Когда мы встретимся вновь

Голоса…

Где-то слышались голоса. Один – резкий, мужской, другой – мягкий, женский. От его звуков он почувствовал, как по сердцу прошла теплая волна. Нил прислушался, но не смог разобрать слов. Мужчина был явно чем-то недоволен, а женщина о чем-то просила.

«Боже, наверное, мама опять спорит с Альбертом, – устало подумал он. – Хотя голос не похож на мамин. Неужели очередная подружка Элизы решила изобразить сестру милосердия? Господи, избавь меня от этих идиоток!»

Кровать была жесткой и неудобной. Нил попытался лечь поудобнее, но голова буквально взорвалась болью.

«Вино… Виски… Боже, как тяжело! Спина болит… Все болит… Наверное уснул на диване в гостиной или на полу. Черт, ничего не помню!»

Он замер, стараясь не делать ни единого движения. Боль немного унялась. Нил не спешил открывать глаза, прекрасно зная, что его ожидает: гневная проповедь Альберта, слезные мольбы матери или, хуже того, очередная слюнявая беседа с какой-нибудь пустоголовой подружкой Элизы, вообразившей себя его ангелом-хранителем. Быть объектом нотаций, насмешек и упреков в абсолютной никчемности он был не в состоянии, и сил разыгрывать из себя джентльмена тоже не было. Дверь громко хлопнула, взорвавшись острой болью в измученном мозгу, его затошнило. Нил судорожно сглотнул, но глаза не открыл. В то же мгновение послышались приближающиеся шаги, и кто-то коснулся его лба. Рука была теплой и нежной. И внезапно Нилу захотелось узнать, что за существо обладает такими волшебными руками, одно прикосновение которых облегчило его боль, но он не успел. Рука исчезла, а затем он услышал, как тихо открылась и закрылась дверь.

«Это явно не Элиза».

Сестра никогда не приближалась к нему по утрам. Нил с трудом разлепил глаза.

«Боже… Это еще что такое? Где я?!»

Он лежал на узкой, похожей на каютную полку жесткой кровати, укрытый простыней грязно-серого цвета. Стены были высокими и голыми, кое-где местами на них еще сохранилась побелка, которая со временем стала такого же грязно-серого цвета, как и простыня, которой он был укрыт. Комната была небольшой. Через маленькое зарешеченное окно высоко в стене лился скудный свет. Напротив окна была железная дверь. Кровать, на которой он лежал, стояла в самом углу, у стены.

– Где я? – с трудом прохрипел Нил, собственный голос отозвался жуткой болью в голове.

Он с трудом сполз с постели, пытаясь игнорировать боль, и, пошатываясь, направился к двери. Каждый шаг давался с огромным трудом, как если бы он двигался в застывающей вязкой смоле. В глазах стоял туман, в котором смутными пятнами расплывались разноцветные круги. Несчастные семь шагов до двери показались ему вечностью. Наконец он схватился за массивную железную ручку, медленно сполз вниз и, опершись спиной о холодное железо, попытался вспомнить.

«Меня зовут Нил Лэганн. Вчера я был в кабаке в порту. Кажется, была драка».

Нил поморщился, пытаясь припомнить события вчерашнего вечера, но воспоминания были какие-то смутные, смазанные, а затем и вовсе превратились в пустоту. К горлу подкатил знакомый удушливый комок.

«Что же случилось?!! Почему я здесь? И где я вообще?!»

В коридоре послышались тяжелые шаги, и дверь с шумом распахнулась. Нил застонал от очередного приступа боли, опалившего голову.

– О… Я вижу, ты пришел в себя! Прекрасно! – раздался над ним холодный мужской голос, в котором сквозили нотки плохо скрываемой едкой издевки и явного презрения, почти пренебрежения.

Нил поднял голову. Перед ним стоял высокий человек, одетый в странную форму. На худом лице выделялся крупный нос и сдвинутые лохматые брови. Но самым удивительным были его глаза. Холодные. Немигающие. Словно у змеи.

«Наверное, именно так смотрит удав на кролика, которого собирается съесть на обед».

Нил поежился, но пересилил себя и посмотрел прямо в эти жуткие, по-звериному жестокие глаза.

– Где я? – с трудом прохрипел он.

– Вы, мистер Лэганн, находитесь в медицинском пункте тюрьмы Сент-Джеймс.

– Тюрьмы? Но… Почему?!!

– Почему? – незнакомец холодно улыбнулся, смерив его прежним надменно-презрительным взглядом. – А разве вы сами не догадываетесь?

– Догадываюсь? Ну, да, я пил в портовом кабаке. Не лучшее место, но разве это преступление?

– Нет. Пить в кабаках не запрещено. А вот убивать людей – это преступление.

– Убивать? Но я никого не убивал!

– В самом деле? А вот очевидцы говорят нечто другое.

– Очевидцы? Какие очевидцы? – Нил поморщился, игнорируя боль, и снова попытался вспомнить. – Там была драка. Я помню, как она началась. А потом все, пустота.

– Вы убили некоего моряка по фамилии Прюстон.

– Прюстон? Я даже не знаю такого.

– Как интересно, – с усмешкой протянул мужчина. – Вы его не знаете, но, тем не менее, вчера в таверне вы угрожали ему.

– Угрожал? – Нил снова напряг память и поморщился. – А… Наверное, это тот оборвыш, который проигрался.

– Да. Который обозвал вас шулером и которого вы обещали убить.

– Но я не убивал.

– Правда? Но он умер от удара ножом в сердце. И это был ваш нож.

– А почему я в лазарете?

– На этом настояла мисс Дюваль, наша медсестра, – при мысли о незнакомой Нилу мисс Дюваль в змеиных глазах мужчины вспыхнул огонек вожделения. – Она сказала, что у вас сотрясение мозга, но я вижу, что вы в отличном состоянии, – жестоко усмехнулся незнакомец. – Поэтому вас переведут в общую камеру.

Нил вздрогнул и поднял голову.

– Вы не посмеете! Я – Нил Лэганн! – холодно и надменно отчеканил он. – Вы не можете посадить меня вместе с преступниками! Это вам даром не пройдет!

– Посмотрим, – снова усмехнулся мужчина. – Только вот что я вам скажу, мистер Лэганн. Здесь вы такой же преступник, как и все остальные, и вы полностью в моей власти, поэтому советую сменить тон и манеры. Ваши новые друзья не оценят их. Они не любят богатых выскочек вроде вас.

– Как ваша фамилия?! – перебил его Нил с явной угрозой в голосе.

– Моя фамилия Стэнтон, – совершенно спокойно ответил тот. – И здесь, мистер Лэганн, бог – это я. Я решаю, кто будет жить, а кого досрочно препроводят в последний путь. Поэтому советую унять амбиции. Ты будешь делать то, что тебе говорят.

– Ты за это заплатишь!

– Неужели? Я так не думаю. Трикс!!! Роджерс!!! – в комнату ворвались два громилы, одетые в такую же форму, как и Стэнтон. – В общую камеру его!

– Да, мистер Стэнтон!

Громилы подхватили Нила под мышки, вытащили в коридор и поволокли по проходу.

Элиза удобно устроилась на диване в маленькой гостиной, лениво рассматривая последний журнал мод. Рядом в кресле, что-то вышивая – после смерти мужа это стало ее любимым занятием – сидела миссис Лэганн.

За прошедшие несколько месяцев Элиза расцвела и стала настоящей светской львицей. Она посещала балы и вечеринки, на которых блистала дорогими нарядами и драгоценными украшениями. Родство с семьей Эндри открывало перед ней двери лучших домов Чикаго. Она везде была желанной гостьей, чему немало способствовало и то, что Элиза стала настоящей красавицей. Густые рыжевато-каштановые волосы блестящими локонами спадали до талии, светло-карие глаза призывно сияли. Однако, несмотря на внешний блеск, в ее облике не чувствовалось естественности и жизни. К тому же, все очарование сводили на нет надменные манеры, утомленно-скучающе-высокомерное выражение хорошенького личика, спесивый, завистливый, а иногда и просто злобный взгляд и… отвратительный характер. Таким образом, она стала еще одной типичной надменной светской пустышкой, коими были полны великолепные салоны Чикаго.