Книга тайных желаний
Шрифт:
В ночном воздухе чувствовалась прохлада, и я задрожала, но вовсе не от холода.
— В прошлое воскресенье Иисус въехал в город на осле, — рассказывал Лазарь. — Согласно пророчеству, царь-мессия войдет в Иерусалим, смиренно сидя на осле.
Я знала это пророчество. Мы все его знали. Поступок Иисуса лишил меня дара речи. Значит, мой муж открыто признал свою роль. Но чему тут удивляться? Я подумала об откровении, которое было явлено ему во время крещения, когда он узнал, что настало время действовать, и ушел с Иоанном Крестителем.
— Его сопровождала целая толпа, — журчал голос Лазаря. — Люди
— Мы были там, — добавила Мария. — Народ ликовал, веря, что скоро мы будем избавлены от римлян и наступит царство Божье. Ты бы видела их, Ана. Они срезали пальмовые ветви и разбрасывали их перед Иисусом по всему пути. Мы шли за ним вместе с учениками и сами присоединились к нему.
Будь я там, стала бы я останавливать Иисуса или благословила бы ту яростную силу, которая вела его? Я не могла дать ответ.
29
Мф. 21: 9.
Лазарь подошел к стене и, совсем как я недавно, устремил взгляд на город через долину, словно хотел угадать, по какой из узких, извилистых шумных, сплетенных в паутину улиц идет сейчас его старый друг. Мы молча наблюдали за Лазарем. Он стоял спиной к нам, сцепив руки за спиной и яростно потирая пальцы.
— Иисус провозгласил себя мессией, — снова заговорил Лазарь. — Он сделал это, потому что верит: Господь станет действовать через него. Но дело не только в религии. Это политический жест. Вот что меня больше всего беспокоит, Ана. Пилат знает, что приход иудейского мессии означает конец власти Рима, и воспринимает угрозу всерьез.
Все это время Марфа сидела молча, но я заметила, что она выпрямилась и глубоко вздохнула.
— Есть кое-что еще, Ана, — сказала она. — На следующий день после того, как Иисус заявил о себе, въехав в город на осле, твой муж вернулся в Иерусалим и… скажи ей, Мария.
Мария бросила на сестру унылый взгляд.
— Да, он вернулся в город и устроил… беспорядки в храме.
— Это были не просто беспорядки, — подхватила Марфа, — а настоящий бунт.
Мария послала ей еще один недовольный взгляд.
— Что значит — бунт? — допытывалась я.
— В тот раз нас с Иисусом не было, — сказала Мария. — Но ученики говорили, что его рассердили менялы и торговцы жертвенными животными.
— Он перевернул столы менял, рассыпав монеты, и опрокинул скамьи продавцов голубей, — вмешалась Марфа. — Он кричал, что они превратили храм в разбойничье логово. Люди бросились подбирать монеты. Вызвали храмовую стражу.
— Но Иисус ведь не пострадал, правда?
— Нет, — ответила Мария. — Удивительно, но его даже не задержали.
— Да, но Каиафа, первосвященник, теперь настроен против него, — заговорил Лазарь. — Вынужден признать, что Иисус в большой беде.
Тавифа прильнула ко мне. Мы посидели молча несколько минут, а потом я осмелилась спросить:
— Полагаешь, его могут схватить?
— Трудно сказать, — пожал плечами Лазарь. — Настроения в городе меняются быстро. Пилат с Каиафой хотят только одного: избавиться от Иисуса, который запросто может поднять восстание.
— Не
могу поверить, что Иисус так поступит, — с сомнением сказала я. — Муж всегда был сторонником сопротивления Риму, но не с оружием в руках. Не то что мой брат.— Я интересовался его планами, — отвечал Лазарь. — Выходило так, что он намеренно провоцирует народ. Однако вечером Иисус, стоя на том же месте, где я сейчас, велел своим ученикам не браться за меч, что бы ни случилось. Иуда подначивал его, вопрошая, как же он собирается освободить свой народ без битвы и как любовь избавит нас от власти Рима. Конечно, Ана, Иуда твой брат, но он очень разозлился и говорил почти враждебно.
— Иуда — зелот, — ответила я. — Римляне убили его отца, а мать продали в рабство. Он посвятил свою жизнь мести. — Я не переставала удивляться себе: даже сейчас у меня находились оправдания для брата. Он намеревался покончить с властью Рима любой ценой, даже если придется отдать врагам Иисуса, чтобы вызвать возмущение толпы. Разве такое можно простить? В душе у меня закипал гнев. — И что Иисус ответил ему?
— О, он был суров. Сказал: «Ты меня слышал». И Иуда притих.
Мне вдруг остро захотелось вытащить письмо Иуды из дорожного мешка и прочитать друзьям, но тогда они лишь сильнее встревожились бы.
Лазарь положил руку на плечо Марфы и продолжил:
— Сегодня утром, прежде чем Иисус ушел в Иерусалим, я умолял его тихо отпраздновать Пасху и на время затаиться. Он согласился. Если Антипа или римляне захотят схватить его, пусть сначала найдут.
Это будет не трудно, если Иуда поможет им. От этой мысли я тотчас вскочила на ноги:
— А не лучше ли нам найти его первыми?
— Отправиться в Иерусалим? Сейчас? — удивилась Марфа.
— Мария говорила, что он иногда молится в Гефсиманском саду. Может, нам повезет и он будет там?
— Уже почти вторая стража ночи, — запротестовала она.
Все это время Лави стоял, опершись о стену дома, почти невидимый в ее тени. Однако теперь он шагнул вперед:
— Я иду с вами.
— Глупо отправляться в долину в такой час, — возразил Лазарь. — Наверное, Иисус решил заночевать на холме. Он вернется утром.
— Пойдем, ты устала. — Мария взяла меня за руку. — Давай устроим тебя поудобнее. Марфа приготовила тебе свежий тюфяк в комнате Тавифы.
— Хорошо, отправимся на рассвете, — сказала я, благодарно улыбнувшись Лави, а потом позволила увести себя, остановившись лишь раз, чтобы забрать плащ Иисуса. Я собиралась спать, завернувшись в него.
II
Уже давно рассвело, когда я проснулась. Я нащупала на тюфяке рядом с собой плащ Иисуса и набросила его поверх туники.
Проходя мимо спящей Тавифы, я бросила на нее осторожный взгляд, стараясь не разбудить. Потом наскоро умылась над тазом и стала рыться в своих скудных пожитках. Выудив маленький мешочек с красной нитью, я вытащила ее и обвязала вокруг левого запястья. Пришлось потрудиться, прежде чем мне удалось затянуть узел одной рукой.
Лави ждал меня во дворе. Если он и удивился, увидев плащ Иисуса у меня на плечах, то ничего не сказал. Не упомянул он и о раннем часе, вместо этого протянул мне кусок хлеба и ломоть сыра, на которые я набросилась с жадностью.