«Книга Всезнания»

— Он хочет заставить тебя не верить нам, как твоя Лия?

— У меня всего одна просьба, герр Савада. Спроси его: «Как ты думаешь, почему Наги всё еще верит в чудо и в тебя?» Просто скажи ему, что я прошу дать ответ.

— Зачем?! — воскликнул Тсуна, вскакивая с дивана.

— Потому что я очень хочу дать Рокудо Мукуро ответ на этот вопрос, — ответил Вольф.

Савада смотрел в глаза Стража и думал, стоит ли выполнять его просьбу, а Вольф считывал его мысли и молчал, опершись ладонями о спинку дивана и ничем не выдавая своего презрения к иллюзионисту. Он был спокоен, как и всегда, и даже в глазах не читалось ни тени тревоги. Впрочем, Страж на самом деле ее не испытывал…

— Что такое, Савада? Тебя пытаются настроить против меня? — рассмеялся фокусник.

— Нет… — голос Десятого снова перешел на шепот, а его взгляд опять устремился в пол.

— Джудайме, что сказал этот тип? — нахмурившись и тоже поднявшись, спросил Хаято. Глаза цвета потускневшего серебра бегали по темной комнате, пытаясь отыскать невидимого призрака.

— Он попросил передать кое-что Мукуро… спросить у него…

Фукс цокнул языком, а иллюзионист рассмеялся и презрительно бросил:

— Не желаю слышать сообщений существа, которое стремится сделать меня козлом отпущения.

— Зачем же так? — вскинул бровь Вольфрам. — Я всего лишь хотел сменить тему, чтобы герр Савада снова не занялся самобичеванием. А впрочем, если он не хочет ничего знать о том, почему Наги верит в него, несмотря ни на что, пусть не знает и дальше. Тему он уже и сам сменил.

Савада вздохнул. Фукс взъерошил волосы и со вздохом опустился на подоконник за диваном.

— Ну вот почему мы не можем жить спокойно все вместе, а? — простонал Десятый. — Почему вечно начинаются эти склоки?

— И почему ты в их эпицентре, — съязвил иллюзионист.

— Просто люди со столь разными темпераментами сходятся во мнениях крайне редко, — развел руками Фукс. — Если собираться небольшими группами по два-три человека, взаимопонимания еще можно достичь, каков бы ни был темперамент. Но не так. Впрочем, хочешь, скажу честно?

— Что именно? — насторожился Тсуна и сделал шаг назад.

— Мне плевать, кто и что обо мне думает. Так было всегда… после моей смерти. Значение имеет лишь Хозяин Книги. Потому что он единственный человек, которого я не ненавижу. Лия и Бекки — Стражи, а не люди, мы с ними отлично ладим. Демоны мне кажутся исключительно честными созданиями, ведь они изначально позиционируют себя как зло. А вот люди верят, что они — добро, но любой, даже самый добрый человек хоть когда-нибудь творил злые дела. Настоящий Хозяин Книги же не лжет. Знаешь почему?

— Почему? — опешил Тсуна. Мукуро сосредоточенно хмурился, но не прерывал диалог босса с призраком. Просто потому, что выражение лица Савады яснее любых слов говорило — сейчас Тсунаёши отвлечь будет практически невозможно.

— Потому что в конце концов, полностью приняв факт владения Книгой, он либо признает себя злом, как демон, и отправляется в Ад на вечные муки, либо признает злом грехи, и избегает их с такой силой, что постепенно причинить кому-либо боль для него становится невозможным. От Книги невозможно отказаться, и Хозяин обязательно придет к одному из этих вариантов, и лично я, как и Лия, хотел бы, чтобы ты пришел ко второму. Однако мы не можем тебе в этом помочь, ведь мы — Стража Книги и служим ей, а не тебе. Но знаешь, я не могу ненавидеть Хозяина, хоть он и человек. Потому что он уже встал на путь чести. А точнее, на путь, что приведет его к честному осознанию самого себя. Он перестанет быть лицемером в главном. Перестанет говорить, что он — добродетель, творя зло.

— А ты, Вольф… Ты зло или добро?

Фукс рассмеялся. Совсем не весело и будто безжизненно. А затем оттянул край шейного платка и тихо сказал:

— Я зло, герр Савада. Это я осознал в миг, когда умер.

Шаг назад. Нервная дрожь в коленях. Гокудера хотел было подхватить босса под локоть, но тот уже пришел в себя. И его глаза, на секунду затуманившиеся, впились в толстую ярко-красную полосу, очертившую шею призрака много лет назад.

«Его задушили. Задушили веревкой… Задушили!!!»

— Меня повесили, — бросил Вольф отстраненно, будто сказал самую обыденную вещь на свете, и поправил платок, скрыв отметину. — Но это не имеет значения. Потому что я не был наказан за преступление. Меня «наказали» за любовь к моему народу. А теперь лучше вспомни, зачем, собственно, вы здесь собрались, и продолжайте свою увлекательную игру. Книга знает всё, и она ответит на любой вопрос. Стража защитит тело Хозяина от кого угодно, любыми методами. Но в то же время владеть Книгой — значит оказаться на полдороги в Преисподнюю. А потому Стража всё же несет в себе угрозу, но лишь от тебя будет зависеть, осуществится ли она. Закон причины и следствия, герр Савада. Не более того. Только ты сам можешь шагнуть в пропасть или удержаться на краю.

Тсуна выдохнул. Шумно. Так шумно, будто хотел выдуть вместе с воздухом собственные легкие. Силы покидали его. Нет, не энергия, а желание что-либо делать. Накатили апатия и тоска. «Вот, значит, как он умер. Ясно, почему я не угадал. Гокудера бы догадался, он умный… Зачем всё так? Почему? И почему люди не могут жить вместе спокойно?»

— Могут, — тихо ответил Вольф, когда Савада опустился на диван и обхватил голову руками. — Я помню эти времена. Они были… прекрасны.

Тсуна обернулся и впервые увидел на лице немца выражение, которое мог бы охарактеризовать лишь одним словом. «Боль». Ностальгия, тоска по ушедшим в никуда временам читалась в глазах цвета аквамарина, а тонкие истрескавшиеся губы едва заметно улыбались тем дням, радуясь, что хотя бы память о них сохранилась…

Хранители переглядывались, но не решались вмешаться в диалог, Мукуро поджимал губы, понимая, что упустил отличный шанс настроить Саваду против Стражи, но уже ничего не мог поделать: слишком Тсуна был поглощен разговором с призраком, только что чем-то его смертельно напугавшим. А Хром внимательно следила за иллюзионистом, нервно сжимая древко трезубца и волнуясь лишь о том, чтобы самому важному для нее человеку не стало плохо. Ведь он всё же был еще слишком слаб и не оправился после болезни.

— Вольф, тогда почему такие дни невозможны сейчас?.. — обреченно спросил Тсунаёши.

— Они возможны. Просто ты не видишь этого, — Фукс смотрел на небо. Впервые он смотрел на него не по необходимости, а потому, что хотел этого. — Ты их Небо, а Небо должно объединять. В этом его главная цель. Как сплотить непримиримых врагов? Как показать столь разным людям, что они не одиноки и могут найти друг у друга поддержку? Всё просто. Стань настоящим небом, которое поймет и примет каждого. Это совет не Стража Книги. Это совет человека, верившего, что свобода — не пустой звук, и мечтавшего о смене власти, давившей народ, как молот кузнеца. Это совет проигравшего революционера, преданного собственным братом и взошедшего на плаху без сожалений. Ведь те, кто должен был быть казнен вместе со мной, сумели скрыться. Я был их небом, и я сумел объединить людей, которые были гораздо более разными, чем твои Хранители, объединенные главной общей чертой — болью от тяжелых воспоминаний. А потому просто пойми и прими всех без исключения людей, которым веришь. А затем… — Фукс обернулся и, глядя прямо в глаза Тсуны, громко и четко произнес: — Будь готов умереть за них и жди, что они сделают то же самое для тебя. Нет разницы между солдатом и генералом. Лишь тогда солдаты верят в своего лидера. И если ты готов умереть ради друга, будь готов к тому, что друг отдаст за тебя жизнь. Потому что принимать людей — значит принимать не только их минусы, но и плюсы.

Карие глаза удивленно смотрели на сидевшего на подоконнике, будто на троне, барона, а черные зрачки всё больше расширялись от удивления. В голове Савады роились сотни мыслей, одна сменяла другую, они мчались по кругу, взрывались невероятными салютами и рассыпались осколками калейдоскопа, но Фукс вдруг улыбнулся и прошептал:

— Ты придешь к этому, я знаю. Ведь ты видел, как умерла Юни, и знаешь, что она была права. В глубине души — знаешь.

Тсуна в который раз вздрогнул. Перед его глазами четко и ясно вспыхнула картина из прошлого, где аркобалено Неба пожертвовала собой ради спасения мира. А еще он вспомнил, что, несмотря на всю свою боль, в тот момент испытывал к ней глубочайшее уважение. И всё вдруг стало предельно ясно. Сомневаться Савада больше не хотел. Он посмотрел в глаза духа и тихо, но решительно произнес: