Когда мы встретимся вновь
Шрифт:
«Остается только ждать и надеяться, что со временем Антуанет справиться со своим горем и вновь станет прежней, – думала девушка, глядя, как та подошла к двери и вышла из барака. – Хотя, нет, – тут же поправила она себя. – Прежней она уже не станет никогда».
Взглянув еще раз на закрывшуюся за Антуанет дверь, Жоа тяжело вздохнула и уже хотела войти в палату, но в этот момент за ее спиной снова раздался стук открывшейся и закрывшейся двери и звук быстрых шагов. Обернувшись, она увидела одну из недавно прибывших в госпиталь медсестер. Девушка была совсем молоденькой, почти девочкой, и, судя по всему, еще не привыкла к постоянному напряжению и нелегким условиям военно-полевого госпиталя, а потому очень нервничала, боясь допустить малейшую оплошность.
«Кажется, ее зовут Кэтрин», – смутно припомнила Жоа, с легким
– Мисс Дюваль, – между тем пробормотала Кэтрин, останавливаясь и с трудом переводя дыхание.
– Что случилось, Кэтрин? – спокойно осведомилась Жоа
– Доктор Люмьер просит всех медсестер, за исключением тех, кто на дежурстве, немедленно прийти в его кабинет. Он сказал, что это очень срочно.
– Вот как? – брови Жоа удивленно приподнялись, а на лице отразилось легкое беспокойство. – А в чем дело?
– Не знаю, – девушка пожала плечами. – Он не сказал. Вы не знаете, где мадемуазель Делакруа?
– Полагаю, у себя в комнате. Ее дежурство только что закончилось.
– Ох-х… – расстроенно вздохнула Кэтрин. – Значит, мы с ней разминулись. Зайду к ней еще раз. Спасибо, мисс Дюваль. Вы идете?
– Нет, – покачала головой Жоа. – Я заступаю на дежурство. Но если это действительно что-то важное, я уверена, мадемуазель Делакруа поставит нас в известность.
Кэтрин чуть нахмурилась, очевидно, досадуя на собственную недогадливость, и согласно кивнула.
– Вы правы. Пойду поищу ее. Передайте, пожалуйста, просьбу доктора остальным, – развернувшись, она поспешила к выходу.
Жоа молча проводила ее взглядом, она выглядела спокойной и уверенной, и лишь меж тонкими красиво изогнутыми дугами темных бровей пролегла едва заметная морщинка задумчивого беспокойства.
«Зачем доктор Люмьер собирает всех, кто не занят на дежурстве? Что такого важного могло случиться?»
Спустя четверть часа в кабинете доктора Люмьера было не протолкнуться. Хотя на самом деле здесь собралась лишь меньшая часть медсестер, но из-за тесноты и весьма ограниченного пространства комнаты складывалось впечатление, что началось настоящее столпотворение. Тихие удивленные голоса женщин смешивались в единый нестройный гул. Антуанет пробралась к столу, где в своем любимом кресле восседал доктор Люмьер, на лице которого красовалось привычное невозмутимо-хмурое выражение, но в голубых глазах, прячущихся за сверкающими стеклами очков, светились тревога и беспокойство.
– Доктор Люмьер, здесь все, кто сейчас свободен, – тихо доложила она.
Старичок мельком взглянул на нее и нахмурился еще сильнее, седые брови мрачно сошлись над его переносицей, а морщины на лбу и в уголках рта стали глубже и заметнее.
– Хорошо, – пробормотал он, вставая. Выпрямившись во весь своей небольшой рост, он медленно обвел взглядом собравшихся женщин и громко объявил. – Попрошу минуту внимания!
В комнате, как по мановению волшебной палочки, воцарилась гробовая тишина.
– Времени у нас не так много, поэтому я буду краток. Нашему госпиталю предстоит передислокация. Те, кто работает здесь с начала войны, – он бросил быстрый взгляд на спокойное застывшее лицо Антуанет, – уже проходили через это и имеют представление о том, как проходят подобные мероприятия, и о трудностях, которые нам предстоят. Наша задача еще более осложняется тем, что передислокация будет проходить по очень сложному и… – он сделал паузу, – …опасному маршруту. Почти рядом с линией активных боев. Поэтому работать придется в еще более суровых и сложных условиях, чем были здесь. Наша задача – доставить раненых в новое место расположения госпиталя и по возможности не допустить ухудшения их состояния. Врачи уже оповещены. Вам нужно немедленно заняться подготовкой раненых к отправлению, а также пройти соответствующий инструктаж. Мадемуазель Делакруа, решение всех организационных вопросов по проведению инструктажа, подготовке раненых и наблюдению за ними в пути я возлагаю на вас.
– Хорошо, доктор, – последовал незамедлительный ответ. – Я немедленно займусь этим, – голос Антуанет звучал тихо, ясно и абсолютно спокойно. – Это все?
– Да. Машины придут через два часа. Можете идти.
Сопровождаемые Антуанет медсестры
молча покинули кабинет, но теперь на лице каждой из них лежала печать тревоги и беспокойства.Спустя несколько часов…
Колонна медленно ползла по скользкому грязному бездорожью. Прислонившись щекой к холодной металлической перекладине крытого кузова, Антуанет безразлично смотрела на проплывающую мимо изрытую рытвинами и воронками землю, едва прикрытую кое-где тонким слоем недавно выпавшего первого грязно-серого снега. Раскинувшееся над головой небо было каким-то бесцветным, высоким и холодным, словно сделанным изо льда. Белесо-мутная гладь уплывала к горизонту и сливалась с серо-черной бугристой бесконечностью поля, поросшего кустарником, чьи облетевшие ветви, словно воздетые в мольбе руки, были устремлены вверх и слабо дрожали на ветру. Воздух вокруг был таким же мутновато-серым, словно подернутым туманной дымкой, и, казалось, был напоен звенящей тишиной, равнодушием и тоской. Изредка начинал сеять мелкий, почти невидимый снег. Вздрагивая и покачиваясь, машины медленно продирались сквозь мутную пелену, наполняя воздух тихим урчанием моторов и хлюпаньем грязи под тяжестью колес. Двигаться не хотелось. Разговаривать тоже. Большинство раненых дремали, убаюканные мерным покачиванием машины. Антуанет и саму клонило в сон, но она подавила это желание. Она боялась снов. Яркие, красочные и такие похожие на реальность, они больше не приносили желанного покоя, а лишь мучили воспоминаниями и мечтами, которым не суждено было сбыться. Напоминали об утрате. После той ночи в палате для безнадежных военно-полевого госпиталя 1480 Антуанет почти не спала, сознательно и намеренно выматывая себя работой до такого состояния, когда утомленный мозг просто отключался, и она ненадолго проваливалась в странную черно-белую дремоту между реальностью и снами, где не было ни того, ни другого, потому что на них не оставалось сил. Но и здесь были воспоминания. Даже здесь они находили ее, растравляя и без того незаживающую рану и заставляя сердце рыдать кровавыми слезами. И когда боль становилась невыносимой, она вновь всплывала к равнодушному серому свету холодной, жестокой реальности, и все начиналось сначала. Словно бег по замкнутому кругу, из которого не было и не могло быть выхода. Она убегала. Убегала от тьмы, преследующей ее по пятам, под глухим покровом которой таились боль, тоска, безумие и… смерть. Но у нее почти не осталось сил. А внутри все громче и отчетливее, заглушая все чувства и эмоции, звучал голос тоски и усталости.
Выпрямившись, она тряхнула головой и потерла глаза, чтобы прогнать дремотную дымку. Усталое оцепенение медленно отступило, но тут же обрушилось вновь, властной рукой смыкая веки. Длинные темные ресницы дрогнули и медленно поползли вниз. Но тут странный звук привлек ее внимание. С силой тряхнув головой, Антуанет открыла глаза и прислушалась. Звук повторился. Необычный, очень тихий, словно отголосок эха далекого воя, он шел откуда-то сверху и постепенно усиливался. Антуанет подняла голову, всматриваясь в бескрайнюю мутно пелену серых туч и падающего снега, но ничего не увидела. А звук приближался, нарастал, превращаясь в нестройный воющий гул. Машина вздрогнула, дернулась и замерла на месте.
«Что происходит?» – Антуанет удивленно выглянула наружу.
– Всем немедленно покинуть машины!!! – долетел до нее крик доктора Люмьера, в котором явственно прозвучала тревога. – Немедленно! Выводите раненых!!! Отводите их подальше от машин, к кустарнику!!! Как можно дальше от машин, слышите?! За дело!!! Быстрее!!! Шевелитесь!!!
Его крик был прерван странным воющим свистом, а затем послышался взрыв, земля содрогнулась, и справа от машины, возглавлявшей колонну, взметнулся столб грязи.
«Самолеты… Они обстреливают нас с воздуха! – Антуанет побледнела, а ее глаза ошеломленно расширились. – Господи, они что, совсем с ума сошли?! На машинах же красный крест! Здесь только раненые».
Стрекот пулемета и тонкий свист пуль, пропахавших землю справа от остановившейся колонны, привел ее в чувства.
– Кенди, Жоа, выводим раненых! – скомандовала она привычным невозмутимым тоном, словно вокруг не происходило ничего особенного. – Я и Кенди спускаемся вниз. Жоа, ты остаешься в машине и помогаешь здесь. Все, кто в состоянии передвигаться самостоятельно, пусть отходят подальше от машин. После того, как выведем всех из этой машины, переходим к следующей! За дело!