Когда мы встретимся вновь

– Я… – Нил бессознательно облизнул пересохшие губы. – Я рад, – наконец пробормотал он, немного придя в себя. И только тогда сообразил, что уже несколько минут молча сидит на стуле, тупо и ошарашенно глядя на майора, на лице которого играла легкая улыбка.

– Я тоже, – еще шире улыбнулся майор Стратфорд. – Вступив в армию в такое сложное для всего мира и, в том числе, и Америки время, вы проявили незаурядное мужество. Надеюсь, это будет не единственная награда, которой наше Правительство отметит ваши заслуги, мистер Лэганн. Это все, что я хотел сказать вам. Можете идти.

– Да, сэр.

Все еще растерянный Нил поднялся и, машинально отдав честь, в ответ на что майор лишь усмехнулся и обреченно покачал головой, направился к двери. Но у порога Нил остановился и, обернувшись, нерешительно взглянул на сидящего за столом мужчину.

– Простите, сэр, но могу я вас попросить об услуге?

– Об услуге? – широкие прямые брови майора Стратфорда удивленно приподнялись. – И о чем именно идет речь?

– Я бы хотел узнать о судьбе одного человека. Он тоже был заключенным тюрьмы Сент-Джеймс. Мы служили вместе, но в октябре он был тяжело ранен и отправлен в военно-полевой госпиталь 1480. Я бы хотел узнать, где он сейчас.

– Вот как?

Майор снова открыл стол и, порывшись в нем, достал еще одну папку. Только эта папка, в отличие от прежней, была значительно толще. Открыв ее, он принялся перелистывать аккуратно подшитые листы, внимательно изучая их.

– Хм-м… Как звали это человека? – не отрываясь от своего занятия, поинтересовался он.

– Кристиан-Пьер де Ла Вреньи, – ответил внимательно наблюдавший за ним Нил. – Он – француз. Полагаю, он захочет остаться во Франции, поэтому мне бы очень хотелось увидеть его еще раз до того, как я уеду. Вряд ли мне еще когда-нибудь представится возможность посетить Францию.

– Вряд ли это посещение можно считать увеселительной поездкой, – пробормотал майор, продолжая листать документы. – Франция – очень красивая страна. Вам обязательно следует побывать здесь еще раз, когда она залечит свои раны. Значит, Кристиан-Пьер де Ла Вреньи? Хм-м…

Стратфорд перевернул очередной листок и, пробежав его глазами, нахмурился. Его лицо помрачнело, став жестко-неподвижным, нижняя челюсть заметно напряглась, а поджатые губы превратились узкую полоску с едва заметными морщинками горечи в уголках. Впрочем, майор тут же попытался вновь вернуть лицу прежнее выражение, скрывшись за маской холодного скучающего равнодушия, но цепкий внимательный взгляд Нила уже уловил это изменение, как и то, как едва заметно дрогнули руки майора, державшие папку.

– В чем дело? – тихо спросил он, догадываясь, какой ответ сейчас услышит, и все же где-то глубоко в душе тая непонятную надежду на то, что он ошибается.

Майор тяжело вздохнул и, подняв голову, посмотрел на него с нескрываемой грустью.

– Увы, у меня для вас плохие новости, мистер Лэганн. По последней сводке, представленной военно-полевым госпиталем 1480, ваш друг скончался спустя несколько дней после поступления из-за заражения крови, – он помолчал секунду и тихо добавил. – Мне очень жаль.

Нил почувствовал, как на мгновение остановилось сердце, сжалось от непонятной боли, превратившись в сочащийся кровью комочек, и… снова пошло. Это было странное ощущение. Словно кто-то невидимый с размаху полоснул по душе острым клинком, разрубив ее пополам. Но клинком таким острым, что он в первое мгновение не ощутил боли. Она пришла позже. Обожгла яркой вспышкой и превратилась в приглушенное ноющее пламя. Но уроки, полученные им в застенках Сент-Джеймса и на полях сражений, не прошли даром, и на лице Нила не отразились ни эта обжигающая боль, ни перехватившая горло горечь, ни бесконечная печаль, что кипели внутри, подобно лаве в жерле вулкана. Его лицо не дрогнуло, сохранив выражение покоя и непроницаемости, и лишь застыло, словно мраморная маска.

– Понятно, – невозмутимо произнес Нил и повернулся к двери, собираясь выйти, но снова замялся и обернулся. – Я могу узнать, где он похоронен?

– Я не обладаю подобной информацией, но обычно в таких случаях тело отправляется родным. У него были родные? Семья?

– Может быть. Но мне ничего о них не известно.

– Вот как, – майор нахмурился и задумчиво потер подбородок. – Что ж. Думаю, я смогу узнать, если хотите. В 1480 должны быть сведения об этом.

– Буду весьма признателен. До свидания, сэр.

– До свидания, мистер Лэганн. Я сообщу вам, когда получу информацию.

– Спасибо, сэр, – сдержанно поблагодарил Нил и вышел из кабинета.

Неделю спустя…

Закинув руки за голову, Нил лежал на прикрытых сухой соломой досках повозки, отрешенно глядя на проплывающие в небе облака. Огромные, пушистые, сверкающие нетронутой снежной белизной, они то и дело меняли форму, складываясь в причудливые фигуры, и бесшумно и величественно уплывали в ясную сапфировую даль, мирно уносимые невидимым ветерком. Отчего-то эти облака напомнили ему о времени, проведенном в колледже святого Павла, когда он изредка исчезал, не сказав никому ни слова, и, найдя где-нибудь тихое место, ложился на землю вот так, закинув руки за голову, и смотрел на них, плывущих в холодной синей вышине, подобно айсбергам в бескрайних водах океана. Смотрел и ни о чем не думал.

«Как же все было просто тогда. Просто и хорошо, – внезапно Нил поймал себя на том, что подумал о прошлом так, словно это было не два года назад, а давным-давно. Он вдруг увидел себя и свое прошлое, будто бы со стороны. Словно речь шла о постороннем, совершенно незнакомом ему мальчике, которого он когда-то случайно увидел и теперь вспомнил невзначай. – Странно. Ведь все это было не так уж и давно, а кажется, будто сто лет назад. В другой жизни. Впрочем, так оно и есть. Это и было в другой жизни. В жизни Нила Лэганна. А в жизни Кардинала есть только это небо и только эти облака, которые мирно и спокойно скользят сейчас в вышине и которым нет никакого дела до того, что творится внизу. И до меня тоже. Хорошо это или плохо? А какая, собственно, разница? Все есть так, как есть, и по-другому уже не будет. Прошлого не вернуть. Да и зачем, собственно?»

Нил чуть усмехнулся кончиками губ и закрыл глаза. Мелко трясясь и пронзительно-жалобно поскрипывая колесами, повозка медленно ползла по дороге, оставляя на свежевыпавшем снегу черный, криво вихляющий след. Старый пегий тяжеловоз переставлял ноги так медленно и устало, что, казалось, еще секунда – и он упадет, уткнувшись шершавым широким носом в холодный мокрый снег. Время от времени он поднимал голову и, тяжело поводя боками и крупом, втягивал широкими ноздрями холодный влажный воздух, громко фыркал, а затем вновь опускал ее вниз, словно сетуя на свою нелегкую ношу и еще более нелегкую судьбу, уготовившую ему незавидную участь коня-работяги. Длинная грива седыми прядями свешивалась вниз, закрывая ему глаза, и казалась тем непосильным грузом, что клонил его голову к земле. Сидевший на козлах возница, который, судя по всему, был местным фермером, до странности напоминал своего коня. Это был невысокий коренастый мужчина, облаченный в темно-коричневый, изрядно поношенный плащ и потрепанную шляпу с широкими опущенными полями, надвинутую на глаза так низко, что складывалось впечатление, будто бы ее хозяин нелюдим или чем-то очень недоволен. Лицо его скрывал вязаный темно-красный шарф, обернутый вокруг шеи несколько раз, из-под которого выбивались клочья широкой седой бороды, а из-под краев шляпы виднелись неровно подстриженные пряди волос, таких же седых, как и грива его пегого тяжеловоза. Мужчина сидел ссутулившись и чуть наклонившись вперед. Поводья свободно болтались в его огрубевших от тяжелой работы и покрасневших от холода ладонях, расслабленно лежащих на коленях. Иногда он начинал дремать, и его голова склонялась все ниже и ниже, пока не падала на грудь. Тогда он вздрагивал, выпрямлялся и, недовольно тряхнув волосами и что-то ворчливо бормоча себе под нос, понукал старого коня. Тот натуженно всхрапывал, но послушно ускорял шаг, однако спустя несколько минут вновь замедлял его, и все начиналось сначала.

Постепенно мирное покачивание повозки и тихий скрип колес убаюкали Нила, но тут повозка резко дернулась и остановилась.

– Приехали, месье, – послышался грубовато-хриплый голос возницы, несколько смягченный мягким южно-французским выговором.

Открыв глаза, Нил поспешно сел. Повозка стояла у развилки. Широкая извивающаяся лента дороги раздваивалась. Справа она убегала к горизонту, а слева уводила в сторону. Нил посмотрел туда, и его глаза изумленно расширились.

– Это и есть поместье Ла Вреньи? – пробормотал он, разглядывая ошеломленно-растерянным взглядом чернеющий на фоне синего неба высокий силуэт.