Когда она любит

О Боже. Я еще даже не призналась сестрам в своем затруднительном положении, но что-то в том, как она смотрит на меня, убеждает меня открыться. — Да, думаю, да.

— Ты сказала ему о своих чувствах?

— Нет, —быстро отвечаю я.

Как я могу признаться в своих чувствах, если понятия не имею, что творится у него в голове? Это слишком большой риск. Между нами все хорошо. Даже отлично. Я никогда не думала, что, вступая в этот брак, буду наслаждаться тем, что замужем. Так неужели я все испорчу, если буду добиваться большего?

Миссис Мессеро, кажется, читает мои мысли. — Ты должна быть терпелива с ним. Он не умеет выражать эмоции и даже не понимает, что чувствует.

Разве я не знаю?

— Почему?

Миссис Мессеро смотрит на свои ноги. — У него было очень трудное детство.

Детство, о котором я ничего не знаю. — Вы можете рассказать мне об этом?

Она гримасничает, ее глаза по-прежнему устремлены в землю. Предчувствие просачивается в мои кости, как гниль.

— Рафаэле был милым мальчиком, — тихо говорит она. — Добродушный, нежный и любопытный. Все его любили. Но его отец никогда не видел в нем ребенка, только будущего дона.

Она лезет в сумочку, достает сложенный носовой платок и промакивает им глаза.

— Раф видел то, чего не должен был видеть. Его отец бил меня. Иногда он поступал еще хуже. Однажды ночью Карло был очень недоволен мной. Я даже не могу вспомнить, почему, всегда было то одно, то другое, но он начал меня бить. Я помню, как открылась дверь, и это был мой милый мальчик. Я никогда не забуду, какой звук он издал, когда увидел меня на полу. Это был самый ужасный звук, который я когда-либо слышала.

Кровь отхлынула от моего лица. Всего несколько месяцев назад я наблюдала подобную сцену с папой и Джеммой. Даже будучи взрослой, это было трудно пережить. Но увидеть подобное в детстве?

— Когда Карло увидел слезы на лице Рафа, он разозлился еще больше. Я думала, что ужас в глазах сына заставит его переосмыслить свои поступки, но все оказалось наоборот. Он схватил Рафа и затряс его. Почему ты плачешь, глупый мальчишка? Я не растил плаксу.

Мой желудок опускается. Боже. А я думала, что мой отец был ужасен.

— Раф продолжал плакать. Я хотела подойти к нему, чтобы утешить, но Карло оттолкнул меня от сына. Он сказал Рафу, что пока тот не научится контролировать свои эмоции, он будет продолжать причинять мне боль.

Я прикрываю рот рукой. — О Боже.

— С тех пор он затаскивал Рафа в спальню, пока бил меня. Когда Раф плакал, его отец бил меня сильнее. Карло внушил Рафу, что эмоции - это слабость. Сочувствие - слабость. Привязанность - слабость. Он учил его, что эти вещи нужно подавлять и отвергать любой ценой. — Ее кожа приобретает оттенок серого. — И только когда Рафаэле удалось увидеть, как его отец ранил меня... очень сильно, не проронив ни слезинки, он счел, что мой мальчик готов к обучению. Ему было одиннадцать.

Последняя фраза звучит не более чем болезненное шепот. Я придвигаюсь ближе к ней и обхватываю ее за плечи.

— Миссис Мессеро, мне очень жаль. Я не могу представить, как это было тяжело. Для вас обоих.

Она смотрит вдаль, на ее обветренном лице написана боль.

— Печально то, что именно это спасло меня. Когда Карло полностью сосредоточился на Рафе, он позволил мне забрать девочек в наш дом в Хэмптоне, и мы жили там почти весь год. Мой муж редко приезжал к нам. У нас там был покой. А когда девочки подросли, я убедила Карло отправить их в школу-пансион в Женеве.

Я сглатываю. Теперь все начинает обретать смысл.

По ее щеке течет слеза. — Но Рафаэле поплатился за это. Карло сделал из него оружие. Холодное, безжалостное, замкнутое. Я знаю, что в глубине души он все еще любит нас, но старается не показывать свою привязанность ни ко мне, ни к Елене, ни к Фаби. И как я могу его винить? Он понимал, что Карло увидит в этом слабость и использует ее против него и нас.

— Его сестры не знают?

Она покачала головой.

— Его сестры были слишком малы. Единственное, что они помнят, это то, что брат был закрыт от них, когда они приходили домой. Он всегда держал их на расстоянии. Они его за это недолюбливают.

— Почему бы не попытаться наладить их отношения сейчас?

Она поворачивается ко мне.

— Некоторые разговоры так трудно вести... Может, лучше вообще их не вести.

В ее глазах мелькают эмоции - боль, сожаление и любовь. Любовь к сыну. Сыну, которого отнял у нее злой человек.

Она поджимает губы. — Раф не будет счастлив, если узнает, что я рассказала тебе. Но я хочу, чтобы ты знала. Я хочу, чтобы ты его поняла.

Я киваю, мое горло сжимается и скребется. — Спасибо. Кажется, я начинаю понимать.

Она поднимается на ноги. — Ты меня извинишь?

— Конечно.

Я смотрю, как она уходит, а потом поворачиваюсь к заходящему солнцу.

Мое сердце тяжело бьется в груди. Раф был вынужден стать такой версией самого себя из-за извращенных планов своего отца. Неужели он до сих пор верит, что любовь равна слабости? От этой мысли мне становится больно за него. Может, я смогу доказать ему, что это не так. В конце концов, мы здесь только потому, что я была достаточно смелой, чтобы выйти за него замуж из-за того, как сильно я люблю свою сестру. Моя любовь к ней придала мне смелости.

И теперь моя любовь к нему делает то же самое.

Я выдохнула.

Пришло время сделать еще один прыжок веры и рассказать Рафаэле о своих чувствах.

ГЛАВА 34

КЛЕО

Я возвращаюсь на вечеринку и ищу своего мужа. Он стоит на улице у бара в окружении своих капо и их жен. Я протискиваюсь мимо них и беру его за руку. — Пойдем со мной.

Он бросает на меня любопытный взгляд, но не спорит, когда я тяну его за собой.

Я веду его по освещенной дорожке, ведущей в сад, и иду вдоль стены густых кустов, скрывающих нас от посторонних глаз. Я останавливаюсь, прижимаюсь спиной к листве и дергаю Рафаэля за лацканы, пока между его телом и моим не остается всего несколько дюймов.

Он смотрит на меня, нахмурив брови. — Что происходит?

— Раф, я должна тебе кое-что сказать.

Мой голос дрожит. Я веду себя странно, нервничаю из-за адреналина и всего остального.

Его глаза сужаются. — Что-то случилось?

— Нет. Ничего плохого.

Напряжение в его плечах ослабевает. — Тогда в чем дело?

— Я просто... хочу кое-что сказать.

Это прозвучало как шепот. Боже, я выгляжу совершенно напуганной.

Что, если он отвергнет меня? Что, если он скажет, что не чувствует того же самого? Что он никогда не будет чувствовать то же самое? Я не знаю. Но я не могу продолжать ничего не делать. Я не такая. Я делаю глубокий вдох.