«Книга Всезнания»
Шрифт:
Распахнув глаза первым утром незаметно подкравшейся к городу осени, мафиози тяжело вздохнул. Серое небо смотрело на него провалами глазниц-туч и чего-то ждало. Спелый апельсин солнца сорвала с горизонта костлявая рука старухи, заправившей в пряжу дня дождь, ветер и холод, и в утренней дымке, идеально подходившей к дате на календаре, однотипные маленькие дома Намимори казались карточными фикциями, способными рассыпаться от малейшего дуновения ветра.
Где-то вдалеке прокатился по миру первый грозовой раскат, и Тсуна, повинуясь природному будильнику, заставил себя подняться с кровати. Фукс восседал в компьютерном кресле, словно на троне, отбивая ногой одному ему ведомый ритм, и, глядя в скучный, ровный, слишком банальный потолок, чему-то улыбался. Ветер ворвался в чуть приоткрытое окно, взъерошил волосы одевавшегося паренька, будто рука мачехи, выполнявшей неприятную обязанность, и прошел сквозь призрака. Улыбка Стража стала шире, и на секунду Саваде показалось, будто
— Сегодня отличный день!
— Кому как…
Вольф рассмеялся и, уперев руки в бока, пожал плечами. Грядущие события его ничуть не расстраивали.
— Ты вполне можешь изменить то, что не устраивает тебя в этой жизни, мсье Савада. Всё в твоих руках.
— Если бы это так просто было, — проворчал Тсуна, застегивая манжеты кипенно-белой рубашки, словно призрак укутавшей худое тело.
— А что тут сложного? — вскинул бровь аристократ и поправил шейный платок. — Тебя не устраивают твои оценки — учись усерднее, тебя не устраивает, что тебя называют трусом — стань храбрее, тебя раздражает отношение одноклассников — покажи им всем, что они ошибаются. Тебя не устраивает политика страны — стань премьер-министром, ненавидишь свое положение босса мафии — откажись от титула десятого босса, хочешь увидеть мир — отправляйся в путешествие автостопом. Все преграды в жизни человека в первую очередь воздвигает он сам, говоря: «Я не смогу». А ведь он даже не пытался. Скажем, взлететь человек без спецсредств не может, но что помешает ему, мечтающему о полете, накопить денег на полет на воздушном шаре? Есть непреодолимые преграды для некоторых желаний, такие, как земное притяжение для мечтателей о судьбе Икара, а есть препятствия, которые человек способен преодолеть, и весь вопрос в том, хватит ли у него на это сил. А выяснить это можно лишь одним способом. Не попробуешь — не узнаешь.
— Да как попробовать-то? — мученически закатил глаза Тсуна, копаясь в сумке. Еще с вечера он собрал вещи, но, памятуя о собственной забывчивости, решил проверить ее содержимое еще раз. — Как выучиться и стать министром, если ты глупый? Как стать героем, если трус?
Вольф рассмеялся и обернулся к Хозяину. Снисходительный взгляд синих глаз клейкой лентой приклеился к морщившемуся пареньку, старясь уловить каждое изменение.
— Если, — повторил он. — Если, если, если. Глупый? Учись и стань умным. Трус? Развивай силу воли и стань смелым. Под лежачий камень вода не течет, знаешь ли. И если бы я в свое время сказал: «Я ничего не могу, буду лежать сутки напролет на софе», — я не стал бы наследником своего отца. Меня бы просто лишили наследства и изгнали из наших владений. Понимаешь ли, герр Савада, каждый из нас сам выбирает свой путь, однако другие люди его корректируют. Они могут вставлять нам палки в колеса, а могут кинуть спасательный круг. Но лишь от нас будет зависеть, изменим мы курс или продолжим заданное движение. Помнишь законы инерции?
Тсуна неопределенно помахал в воздухе руками, и Страж кивнул, верно поняв этот жест подзабывшего физику двоечника.
— Представь, что шарик катится по ровной, чуть наклонной поверхности с высокими бортиками по краям. Поверхность очень длинная, никаких искривлений на ней нет, и она неподвижна, — усевшись на застеленную кровать, продолжил Фукс. — А теперь представь, что вдоль поверхности выстроилась шеренга из метких мальчишек с такими же шариками. Наш главный Шар будет катиться ровно, прямо, не сворачивая, потому что его путь был избран с самого начала. В миг, когда он пришел в движение. Но стоит лишь мальчишкам начать обстрел своими шариками, как наш Шар изменит направление движения. Каждый удар будет менять траекторию, будет смещать его в сторону, будет подталкивать его к бортикам. Но скажи, Савада-доно, куда будет катиться наш Шар?
— Вниз? — непонимающе глядя на Стража, ответил Тсуна. Вопросительная интонация в голосе выдавала сомнения, как и растерянный взгляд, а Фукс кивнул и, немигающе всматриваясь в глаза Хозяина, протянул:
— А куда он катился изначально?
— Тоже вниз, — всё еще не понимая, к чему эти аллегории, ответил Тсуна. Уже увереннее, уже спокойнее.
— Так скажи, сильно ли изменили мальчишки судьбу Шара?
Тишина. А затем робко:
— Но ведь он упадет не туда, куда должен был упасть изначально.
— Конечно, — кивнул Вольф и усмехнулся. — Но наш Шар не начал подниматься вверх, не вылетел с трассы, перелетев через бортик, не поднялся к небесам. Он упал на некую площадку, что находилась под наклонной поверхностью. Он стремился к ней с самого начала, и он упал на нее, несмотря на обстрел. Да, он упал не точно в то место, о котором мечтал, но всё же место приземления оказалось куда ближе к его цели, чем если бы он, скажем, вернулся на старт и упал по
другую сторону наклонной поверхности. Так чем человек, мечтавший о карьере известнейшего программиста, но ставший разработчиком игр в компании средней руки, хуже мечтавшего о том же человека, отказавшегося от мечты и бросившего учебу, пойдя работать в супермаркет продавцом лишь потому, что ему было лень учить язык программирования?Тсуна вздрогнул и опустил взгляд. Посверлив глазами бежевую циновку пару секунд, Савада сжал руки в кулаки и осторожно спросил:
— А если тому человеку не дали возможность выучиться? Ну, если он пошел в магазин работать, потому что денег не хватало на учебу или еще что?
— Мальчишки могут так сильно метнуть свой шарик в наш, что тот перепрыгнет через бортик и упадет довольно далеко от изначального пункта назначения, — ответил Фукс, снисходительно улыбаясь и не сводя с подопечного немигающий взгляд. — Так что внешние воздействия порой и впрямь уничтожают человеческие мечты. Но понимаешь ли, есть воздействия непреодолимые, а есть те, с которыми человек способен справиться. Вопрос лишь в том, хватит ли у него сил удержаться на доске и не упасть с нее. Впрочем, порой воздействия бывают настолько сильны, что даже самый сильный человек не может с ними справиться. Мечтавший об Олимпиаде бегун не вернется на трассу, если ему искрошит в пыль позвоночник дорожная авария. Но этот самый бегун сможет поучаствовать в паралимпийских играх, если натренирует руки и сможет управлять коляской. И знаешь, я куда больше поражаюсь достижениям паралимпийцев, нежели их куда более популярных собратьев, получивших медали Олимпиад. Стать сильным, преодолев, казалось бы, непреодолимое препятствие, куда сложнее, нежели стать сильным, не встретив таковых. И такие люди вызывают куда больше уважения у тех, кто не понаслышке знает о том, что такое преодоление самого себя. Ведь быть уверенным в себе и идти по дороге, которую выбрал изначально, куда проще, чем испытать боль, но суметь найти в себе силы и бороться за мечту наперекор судьбе. Знаешь, Савада-нии, самое сложное для человека — преодолеть самого себя. Всё остальное преодолеть куда проще. Потому что главный враг наших свершений — мы сами и наше нежелание бороться за мечту.
Тсуна вздохнул. Циновка жалобно зашуршала, подчиняясь переминавшемуся с ноги на ногу хозяину, решившему немного ее помучить. Немец усмехался, глядя на растерянного парня и читал в Книге его мысли, разрозненные, лихорадочные, спутанные, но перебиваемые одним элементарным чувством. Ленью.
Что делать, если менять свою жизнь лень?
Что делать, если добиваться мечты лень?
Что делать, если бороться с миром лень?
Что делать, если преодолевать лень тоже лень?
И как быть, если мотивация для преодоления лени меньше нее самой?
Фукс рассмеялся. Поднявшись, он одернул камзол, поправил шейный платок. Изящным движением пригладил слегка растрепанные волосы и пошел к выходу. Просачиваясь сквозь захлопнутую бежевую дверь, он сказал лишь одну фразу.
— «Желающего идти судьба ведет, нежелающего — влачит», Савада-кун.
***
Каждое утро школа просыпалась вместе с городом. Город тонул в мареве солнечных лучей, словно ловец жемчуга в океане, и неизменно всплывал на поверхность реальности, лишь только рассвет разлетался на осколки, обнажив синее, а порой и серое, спокойное небо. Школа тонула вместе с городом: с серым камнем мостовых, с жужжавшими, будто рой пчел, толстыми лианами-проводами, с мутными стеклами окон, отражавшими толпы людей, спешивших куда-то, позабыв о покое… День закручивался спиралью, вырывая из небытия ночи все проблемы и тревоги, а затем, совершив нужное число витков вместе с часовой стрелкой каждых часов города, замирал, растворяясь в ночи. И школа, бурлившая разговорами, смехом и скандалами, замирала, погружаясь в сон. Маленький мир копировал большой, изо дня в день отражая в себе улей вечно куда-то спешивших взрослых.
Уроки в первый день после летних каникул не принесли Саваде ничего интересного. В отличие от перемен, наполненных веселой болтовней с друзьями, спорами с репетитором, постоянно норовившим затаиться в самых неожиданных местах, и конечно же улыбками, расцветавшими на губах будущего босса Вонголы в секунды, когда мимо него проходила она. Девушка с веселой улыбкой и серьезными глазами.
Кому она улыбалась, глядя в окно, кому улыбалась, слушая, как брат в который раз обещает не ввязываться в неприятности, точно зная, что он нарушит обещания? Кому она улыбалась, понимая, что мир вокруг куда сложнее, чем ей пытаются показать?
Она обманывала мир так же, как он обманывал ее, или же просто надеялась на лучшее, не веря в сказки, но веря в своих друзей?
Киоко Сасагава любила школу. И каждый день, погружаясь в мир бесконечных забот, ощущала себя нужной и важной, способной поддержать и подбодрить, умеющей показать, что верит опасному миру, любящему говорить, что он безопасен, чтобы миру не нужно было беспокоиться еще и о ней. А дома она закрывала дверь карцера на щеколду, открывала учебник и погружалась в мир, столь близкий к миру за стенами школы. Потому что дома всегда было слишком холодно. Слишком пусто. Слишком фальшиво.