Клятва похоти и ярости

Она застыла, когда я надел его, камень был почти толщиной с ее тонкий пальчик. Какая-то глубинная часть меня практически замурлыкала при виде этого, как будто я вытатуировал свое имя на ее чертовом лбу. Это кольцо означало, что она моя, и никто бы не посмел посягнуть на то, что принадлежит мне. Даже Клан, если бы они знали, что им выгодно.

— Я не выйду за тебя замуж. — Широко раскрытые глаза Эмилии встретились с моими. — Я не умоляла тебя, — прошептала она.

— Нет, но будешь. — Я запустил пальцы в ее волосы и прижался губами к массе растрепанных кудряшек. — Хотя, для остальных, ты моя. Мы помолвлены, и именно так мы тебя представим.

— Не покажется ли это немного странным? В смысле, почему бы тебе просто не сказать, что я твоя подружка или девушка?

— Потому что я ни с кем не встречаюсь и у меня нет подруг. — Я схватил ее за руку и потащил по коридору, ее высокие каблуки стучали по паркету. — Есть девушки, с которыми я трахаюсь, а теперь есть девушка, на которой я женюсь.

Она замолчала, и я понадеялся, что, может быть, только может быть, она наконец-то поняла. Она будет моей, и пытаться убежать от этого было бессмысленно.

Глава 13

Эмилия

Джованни притормозил перед оперным театром, где по обе стороны короткой красной дорожки собралась толпа. Когда он сказал «Гала», я не представляла себе такого зрелища, и мой желудок сжался от волнения.

— Ты действительно привез меня сюда только для того, чтобы присматривать за мной? Или ты просто хотел выставить меня напоказ с этим камнем на пальце, как какой-нибудь приз?

Его пристальный взгляд скользнул по мне, ушибленные костяшки пальцев коснулись моей щеки так нежно, что это было почти благоговейно.

— Я знаю, ты попытаешься сбежать. Ты, несомненно, потерпишь неудачу, но на тот случай, если у тебя все получится, я хочу, чтобы у Серхио Донато не возникало сомнений в том, кому ты принадлежишь и кто придет за ним, если с тобой что-то случится.

— Я… — Мое сердце затрепетало, что-то теплое и успокаивающее поселилось в моей груди.

Неужели это… то самое чувство, когда о тебе заботятся? Нет, ему было все равно. Он просто заботился о своих вещах, вот и все.

— Не сомневайся, я был бы вынужден убить его, а это пагубно сказалось бы прямо сейчас. — Он провел большим пальцем по моей нижней губе, по синяку, который он там оставил. — Так что, если ты не можешь вести себя прилично, то, по крайней мере, улыбнись и заставь весь мир поверить, что ты принадлежишь мне так же, как и я.

Это была моя прекрасная возможность сбежать, так что, если бы мне пришлось играть какую-то роль до этого, я бы это сделала.

— Я был снисходителен к тебе, крошка, но не испытывай меня сегодня. — Джованни Гуэрра был каким угодно, но только не снисходительным.

Под безупречным смокингом и сияющей улыбкой скрывался настоящий зверь. Он вышел из машины и открыл мне дверцу. Я взяла его протянутую руку, и он помог мне подняться на ноги, прежде чем прикоснуться губами к моим пальцам, к кольцу, которое висело на них, как крошечная цепочка.

Мы направились к зданию, рубин был весом в десять тонн, мигающий неоновый свет сигнализировал о моем статусе — продана, куплена, в собственности. Когда мы подошли к входной двери, засверкали камеры, и я изобразила на лице улыбку. Не то чтобы я к этому не привыкла. Я провела всю свою жизнь в высших эшелонах коррумпированного общества Чикаго, притворяясь идеальной дочерью жестокого человека, готовясь к тому дню, когда один из его ужасных коллег захочет жениться на мне.

Однако сейчас все было по-другому. Это было публично. Настоящая, законопослушная публика. Репортеры засыпали нас вопросами: Кто я? Мы помолвлены? Как долго мы вместе? Когда свадьба? Я взглянула на Джованни, ожидая подсказки, но его лицо застыло в каменной маске. Совершенно непроницаемое. Он вел себя так, словно не слышал их, как будто они были ниже его, не имели отношения к делу.

Подол моего платья развевалась вокруг ног, когда он вел меня внутрь. Хаос, казалось, на мгновение утих, когда мы вошли в вестибюль с величественной лестницей, поднимающейся по обеим сторонам помещения. Как только мы вошли в двойные двери, до меня донесся звон бокалов и приглушенный гул разговоров. Бальный зал был украшен сверкающими люстрами и столами, украшенными цветами. Официанты разносили подносы с бокалами шампанского среди толпы людей в дорогих платьях и костюмах. Это было так знакомо и в то же время непривычно. Это была не комната, полная акул. Эти люди были мелкой рыбешкой, а Джованни — большой белой рыбой, плавающей среди них. Внимание переключилось на нас, люди незаметно отодвинулись, потому что, даже если они не могли точно определить, что это, они чувствовали, что среди них есть хищник.

Однако это не помешало нескольким женщинам посмотреть на него, как на свое очередное блюдо, прямо перед тем, как их взгляды остановились на мне. Джованни был красив и властен; конечно, они хотели его. Я ненавидела все, что он олицетворял, но на уровне чисто чувственного влечения я хотела его. И разве это не делало меня хуже их всех? Я знала, что за существо скрывалось за этим красивым личиком. Он похитил моего брата, держал меня в плену, все еще пытался манипулировать мной, чтобы я вышла за него замуж по так называемому согласию, и все же я не могла отрицать, что мне нравились его прикосновения, я жаждала его внимания. Я всегда думала, что меня относительно не затронула коррупция, царившая в мире моего отца, но я должна была спросить себя, так ли это на самом деле, потому что со мной явно что-то не так.

Джованни подвел меня к круглому столу, полному людей, и, как истинный джентльмен, отодвинул для меня стул. Когда я села, он взял у официанта бокал шампанского и поставил его передо мной, прежде чем сесть. Он был воплощением изысканности, когда представил меня этим незнакомцам как свою невесту. Политики, музыканты, банкиры… влиятельные и богатые люди, и все они знали его.

Впервые я осознала, что Джовани Гуэрра не был похож на моего отца или дядю. Он не прятался в тени, не управлял своим темным преступным миром с помощью угроз и страха. Нет, он общался с теми самыми людьми, которые осудили бы его, если бы узнали, кем он был. Или, может быть, они знали, может быть, он тоже набивал их карманы, и жадность просто перевесила мораль. Разве не так устроен мир?

Я видела интерес в их глазах, когда они смотрели на меня, осуждение. Почему Джованни Гуэрра женится на девятнадцатилетней девушке, которую никто никогда раньше не видел? Действительно, почему. Я залпом осушила бокал шампанского, прежде чем стащить другой с подноса, проходившего мимо официанта. Мне нужно было напиться, чтобы пережить это.

Я замерла, когда Джованни убрал волосы с моей шеи, его горячее дыхание коснулось моей кожи, когда он наклонился ко мне.

— Не пей слишком много. — Он замаскировал свое предупреждение мягким прикосновением губ к моему уху, и я резко втянула воздух.

Когда он вернулся на свое место, я задержала на нем взгляд, прежде чем поднести к губам новый бокал и выпить его целиком. Он мог бы пойти нахуй. Он приподнял бровь, затем поднял правую руку и постучал пальцем по левому бицепсу. Я не придала этому значения, пока пятнадцать минут спустя жена какого-то политика не спросила меня, когда состоится свадьба.

Алкоголь уже слегка ударил мне в голову, а непокорность все еще жгла мои вены, как кислота.

— О, на самом деле я не выхожу за него замуж. Я здесь только ради огромного камня. Он здесь ради моего тела.