Когда мы встретимся вновь

«Какой он все-таки странный. И что его связывает с Антуанет? Почему он просил отвести его именно к ней? О чем они говорили? Впрочем, это не мое дело. И все же… После этого он изменился».

Еще несколько секунд Жоа с беспокойством смотрела на него, а затем пожала плечами и вернулась на свое место. Сев на стул, она окинула оценивающим взглядом аккуратно сложенные стопки чистой перевязки и принялась готовить раствор карболки.

– Мадемуазель.

Обернувшись, Жоа удивленно посмотрела на стоящего позади нее Креста.

– Да?

– Вы не можете мне сказать, где сейчас мадемуазель Делакруа. Я хочу поговорить с ней.

Жоа внимательно всмотрелась в лицо мужчины, но на нем застыла привычная непроницаемая маска ледяного спокойствия.

– Полагаю, она у себя в комнате, – вздохнув, ответила девушка.

Не сказав ни слова, тот повернулся и направился к двери. Чуть прищурившись, Жоа задумчиво смотрела ему вслед. Крест шел медленно, но прямо и уверенно.

– Месье.

Он остановился, но не обернулся. Жоа встала и быстро подошла к нему.

– Вы идете к мадемуазель Антуанет? – тихо спросила девушка.

Мужчина медленно повернулся, и их глаза встретились. Несколько мгновений он внимательно смотрел на нее своим странным непроницаемо-черным взглядом, и только широкие плечи чуть напряглись, словно готовясь принять невидимый удар.

– Да, – наконец произнес он голосом, в котором явственно прозвучали нотки высокомерия и ледяного предупреждения.

Услышав их, Жоа мягко улыбнулась, словно давая понять, что вовсе не собирается вмешиваться не в свое дело, а тем более делать какие-то выводы или судить его или Антуанет.

– В таком случае, не могли бы вы передать ей, чтобы она не спешила на дежурство. Я поговорила с начальником и медсестрами, и мы немного изменили расписание. Она свободна еще одну смену.

Уголки губ Креста дрогнули в едва заметной улыбке, но последовавшая за этим фраза была такой безукоризненно вежливой и была произнесена таким холодным и официальным тоном, словно он говорил с дамой из высшего общества на светском приеме, и даже самый строгий блюститель нравов не смог бы найти в ней ничего предосудительного.

– Хорошо, мадемуазель.

Он продолжил свой путь, но у самой двери задержался и, обернувшись, вдруг улыбнулся ей настоящей искренней улыбкой, полной простого человеческого тепла и благодарности.

– Спасибо, – одними губами шепнул он и вышел из палаты.

Остановившись перед знакомой дверью, он замер в нерешительности и чуть нахмурился, словно сомневаясь в правильности принятого решения, но затем все же тихо постучал и, не оставляя себе времени на раздумья, вошел внутрь. Антуанет стояла у стола, склонившись над большой чашкой с водой, и умывалась. На ней было все то же серое платье, но без передника и косынки, которые аккуратно сложенной стопкой лежали на стуле рядом.

– Жоа, – не оборачиваясь, пробормотала женщина, стряхивая капли воды, и потянулась за полотенцем. – Извини, что опоздала. Я сейчас приду.

Ответом ей была тишина. Отложив полотенце, Антуанет удивленно обернулась и замерла. Широко распахнутыми глазами, в которых, сменяя друг друга, кружились изумление, растерянность, настороженность, страх, боль и радость, она молча смотрела на стоящего у порога мужчину, не в силах сделать ни единого движения или произнести хотя бы слово.

– Крис, – наконец едва слышно шепнула она одними губами.

Крест медленно подошел ближе и остановился прямо перед ней. С минуту они молча смотрели друг другу в глаза.

– Тебе не нужно никуда идти, – так же тихо ответил он. – Жоа просила передать, что она договорилась с остальными и они изменили расписание. Ты свободна до следующей смены.

Эти слова привели ее в чувства. Чуть отступив назад, Антуанет опустила голову и принялась нервно поправлять растрепавшиеся прядки волос.

– Вот как? – пробормотала она, пытаясь скрепить их шпильками. – Понятно. А почему ты здесь? Что-нибудь случилось?

– Нет… Да.

Антуанет удивленно посмотрела на него и чуть улыбнулась.

– Очень точный и определенный ответ. Люблю такие. Так «нет» или «да»?

Крест не ответил, длинные ресницы плавно опустились, скрывая его глаза. Снова воцарилась тишина. Антуанет ждала, чувствуя, как внутри нарастает тревога.

– Крис, что случилось? – наконец не выдержала она.

– Ничего. Только…

– Что только? Да прекрати ты мучить меня!!! – в голосе женщины послышались слезы.

Он снова поднял на нее глаза, только теперь их бездонная тьма больше не была холодной и непроницаемой, в ней судорожным пламенем бились отчаяние, горечь, бесконечная боль и… надежда. Робкая, едва заметная, словно пламя свечки на фоне бушующего пожара. Отчего-то его глаза напомнили ей две свежих открытых раны, сочащихся кровью и страданием.

– Завтра я возвращаюсь на фронт, – тихо произнес Крест.

– На фронт? – повторила она, словно эхо, не понимая смысла слов.

– Да. Я пришел попрощаться.

Антуанет заметно вздрогнула и побледнела, но моментально приказала себе взять себя в руки. Отвернувшись, она на мгновение прижала ладонь к губам, подавляя готовое вырваться рыдание, но тут же заставила себя опустить ее.

«Прекрати немедленно!!! Ты должна быть сильной, Антуанет. Ты не можешь снова подвести его. Не можешь снова оказаться слабой. Сейчас, как и восемнадцать лет назад, ему нужна твоя поддержка, а не слезы. Пусть он запомнит тебя смелой женщиной, женщиной, на которую можно положиться в трудный час, а не всхлипывающей девчонкой, готовой рухнуть в обморок по любому поводу».

Судорожно сглотнув, она глубоко вздохнула и крепко зажмурилась на мгновение, прогоняя навернувшиеся слезы.

– Ну что ж, – через силу произнесла она самым спокойным голосом, на который только была способна в эту минуту. – Прощай, Крис. Удачи тебе, и будь осторожен. У тебя все еще будет хорошо, поверь мне. Война когда-нибудь закончится, ты вернешься в Лавферезе, где тебя ждет Жак-Франсуа, и начнешь все заново.

Не оборачиваясь, Антуанет подошла к столу и, взяв лежавший на стуле передник, принялась надевать его. Она старалась вести себя как обычно и действовала неторопливо, опасаясь неосторожным действием или словом выдать свои чувства, и даже самой себе боялась признаться, насколько ее расстроила его новость.

«Завтра. Завтра он уедет, и я больше никогда не увижу его. Да, так и будет. Он ведь сказал, что пришел попрощаться. Господи, зачем мы только встретились?! Зачем я поехала в этот госпиталь?! Почему именно я?!! Что я такого сделала, что ты продолжаешь так мучить меня?! Неужели моего одиночества, моей боли и всего того, что я вынесла за эти восемнадцать лет, недостаточно?!! Так. Стоп! Нужно успокоиться. Успокойся, Антуанет. Возьми себя в руки. Ничего уже не изменить. Он принял решение. В конце концов, этого следовало ожидать. Неужели ты питала какие-то надежды? И это после всего сказанного и восемнадцати лет разлуки? Как это безнадежно и по-женски глупо с твоей стороны! Разумеется, он уже давно забыл то, что когда-то чувствовал к тебе, ведь все эти годы он считал, что это ты его бросила. Забудь и ты. Скажи ему «Прощай» и отпусти. Теперь у каждого из вас своя жизнь. И в его жизни тебе больше нет места. Ты – его прошлое, Антуанет. Вот и оставайся в прошлом! Отпусти его, – за ее спиной послышались медленно приближающиеся тяжелые мужские шаги. Антуанет зажмурилась, пытаясь прогнать слезы. – Господи, ну почему он все еще здесь? Пусть уходит! Все уже сказано. Не надо. Не надо больше. Если он коснется меня или скажет еще хоть слово, я разрыдаюсь. Пусть уходит! Господи, пусть уходит, пока я могу отпустить его!»