Когда мы встретимся вновь

Эта мысль принесла неожиданное успокоение. Жоа вдруг почувствовала, как уходит тревога. Будто вода в песок. Стоило вспомнить его смеющийся взгляд, ласковые прикосновения его рук, как в душе словно начинало светить солнце.

«Неужели это и есть любовь? Это странное, но замечательное ощущение внутри. Словно падаешь в неизвестность, но не боишься, потому что за спиной крылья. Они не видимы, но ты чувствуешь их. И понимаешь, что ничего плохого с тобой случиться не может».

– Готово! – объявил Нил, закрепив последний болт и выпрямляясь. – На сегодня все свободны! Ответом ему был радостный гул бригады. Ветка была завершена, а это означало отдых. Несколько выходных дней. Нил скинул верхонки, растер руки и довольно улыбнулся. Наблюдавший за ним Штопор задумчиво прищурился. Опоздание бригадира не прошло незамеченным, мгновенно породив массу слухов и домыслов, а также ставшее темой сальных шуточек среди рабочих. Однако, появившись, Нил не пресек их прямо и сурово, как делал это ранее. Ирландцу даже показалось, что он вовсе не замечает кривых ухмылок и косых взглядов. Натянув грубые рукавицы, Нил молча приступил к работе, вынудив остальных незамедлительно последовать его примеру. Дело закипело. Вскоре, об опоздании бригадира никто и не вспоминал. И только Штопор украдкой наблюдал за другом. От него не укрылось то, как горели глаза Нила Лэганна. Словно в их темной глубине внезапно вспыхнули звезды. А по губам тот и дело скользила странная едва заметная улыбка. Смена пролетела быстро. А вместе с ее окончанием закончилось и строительство очередной ветки. Чем не повод для праздника? Из раздумья Штопора вывел толчок. Один из рабочих, проходя мимо, задел его плечом. Вздрогнув, он огляделся и обнаружил, что пока предавался думам о необъяснимом поведении Нила, тот благополучно исчез. Ирландец вздохнул и поплелся домой.

«Все-таки отдых – это замечательно!»

Как и ожидалось, Нил обнаружился дома. Ввалившись внутрь, ирландец наткнулся на бригадира собственной персоной, да еще и выбритого, причесанного и облаченного в лучший костюм. По сугубо личному мнению Штопора в таком виде Нил мог дать фору даже английскому лорду.

– И куда это ты собрался, паря? – поинтересовался ирландец и тут же, понимающе хмыкнув, добавил – Снова к ней?

И снова таинственная улыбка скользнула по губам бригадира.

– И да, и нет.

Услышав столь неопределенный ответ, произнесенный к тому же весьма многозначительным тоном, Штопор заинтригованно поднял бровь.

– И что бы это значило?

Нил отточенным движением руки смахнул с плеча невидимую пыль и посмотрел сотоварищу прямо в глаза. – Я приглашен на ужин к мэру, – коротко пояснил он. Бровь опустилась. – И только-то? – разочарованно протянул Штопор, мгновенно потеряв интерес к происходящему.

Нил частенько получал подобные приглашения, а потому столь будничное известие мгновенно свело на нет всю интригу. Нил чуть усмехнулся и направился к двери. На пороге он обернулся и добавил:

– Как и моя жена.

И закрыл дверь. Последнее, что он заметил, были выпученные как у рыбы глаза и взлетевшие до небес седые брови ирландца.

Поднеся к губам чашку, Жоа сделала глоток и принялась что-то оживленно обсуждать с женой мэра и еще одной молодой дамой. О чем идет речь, он не слышал, но ему это было и неважно. Все чего он хотел в данный момент, это просто стоять и смотреть на нее. Видеть ее улыбку, радостное сияние фиалковых глаз, отсветы пламени, играющие в короне волос. Изящество, с которым она подносит к губам чашку с чаем, или склоняется к собеседнице, чтобы поведать ей о чем-то. Слышать ее смех. По сравнению с пышными нарядами присутствующих дам платье Жоа было слишком простым и скромным, но счастье и любовь придают женщине особую красоту. И ее не достигнуть, надев самый роскошный убор или дорогие драгоценности. А ум, искренность и прекрасные манеры делали его огненную фею еще очаровательней. В глазах Нила она безусловно была самой красивой женщиной на этом приеме. Нет, на всей земле. Его мысли прервал голос мэра. – Друзья мои, я рад приветствовать вас в своем доме и сообщить о завершении строительства западной ветки железной дороги. – Нил. Узкая женская ладонь с холеными изящными пальчиками уверенно по-хозяйски легла на его рукав. Удивленный столь откровенным знаком внимания Нил обернулся и увидел Полину. – Я заметила, с каким пристальным вниманием вы наблюдаете за нашим новым доктором, – между тем продолжала девушка, – одарив его самой очаровательной улыбкой из своего обширного арсенала. Нил чуть нахмурился. Ее насмешливо-снисходительный тон неприятно кольнул слух. Кроме того, он не припоминал, чтобы их отношения были настолько близки, чтобы называть друг друга по имени. «С чего бы это вдруг такая бесцеремонность?» Впрочем, он был наслышан об избалованности и несколько вольных нравах дочери начальника дороги. К тому же, ему вовсе не хотелось портить столь замечательный и важный день ссорой с этой пустышкой. А потому Нил предпочел промолчать. – Она вам нравится? – продолжала Полина, являя по истине непростительное и неуместное любопытство. – Мисс Вердье, – Нилу пришлось приложить усилие, чтобы не ответить грубостью. – Я полагаю, что мои интересы являются моим личным делом вас никоим образом и не касаются. Полина изящно обмахнулась веером, бросив поверх него хитрый всезнающий взгляд. – Понимаю. Мисс Дюваль очень милая. И доктор отличный. Но на вашем месте, я устремила бы свой взор в другую сторону. Пока не поздно. Нил нахмурился еще сильнее. – Что вы имеете в виду? – Только то, что, несмотря на все очарование мисс Дюваль, ее родственные связи достойны глубочайшего сожаления. Нилу пришлось приложить усилия, чтобы удержать в себе бурю чувств, пробужденную этими вкрадчивыми словами. Впрочем, уроки Креста пошли впрок и лишь слегка побледневшее лицо да заигравшие желваки на щеках выдавали его состояние.

«Откуда она узнала? Эта разряженная светская кошка явно пронюхала о происхождении Жоа. Но как? Откуда? Впрочем, какая разница!»

Нил повернулся и внимательно посмотрел на стоящую перед ним девушку. Их глаза встретились, и ядовито-сладкая улыбка, сиявшая на губах Полины, потускнела, а затем и вовсе увяла. Таким колючим и злым взглядом на нее не смотрел еще никто.

– И что же не так с родственными связями мисс Дюваль? – холодно осведомился Нил.

Однако Полина по-своему истолковала его холодность. Ее красивые глаза заблестели от предвкушения.

– Я навела кое-какие справки через своих знакомых в Европе, – доверительно зашептала она. – И выяснилось, что мисс Дюваль отнюдь не из респектабельной семьи, как можно предположить по ее виду. Ее мать была падшей женщиной, чье присутствие не потерпели бы в приличном обществе. А об ее отце вообще ничего не известно, что неудивительно, учитывая, кем была ее мать.

Впервые в жизни Нилу страстно захотелось ударить женщину. Так страстно, что он невольно сжал кулаки. Но он, разумеется, поборол это желание.

– Я бы, может, и смолчала, – между тем продолжала Полина, кокетливо стреляя глазками. – Но вы так явно оказываете этой девушке внимание, что я решила предупредить вас, пока все не зашло слишком далеко. Оставьте ее, мистер Лэганн. Связавшись с такой девушкой, вы испортите репутацию и погубите свою жизнь.

«Я? Погублю? Свою? Жизнь?!! – Нил мысленно расхохотался. – Да ты даже не знаешь, о чем говоришь, жалкая сплетница!»

– Я тронут вашей заботой о моей репутации, мисс Вердье, – жестко усмехнулся молодой человек. – Но вынужден сообщить, что она несколько запоздала.

– Что вы имеете в виду? – пришел черед Полины удивляться.

– То, что сказал. Вы считаете, что я не должен оказывать знаки внимания мисс Дюваль, потому что ее мать – падшая женщина, и это пагубно отразиться на моей репутации, не так ли?

– Все верно.

– Но я не думаю, что мужчине, осужденному на каторжные работы за убийство и избавленному от них только потому, что ему удалось выжить в бессмысленной войне на другом континенте, следует быть таким разборчивым.

Выражение ее лица доставило ему величайшее наслаждение. С минуту она напоминала вытащенную из воды и ударенную веслом рыбу.

– Осужденный за убийство? – наконец, сипло прошипела Полина.

– Именно. А теперь подумайте, как отразится на вашей репутации общение со мной, если кто-то узнает об этом?

– Но… Но… Никто не сказал мне. Никто не знал…

– Верно. И будет лучше, если этот факт моей цветистой биографии, как и происхождение мисс Дюваль останется неизвестным, не так ли?

– Вы… Вы не…

– Я буду держать язык за зубами, мисс Вердье. И вам советую сделать то же самое. Так будет лучше для всех. Поверьте.

Нил очаровательно улыбнулся и, стряхнув ее ладонь с рукава, направился к Жоа.

Тот же день, поздний вечер

– Ну зачем же… Не стоит… – смущенно лепетала Жоа, покраснев от смущения. Нил переступил через порог теперь уже их дома и осторожно опустил ее на пол. – Такова традиция, если мне не изменяет память, – возразил он. Скинув пальто, он помог Жоа освободиться от своего и аккуратно повесил их на вешалку у входа. Девушка смутилась окончательно. Они замерли друг против друга, не зная, что сказать или сделать. Повисла неловкая пауза. – Может быть, чаю? – наконец предложила Жоа. – Это было бы замечательно. Она подошла к печке и принялась разжигать огонь. Нил опустился на стул. Вечер прошел замечательно. Мэр объявил об их свадьбе. Это сообщение было принято очень радушно. Они выслушали массу поздравлений. Однако, Нилу не давал покоя разговор с Полиной. Он не верил, что эта сплетница удержит язык за зубами. А сплетни такого рода действительно были крайне нежелательны. Особенно для его прекрасной жены. А потому Нил вовсе не собирался пускать дело на самотек. Улучив минуту, он приватно побеседовал с Теодором Вердье – отцом Полины и весьма здравомыслящим человеком, который к тому же был прекрасно осведомлен о его, Нила, прошлом и ни капли не смущался им. Выслушав, Вердье тихо и виртуозно выругался. Ему вовсе не улыбалась перспектива потерять одного из лучших бригадиров из-за “дурацких сплетен”, а потому он принял единственно разумное решение, и в ближайшие дни Полина должна была отбыть в великолепный Фриско под заботливое крылышко матери. Такое решение как нельзя больше устраивало Нила. Он не стал рассказывать Жоа о разговоре с Полиной. К чему беспокоить и расстраивать жену, если ситуация разрешилась сама собой? Тем временем, Жоа поставила перед ним чашку, от которой исходил пряный травяной аромат, и села рядом. Вынув из рукава письмо, она распечатала его и принялась читать. – Что это? – полюбопытствовал Нил. – Письмо от подруги из Чикаго. Мне его передал наш почтмейстер на приеме. Она пишет, что выходит замуж и приглашает меня на свадьбу. – Из Чикаго? – это слово отозвалось эхом далекой боли в сердце. – У тебя есть подруга в Чикаго? – Ну да. Мы познакомились на корабле, когда плыли во Францию. Вместе работали в военно-полевом госпитале, а затем вернулись в Америку. Кстати, именно она помогла мне найти эту работу. – Вот как? – Нил улыбнулся. – И как же звать твою подругу, чтобы я знал, перед кем в долгу? – Кенди Уайт. Кровь отхлынула от лица. – Кенди Уайт? – едва слышно прошептал он. – Да. Нил, в чем дело? Тебе плохо? Ты так побледнел. – Ничего. Все в порядке. Жоа смерила мужа недоверчивым взглядом. – Не похоже. “Сказать? Смолчать? Нет. Молчать нельзя. Иначе это молчание встанет между ними. Сначала молчание и недомолвки, затем ложь, недоверие, сомнение и, в конце концов, боль и ненависть”.

Нет, этого допустить он не мог. Нил грустно усмехнулся.

– И тем не менее. Просто прошлое, от которого я так долго убегал, наконец-то догнало меня. Может, это и к лучшему. – Прошлое? – удивленно спросила Жоа. – Ты знаком с Кенди? – Да, я знал ее. Когда-то давно. – Вот как? Ее глаза просили рассказать. Нил вздохнул. – Налей себе чаю, – предложил он. – Это длинная, печальная, а временами очень некрасивая история. – Значит, ты был влюблен в Кенди?

«О, женщины! Неужели из всего моего рассказа тебя взволновало только это? Впрочем, оказывается, ревность может быть приятной», – невольно подумал Нил.