Книжная девочка

Безмерно растерянная Арина зажмурилась и отвернулась. Ее сдали с потрохами. И кто? Несравненная Виноградова. Стараясь не вслушиваться в продолжение отвратительного интервью, она стянула с головы полотенце и стала сушить волосы. Одна рука Федора обнимала ее за талию, другой он опирался о скамью. Арина чувствовала себя связанной и беспомощной. Какое унижение! Вскочить и унестись от мило беседующей пары она не могла ФИЗИЧЕСКИ. Но терпеть, тоже не получалось.

– Прекратите! Прекрати! Ты!

Пальцы сами сжались, Арина стукнула по каменному плечу, раз, другой, по груди.

– Спасибо, Алена.

Федор мило улыбнулся, игнорируя кулачки своей добычи.

– Я должен знать.

– Ты что всерьез обиделась?

Спросила молодая мама? И гневно сдвинула брови.

– За что?

Федор ответил вместо нервничающей девушки.

– Она слегка не в себе. Ей плохо. Вот и ведет себя неадекватно. Не обращайте внимания, Алена. Пройдет, успокоится. Поймет, что не права.

– Я?

Прошипела Арина.

– Я не права?

– Конечно. Алена тебя любит, заботится. Пришла навестить. Мне нужна информация, чтобы я положение дел верно представлял. Нога ногой, а сердце сердцем. Это не прыщик на носу. Нужны лекарства, наблюдение у толкового кардиолога.

Арина ничего не могла слушать. Только фыркала и протестовала. Федор продолжал общаться с предательницей Виноградовой.

– Вы Алена, не обижайтесь. Спасибо, что приходили. Мы сейчас обедать отправимся. А вам она вечером позвонит сама, когда в себя придет. Нога у нее скверная. Только что была болезненная перевязка. Вот адреналин и выделился.

Федор самым спокойным образом встал и попрощался.

– Рад был познакомиться с Васиным наследником. Привет мужу.

Растерянная Виноградова долго смотрела им вслед. А карапузик продолжал себе спать, как ни в чем ни бывало.

* * *

Анна Ивановна похромала смотреть телевизор в соседнюю палату. Свой наполовину функционирующий ящик Светлана забрала в неврологию. Чем несказанно обрадовала Родионову и огорчила старушку. Хотя, строго говоря, какая она старушка? Максимум - лет пятьдесят пять. Увы, жизнь сурова к большинству россиянок. Федор явно обрадовался, что никто не подслушает.

– Хорошо, что плацдарм свободен.

Положил Арину на место, сел рядом, обнял, наплевав на протесты. Начал целовать лоб, виски, стиснутые веки, подбородок, шею.

– Рина. Глупенькая. Перестань. Не смей злиться из-за ерунды. Я, конечно, думал, что ты всплакнешь, когда узнаешь о моей... пропаже. А ты? Нехорошая девочка. Всерьез привязалась ко мне? Обидно, что я знаю? Какие у тебя могут быть тайны от меня? Зачем? Это неправильно.

– Да почему же?!

– Я тебе не чужой.

– А какой?!

– Самый-самый. Вот увидишь. Хочешь, докажу?

– Нет!

– Нет?

– Нет!

Он прижался к ее губам, так бережно и ласково, что сам удивился. Руки тоже не бездействовали - нежнейшим образом поглаживали плечи, талию. Арина открыла глаза. Он слегка приподнялся и взгляды встретились. Ее - ошеломленный, полный испуга. И его - янтарный, горячий, ждущий отклика.

– Ну?

Она покачала головой. Федор сел и засмеялся. Весело и бесшабашно.

– Сцена в гестапо. Стойкий молодой партизан на допросе. И циничный злодей, мучающий бедняжку.

Его рука накрыла ладонь Арины. Прикосновение вышло обжигающим и сладким.

– Пароль! Скажи пароль!

– Ни за что.

Теперь уже улыбались оба. Федор встал и вытянул из пакета футболку для себя и легкие полуспортивные черные брюки.

– Как девушка относится к мужскому стриптизу?

Она пожала плечами.

– Тогда не подглядывай.

Расстегнул пару пуговок, посмотрел сверху вниз.

– Наблюдаешь?

– Угу.

И продолжил.

– Ну-ну. Может у меня появится шанс понравиться.

Совершенно плоский бронзовый живот, золотые завитки на груди. Прекрасно развитые мышцы под гладкой кожей. Федор изобразил безотказный трюк атлетов - "биение сердца". Взялся за брючный ремень, подмигнул. Арина закрыла лицо руками.

– Ладно, мисс скромность. Я уже в футболке.

Потом он присел на кровать. И она услышала таки щелчок пряжки, почти бесшумное движение молнии, шорох ткани. Еще один.

– Все. Я полностью одет, целомудренная моя. Больше можно не стесняться.

Пристроил рубашку и брюки на спинку кровати. Разобрал остальные пакеты. Арина увидела много интересного. Положил ей на тумбочку темно-синюю расческу, замечательную зубную щетку, пасту, флакон лосьона, молочко, пачку салфеток, ватные шарики.

– Расческа у меня есть.

– Эта?

– Да.

– Ее место в мусорном ведре.

Он держал щетку для волос двумя пальцами и, кажется, откровенно издевался. Осознав это, Арина вместо протестующих воплей окунула Федора в волну ледяного молчания. Он, тоже ожидавший иной реакции на поддразнивание, не показал вида, что удивлен и продолжил.

– Косметику без тебя я покупать не рискнул. Только бальзам для губ, рижский. Куда запропастился? Ладно, отыщется сам. Обед мы, вероятно, прошляпили?

– Давно.

– Ну и фиг с ним. Творог со сметаной устроит? Что молчишь?

– Да. Только немного.

– Понял. Скомандуешь.

Арина не поверила своим глазам. Он купил несколько пиал, разного размера.

– Вместо тарелок. Сойдет?

Две кружки.

– Мне твой стакан не понравился. Больничная гадость.

Две чайные и две столовые ложки. С сомнением покосился на нее.

– Блин, десертной не было. Эти как на великанов.

– Тебе сгодится?

– Да.

– Мне сойдет чайная.

– Давай стакан и тарелку, отнесу куда положено. Будешь пользоваться всем своим.

– Всем?

Горько усмехнулась она.

– Да.

В его ответе была непонятная ей радость. Она удивилась, но уточнять не стала. Просто смотрела, как мужчина ее мечты, волшебным образом вернувшийся из небытия, готовит творог. Моет изюм, курагу и чернослив. Тщательно все перемешивает в большой пиале, берет две пачки творога.

– Стоп.

Вмешалась она в процесс.

– Это слишком много.

– Девушка, я люблю покушать. И голодом себя морить не собираюсь. Полторы мне.