Кодекс Крови. Книга ХVII

«Оставь надежду всяк, сюда входящий».

— Я такого не приказывала, — отдышавшись, призналась иллюзионистка. — Это, видимо, кто-то из декораторов для антуража постарался.

— Да уж, вы не задумывали, а половина знати Мантуи решила, что их ведут на убой, как покорных жертвенных овец, — просветил нас Джованни. — Вторая половина на стадном инстинкте ждёт, кто решится первым.

— Трусы, — пожала плечами Ольга. — Страшно жить, а умирать — не страшно, мы проверяли!

— Золотые слова, дорогая! — поддержал я жену и обратился к Тэймэй: — А создай эту надпись огнём сразу под первой?!

— Сейчас! — с азартом откликнулась иллюзионистка.

Пока мы с Джованни галантно подавали руки нашим дамам для спуска с пирса в гондолу, надпись появилась в условленном месте.

Устроившись на сиденьях, я отсалютовал гостям рукой и произнёс:

— Вы прибыли скорбеть или веселиться? — неясный ропот был мне ответом. — Да начнётся праздник!

Уж не знаю как, но Тэймэй умудрилась запустить после моих слов фейерверки в воздух. Пара алых сполохов разукрасила небо, будто бы разрушая оцепенение, охватившее гостей.

Наша гондола едва отошла от пирса, когда первая пара прошла сквозь толпу, как ледокол сквозь торосы. Судя по богатырскому росту смельчаков, баронесса Белухина с Еремеем Тигровым решили поддержать наш экспромт, подавая пример остальным.

* * *

Дальше маскарад шёл своим чередом. Гости всё прибывали и прибывали, везде звучали музыка и смех, лакеи только успевали разносить игристые вина, мелькая среди гостей.

Пока мои родные танцевали, собирали слухи и старались максимально слиться с толпой, выдавая себя за таких же гостей, как и прочие, я работал. Расслабляться не следовало, потому я собирался создать в родовой крипте ещё один зал и приспособить его под библиотеку крови местных аристократических родов. Судя по тому, что гости всё прибывали, уважение нашему роду решили выказать все хоть сколько-то значимые семьи Пьемонта. А поскольку многие из них владели землями и в других регионах, то сегодня у нас присутствовало чуть ли не пятая часть всех итальянских аристократов.

Работы хватало. К тому приходилось поверхностно проверять память крови каждого гостя, чтобы условно определить его в одну из трёх категорий: союзники, недруги, любопытствующие.

Что меня удивило, так это отсутствие смертельных врагов. Всё больше попадались аристократы, чьи деловые интересы пересекались с нашими, и потому считавшие нас угрозой. К психам-маньяками из ныне присутствующих нас не относил никто. Видимо, таковые в ужасе остались сидеть по домам.

От обилия разнообразных масок в глазах рябило, потому всё чаще я ориентировался в толпе с закрытыми глазами.

— Неужто наша компания вам настолько отвратительна, что вы предпочитаете нас не видеть? — раздался рядом незнакомый мужской голос из-под маски шута.

Большинство гостей всё же предпочло божественные мотивы в костюмах, хоть на время и сменило покровителей.

— Нисколько, — не соврал я. — Просто вы воспринимаете сегодняшнее собрание как сборище личностей, я же сию секунду вижу единый организм. Как и любой организм, он имеет сердце, разум, кровеносные сосуды, печень и прочие органы. А ещё он живёт, дышит, танцует и реагирует на всё происходящее. С пониманием этого можно стать частью организма и двигаться в унисон с ним вслепую. Вам же не нужно смотреть на собственное сердце, чтобы знать, что оно работает?

— Необычный подход, — отозвался собеседник. — Но вы немного ошибаетесь. Я вижу их не как сборище личностей, а как сборище душ.

Для меня подобное объяснение было излишним. Я и так знал, кто передо мной. Память крови «шута» уже давно дала ответ на этот вопрос. Рядом со мной стоял Алесандро дель Ува, отец Михаэля и действующий глава рода, замкнувший часть голода сына Аагфьи на себе. Раскрывать себя я не спешил, дожидаясь условного знака от Тэймэй. Всё же по местной традиции кульминация маскарада наступала в момент, когда хозяин срывал с себя маску.

— Тогда вам, должно быть скучно, на маскарадах, — высказал я собственные предположения. — Все вокруг знакомые, все вокруг свои.

— Отнюдь, — покачал головой шут. — Здесь собралось весьма разношёрстное общество, включая и некоторых иностранных подданных, с которыми в обычной жизни я вряд ли бы пересёкся.

— Чем не повод установить полезные контакты, — продолжал я вести светскую беседу.

— Повод, но вы почему-то его игнорируете.

— Работа такая, — пожал я плечами. — Пока одни развлекаются, кто-то должен их защищать.

Фраза получилась двоякой, но не лишённой смысла. Шут согласно кивнул и будто бы потерял ко мне всякий интерес, собираясь уйти. Что-то его всё же остановило. Он обернулся и сказал:

— Я слышал ваш господин весьма щедр к своим людям…

— Так и есть, — насторожился я.

— Ваша душа… очень изношена, если можно так выразиться, — осторожно принялся объяснять шут. — Её будто несколько раз разрывали на части и снова сшивали грубыми стежками. Сейчас на дне её зреет некая болезнь. Пока это лишь семя, но вскоре оно может пустить корни. Эти корни сперва уничтожат части вашей души, заменив своими ростками, а после и вовсе… Попросите его о помощи.

На этом дель Ува развернулся на каблуках и ушёл. Я же, глядя ему вслед, думал о том, что с радостью попросил бы о помощи, но некого. Всё, что оставалось, это делать что должно, а дальше уж… Додумать мысль мне не дали.

«Граф, здесь какая-то старушка трётся возле родовой крипты, — обратился ко мне по кровной связи Борзый. — Мы уже дважды вежливо возвращали её к гостям… Но она в третий раз ковыляет в ту же сторону».

«Уверен, что это старушка? Сегодня маскарад. Мало ли кто и кем притворяется…»

«От неё пахнет смертью и разложением, — осторожно заметил Борзый. — Это либо настолько древняя старушка, что прямо-таки ископаемая, либо это зомби. Наши артефакты молчат. Магией смерти от неё фонит, но она не агрессивная».

«Иду».

Портал я открыл за криптой, чтобы успеть рассмотреть приближающуюся гостью и заодно проверить её намерения через память крови.

Я посылал комарих одну за другой, но ни одна из них не вернулась. А тем временем древняя старуха, тихо побрякивая не то кольчугой, не то бусами, всё приближалась.

Некогда высокую женщину старость согнула к земле, заставляя стать похожей на вопросительный знак. Но, несмотря на подобное уродство, женщина шла с достоинством и высоко поднятой головой. Её кожу, испещрённую глубокими морщинами, покрывали татуировки с древними письменами, а длинные волосы, седые и удивительно ухоженные, ниспадали до самой земли.

Бряцанье всё приближалось. То, что я принял за звенья кольчуги и бусы, оказалось нарядом и человеческих и звериных черепов и костей. Кости, выбеленные временем, были соединены в причудливые узоры, напоминающие древние символы или магические руны.