Клятва похоти и ярости

***

Когда мы вернулись домой, Эмилия казалась потерянной и рассеянной, она задержалась в проходе между дверью и кухней.

Я протянул ей стакан воды.

— Выпей.

Она сделала, как ей было сказано.

Я поставил пустой стакан на стойку, прежде чем убрать волосы с ее лица.

— Иди, ложись в мою постель, крошка. Мне нужно сделать пару звонков. — Я прижался губами к ее лбу, и она наклонилась ко мне, положив ладони мне на грудь. Я не мог отрицать, что какая-то часть меня любила ее нежное принятие, но я также был обеспокоен, потому что, даже будучи самой слабой, Эмилия всегда сопротивлялась мне.

Я пошел в свой кабинет и позвонил Неро, затем Джексону. Когда я закончил, было уже далеко за полночь. Я мог бы пойти и поспать в одной из свободных комнат. Мне следовало это сделать, но я этого не сделал.

Эмилия лежала на боку в моей кровати, свернувшись калачиком, и казалась такой маленькой и хрупкой. На ней все еще было платье, волосы наполовину заколоты. Когда я подошел к ней с рубашкой в руке, ее остекленевшие глаза не отрывались от города за окнами.

— Сядь.

Она повиновалась, как робот, которым управляют. Я снял с нее платье, прежде чем надеть через голову рубашку. Она была такой кроткой, что я даже не мог насладиться ее видом в кружевном нижнем белье.

— Эмилия, — я притянул ее к себе. Она моргнула, и одинокая слезинка скатилась по ее щеке. — Поговори со мной.

Ее рот открылся, затем закрылся.

— Зачем? Мы не друзья, Джио.

О, мы были чем-то большим, чем друзьями.

— Нам не обязательно быть врагами.

— Я думаю, что да. — Ее слова прозвучали прерывистым шепотом. Ей нужно было, чтобы мы были врагами, потому что в тот момент, когда она впустила меня, мы оба знали, что я полностью поглощу ее.

— Я тебе не враг, Эмилия, и если бы ты действительно так думала, то не оказалась бы в моей постели.

Она опустила взгляд на простыни, как будто осознав правоту моих слов.

— Итак, скажи мне, кто для тебя Маттео Романо? И насколько сильно мне нужно заставить его страдать прежде, чем убить?

Она издала смешок, который больше походил на рыдание. Пролилось еще больше слез, и я увидел, как она сломалась. Стены, о которые я бился снова и снова, треснули, как будто были сделаны всего лишь из песка.

— Не плачь, крошка.

Я лег на кровать, полностью одетый, и прижал ее дрожащее тело к своей груди. Слезы пропитали мою рубашку и кожу во второй раз за несколько дней. И я хотел этого — каждой слезинки, каждого кусочка боли, каждого страха, которые жили в ее голове. Эти слезы были как клеймо ее боли, как будто она вытатуировала себя на моей проклятой душе. Я погладил ее по волосам, не ожидая, что она действительно заговорит.

— Он — мое наказание, — прошептала она, — если я не выйду за тебя замуж.

Конечно. Серхио знал, что на нее нужно будет давить, чтобы она согласилась.

— Серхио угрожал тебе Маттео?

— Я сказала ему, что он не может заставить меня давать клятвы этому мужчине. — Она сжала в кулаке мою рубашку. — У меня был выбор: вести себя как настоящая принцесса и выйти за тебя замуж, или он отдаст меня Маттео. В качестве его шлюхи.

Я крепче сжал ее талию, представив себе все способы, которыми мог бы убить их обоих. Так много сломанных костей, так много крови. Но не только они сделали это с ней, и впервые за целую вечность я почувствовал вину, настоящую вину.

— Что Маттео с тобой сделал? — Я изо всех сил старался, чтобы в моем голосе не слышалось раздражения, но это было невозможно.

Этот мужчина, очевидно, что-то с ней сделал, иначе он не был бы козырной картой Серхио, и мой разум разбушевался, а сердце бешено заколотилось. Он смотрел на нее так, словно думал, что она принадлежит ему, что он может обладать ею…

— Это не имеет значения.

Но это имело значение.

— Эмилия… — Я колебался. — Пожалуйста, просто скажи мне, он…? — Блять. — Потому что, клянусь Богом, если он прикоснулся к тебе против твоей воли, я пошлю людей убить его прямо сейчас. Мне плевать на твоего дядю.

— Нет, он ко мне так не прикасался, — прошептала она. — Но он бы это сделал. Он настоящий монстр.

Серхио поставил ее перед выбором между плохим и еще худшим — человеком, которого она явно считала жестоким, или человеком с репутацией жестокого.

— Значит, ты сбежала, потому что знала, что я тоже монстр.

И тогда я поймал ее и предложил сделку. Я заставил ее поверить, что отправлю ее обратно в Чикаго, заставив выбирать между теми же двумя судьбами. Я был ничем не лучше их.

— Я думала, что ты такой же, — сказала она так тихо, что я едва расслышала ее.

Я погладил ее по волосам, вынимая шпильки и проводя пальцами по спутанным прядям.

— Да, крошка. — Но я бы не стал им, по крайней мере, для нее.

Мы погрузились в тишину, ее тихое дыхание было самой сладкой мелодией.

Я обнимал ее всю ночь, будил, когда ее мучили кошмары, и успокаивал, пока она снова не засыпала. Снова и снова. Мне оставалось только гадать, насколько сломленной на самом деле была Эмилия Донато, скрывавшаяся за этой броней, и почему девятнадцатилетняя девушка была такой настороженной. Что, черт возьми, Романо с ней сделал, что так преследовал ее во сне? Скоро я это выясню. Я обещал Донато, что Маттео Романо переживет мой город. Я не уточнил, в каком состоянии.

Глава 18

Эмилия

Я стояла на тротуаре и смотрела на здание в индустриальном стиле передо мной. Сквозь зарешеченные окна пробивался свет, изнутри доносилась тяжелая музыка. Очевидно, Джио владел ночным клубом, и, увидев его на том Гала-концерте, я поняла, в чем дело. Он прятался за маской законности.

Я вдыхала прохладный ночной воздух, радуясь, что выбралась из квартиры. Последние два дня я была практически заперта там с Томми. У Джио были дела, которые нужно было уладить, и, как бы сильно он ни любил лично наблюдать за мной, очевидно, это было слишком опасно. Я думала, что мне понравится это место, но на самом деле мне не хватало его присутствия, и это меня беспокоило. Я просто лучше спала, когда он был рядом, вот и все. Очевидно, мое подсознание было предателем, как и мое тело.

Я последовала за ним по темному переулку, где воняло мусором, и через заднюю дверь вошла в здание. Внутри был темный коридор и лестница, ведущая в офис. Все было просто — письменный стол, кожаный диван, несколько мониторов, на которых были видны различные ракурсы с камер наблюдения.

Дальняя стена была полностью стеклянной и выходила на оживленный ночной клуб внизу. Я подошла ближе, наблюдая за танцующими и выпивающими людьми. Они выглядели такими свободными, как будто ничто их не волновало, кроме ритма музыки и, возможно, чувственных прикосновений партнера. Это было похоже на новый, запретный мир, который я внезапно захотела попробовать на вкус. Это было похоже на побег.

Рука Джио легла мне на бедро, притягивая меня к себе. Он ничего не сказал, но в этом и не было необходимости. С тех пор как я не выдержала и поплакалась ему после той встречи с Маттео, я чувствовала себя как стекло, сквозь которое он видел меня насквозь.

Прошло два дня, а я все еще пыталась перековать свою защиту, но это было трудно. Я устала. Устала вести битву, в которой, казалось, мне никогда не победить. Устала кататься на эмоциональных американских горках страха и решимости. Встреча с дядей и Маттео только усугубила это, напомнив, что они всегда будут рядом, будут следить за каждым моим шагом, даже если мне удастся сбежать. Если он не сможет заполучить тебя, никто не сможет. Я никогда не буду по-настоящему свободна. И в момент моей слабости Джио молча предложил мне отсрочку, место для отдыха, даже если это было в объятиях человека, который должен был быть моим врагом. Но в какой-то момент я перестала воспринимать его таким, и в его объятиях я почувствовала себя ближе всего к миру, чем когда-либо, несмотря на то что, казалось, всю жизнь шла война.