом лесу, старина, — заторопился Рольд — увидел, наверное, гримасу, которую Дорвиг теперь был не способен спрятать. — Не больше четырёх-пяти десятков. Ведь припасы у них когда-нибудь кончатся, они выйдут — тут мы их и добьём.

— Чтобы добить пару отрядов, не нужно столько народу, сколько нас здесь, — не располагающим к обсуждениям тоном сказал Дорвиг.

Он всегда говорил так с молодёжью, да ещё и ниже его по чину, по месту за столом Двура Двуров на пирах в Чертоге… Пусть знают своё место.