Книга тайных желаний

— Еще нет. Я только что пришла, и Скепсида попросила позвать тебя с нами.

— Мне хочется, чтобы ты увидела лицо Йолты, когда она узнает, кто пришел, — подтвердила Скепсида. Она скользнула взглядом по аккуратно рассортированным и разложенным в стопки свиткам. — Молюсь о том, чтобы мы вскоре обрели не только лекаря, но и библиотекаря.

Йолта дремала на скамейке во дворе нашей хижины, прислонив голову к стене. Руки ее были скрещены на впалой груди, нижняя губа подрагивали при каждом выдохе. Увидев, что она спит, мы замерли.

— Разбудим ее? — прошептала Диодора.

Скепсида подошла к моей тете и потрясла за плечо:

— Йолта… Йолта, смотри, кто пришел.

— Оставьте меня в покое, — огрызнулась тетка, открывая глаза.

— Как думаешь, Диодора, — усмехнулась Скепсида, — оставим ее в покое?

Йолта вздрогнула и устремила потрясенный взгляд мимо наставницы туда, где стояла Диодора.

— Думаю, нам и правда стоит уйти, — подначила я. — Спи дальше, тетя.

Тут Йолта улыбнулась и сделала Диодоре знак подойти и сесть рядом. Когда они обменялись приветствиями, тетя подозвала и меня. Я села по другую руку от нее. Йолта подняла взгляд на Скепсиду и произнесла:

— Мои доченьки.

XXII

Вместе с Диодорой мы поднимались по извилистой тропинке, убегающей к макушке известнякового утеса, который возвышался над общиной терапевтов. В лучах яркого солнца камни на вершине казались кипенно-белыми, а на пути нам попалось несколько еще не отцветших маков. Меня переполняло чувство бесконечной свободы. И тут же я почувствовала укол совести оттого, что была счастлива вдали от Иисуса.

— У тебя переменилось настроение, — заметила Диодора. Ее учили наблюдать за организмом людей, поэтому мало что могло от нее укрыться.

— Я подумала о муже, — призналась я и рассказал о нашей разлуке и о том, как горько мне быть вдали от Иисуса. Я жду письма с известием, что мы можем вернуться.

Диодора замерла:

— Мы?! Думаешь, Йолта уедет с тобой?

Я уставилась на нее, и мы замолчали. Когда Диодора пришла к нам в дом Харана, слова Йолты об отъезде в Галилею расстроили девушку. Она объявила, что не хочет там жить. Зачем я снова заговорила об этом?

— Йолта не раскрывала мне своих планов. — Это была правда. Я не знала, поедет тетя со мной или предпочтет остаться здесь.

Диодора поблагодарила меня за честный ответ кивком, и мы продолжили путь в чуть подавленном настроении. Она первой вскарабкалась на вершину и широко простерла руки, вбирая в себя красоту открывшегося вида.

— Ана, смотри!

Я торопливо преодолела оставшееся расстояние, и передо мной раскинулось море. Сияющие полосы синего и зеленого цветов, покрытые белой рябью, простирались до самой Греции и берегов Римской империи. Маре нострум [27] , так называют его римляне. Как же далеко отсюда до Галилеи.

27

Наше море (лат.).

Мы отыскали защищенное от ветра укрытие и уселись на землю, прижавшись друг к другу.

После прибытия к терапевтам Диодора болтала без умолку, во всех деталях рассказывая нам о своем взрослении при храме Исиды Целительницы и выспрашивая подробности нашей жизни. Наши ночные посиделки оборачивались мучительной зевотой на следующее утро. Но слипающиеся от недосыпания глаза казались нам с сестрой небольшой платой за общение.

Сейчас Диодора заговорила о Феано, который уже не мог поддерживать порядок в библиотеке из-за болезни:

— У него слабое сердце. Скоро оно откажется служить.

Я поддалась журчанию ее голоса, повествующего о симптомах телесных недугов, которые она выслушивала в лечебнице, но вдруг вспомнила, что мне пора приниматься за работу над гимном Софии. До празднования остался всего один день, а я рассиживаюсь на камне, позволяя Диодоре разглагольствовать об изъязвленных стопах.

— Удивительно, — заметила она, — я столько лет провела в храме Исиды Целительницы, но совсем не скучаю по нему.

— А Исида? По ней ты скучаешь?

— Нет. Она всегда со мной. Она повсюду. — Сестра продолжала говорить, но я уже не слушала. Гимн, который предстояло написать, зародился внутри меня. Надо было спешить.

— Нам пора, — сказала я.

Диодора взяла меня за руку.

— В день нашей встречи ты предложила стать сестрами. Давай же станем ими. Ты все еще этого хочешь?

— Сейчас я хочу этого даже больше.

— И я тоже.

Спускаясь по тропинке, я заметила под эвкалиптом, где обычно собирала ароматные листья, человека. Он был одет в белую тунику и поношенный плащ терапевтов. Подойдя поближе, я прикрыла глаза рукой от солнца и узнала Лукиана, тайного шпиона Харана.

— Уже поздно, — заметил он. — Почему вы не заняты учением и молитвами?

— То же самое мы можем спросить у тебя, — парировала я, понимая, что он, скорее всего, караулил нас.

— Я молился под деревом.

— А мы молились на вершине скал, — бросила Диодора.

Я посмотрела на нее с одобрением.

— Скалы — опасное место, там много диких животных, — продолжал упорствовать Лукиан. — Мы все будем огорчены, если с вами что-нибудь случится.

На лице у него было написано такое злорадство, что я отвернулась. Нам явно угрожали, но смысла я пока не понимала.

— Здесь мы в безопасности, — возразила я, пытаясь продолжить путь. В голове у меня огненными буквами горели слова «она повсюду». Мне было некогда говорить с предателем.

Однако он преградил нам путь:

— Если захочется погулять, лучше спуститься с холма к тропе, огибающей озеро. На берегу есть укромные уголки, и вид открывается не хуже морского. Я с радостью вам покажу.

Так вот в чем дело: озеро лежит через дорогу от подножия холма, как раз за пределами общины терапевтов.

— По-моему, озеро прекрасно подойдет для молитвы, заявила я. — Сходим туда в другой раз, сейчас у нас есть дела.

Лукиан улыбнулся, и я улыбнулась в ответ:

— Не вздумай ходить к озеру, — предупредила я Диодору, когда мы немного отошли. — Ты только что познакомилась с Лукианом, Харановым шпионом. Он хочет заманить нас подальше от общины, где солдаты только и ждут возможности арестовать нас. Мальчик, торгующий солью, сообщил, что они останавливают всех путников с запада в поисках старой женщины с опущенным уголком глаза и ее молодой племянницы с непослушными кудрями. Солдаты с легкостью могут принять тебя за меня.