Когда она любит

— О боже, — кричу я. Человек должен тренироваться, прежде чем подниматься по этой чертовой лестнице. — Джем, я не знаю, как ты это сделала.

Сестра широко ухмыляется, выглядя почти без сил. — Я все еще занимаюсь пилатесом три дня в неделю. Это отличные упражнения для ребенка.

Я качаю головой. Она просто помешана на фитнесе. Я обмахиваю себя ладонями, когда мы входим в ресторан. Нас встречает веселый владелец. Он ведет нас в заднюю часть ресторана и на террасу, где куча столов уставлена кухонными принадлежностями.

Вэл тянет меня к бару.

— Нам нужно вино, — говорит она молодому бармену. — У вас есть розовое?

— Конечно.

— Три бокала, пожалуйста. И одну газированную воду для беременной дамы.

— Сейчас принесу из холодильника, — говорит он с очаровательной улыбкой.

Когда он исчезает, Вэл толкает меня локтем. — Он милый.

— Наверное. — Потом я понимаю, к чему она клонит, и закатываю глаза. — О нет.

Вэл бросает на меня невинный взгляд. — Что?

— Даже не пытайся, — говорю я ей. — От одной мысли о мужчинах меня сейчас тошнит.

Она смеется. — Ладно, ладно. Я просто дразнюсь.

— К тому же, технически я все еще замужем, — говорю я. — Он не прислал документы.

Вэл складывает губы на зубах. — Что ты об этом думаешь?

— Не знаю.

Она ждет, уговаривая меня продолжить молчание.

— Наверное, я раздражена, — говорю я. — Я не знаю, что это значит. Казалось, он так хотел покончить с этим.

— Ты надеешься, что он передумал?

Я не знаю, на что я надеюсь. Каждый день я колеблюсь между тоской по Рафаэле и желанием позвонить ему, чтобы накричать на него за то, что он бросил меня, словно я ничтожество. А еще есть чувство вины перед Неро. Больше всего я чувствую его ночью, когда лежу в постели и сон никак не приходит.

Бармен снова появляется с запотевшей бутылкой розе и говорит, что подаст ее к нашему столику, избавляя меня от необходимости пытаться дать Вэл ответ.

Меню урока простое: салат капрезе, паста паккери с рыбой и delizia al limone, мини-бисквит с лимонным кремом. Шеф-повар демонстрирует, как все делать, и ходит вокруг, чтобы проверить, все ли мы делаем правильно. Несмотря на то, что наши бокалы с вином часто наполняются, шеф-повар относится ко всему очень серьезно, исправляя нашу технику до тех пор, пока мы все не начинаем хихикать.

— Это очень важно! — восклицает он, показывая нам, как именно нужно сворачивать тесто для пасты в трубочки.

Мартина - звезда класса, и шеф-повар постоянно подчеркивает, что ее работа - это то, к чему должны стремиться все остальные. Когда мы с сестрами говорим ему, что мы итальянцы, как и она, он делает вид, что не верит нам. Мы снова разражаемся хихиканьем.

Каким-то образом нам удается закончить урок. Конечный результат не очень красивый, но очень вкусный. Шеф-повар приносит новую бутылку вина, принимает наши благодарности и оставляет нас наслаждаться едой. Разговор течет легко. Мы говорим о художественной галерее, которую Вэл и Джемма собираются открыть в следующем году, и о художниках, с которыми они встречались в Неаполе. Мартина пыталась купить картину одного из них для нового дома, который они с Джорджио купили на Ибице, и, судя по всему, с этим человеком не удалось связаться.

— Они могут быть довольно эксцентричными, — говорит Вэл, хихикая. — Один из тех, с кем мы общались, продаст свою работу, только если ему понравится астрологическая карта рождения клиента.

Я ухмыляюсь. А я-то думала, что у Лоретты экстремальные идеи, когда дело касалось ее бизнеса.

Интересно узнать о жизни моих сестер на этой стороне света. Могу ли я представить, что останусь здесь навсегда? Делать все, что мне захочется? Думаю, мне не нужно это представлять. Мне не нужно желать свободы. Она у меня есть. Почти.

Всего одна подпись.

Но осознание этого не сопровождается безмерной радостью.

Должно быть, выражение моего лица отражает мои мрачные мысли, потому что стол затихает. Медленно все взгляды обращаются ко мне.

— Клео, ты хочешь поговорить об этом? — мягко спрашивает Мартина.

Я прикусываю губу. Я не говорила о Рафаэле с тех пор, как приехала в Италию, хотя не переставала думать о нем. Может, пришло время. Может быть, это поможет.

К тому же алкоголь развязал мне язык.

— Наверное… — Я выдохнула. — Я все еще перевариваю то, как быстро все произошло. Не то чтобы между нами все было идеально, но я с оптимизмом смотрела на наши отношения. Я была готова признаться ему в любви, даже если он сам еще не был готов к этому. Я собиралась сделать прыжок веры.

Джемма кивает. — Мы все видели, как он смотрел на тебя в твой день рождения. Даже его покерфейс не мог скрыть того факта, что он обожает тебя.

Я кручу ножку своего бокала между пальцами. — А на следующий день я совершила ошибку. Одну гребаную ошибку. И этого оказалось достаточно, чтобы все разрушить? Как это справедливо?

— Это несправедливо, — говорит Джемма. — И Рафаэле не имел права сваливать всю вину на тебя.

— Я имею в виду, что это был чертов бардак, но ты права. Почему он свалил все на меня? Я же не забралась в машину папы, зная, как все обернется.

Я оставляю бокал в покое и откидываюсь в кресле.

— Когда мы поженились, я не хотела иметь с ним ничего общего. Я пыталась заставить его послать меня подальше, делая всякую ерунду, но его это нисколько не волновало. Я все ждала, что он выйдет из себя, как папа и мама всегда выходили из себя, когда я вела себя плохо - а это, будем честны, было почти всегда, - но он принял все в штыки. Он слушал меня и укреплял меня. Он заставил меня влюбиться в него. — Я качаю головой. — И я была безрассудной, но это было потому, что я думала, что Джем в беде. — Я смотрю на сестру. — Я люблю тебя, Джем. Я готова на все ради тебя.

Губы Джеммы дрогнули. — Я знаю.

Рафаэле заставил меня почувствовать себя идиоткой из-за того, что я попалась на уловку отца, но какое право он имел на это? Неужели он не мог понять, почему я поступила так, как поступила? Очевидно, нет.

— Я не знаю, что вы, ребята, думаете, что видели на моем дне рождения, но Рафаэле не любил меня. Он никогда никого не любил. Он этого не понимает.

Глубокая печаль пробивается сквозь мою пьяную дымку. Возможно, он что-то чувствовал ко мне, но что бы это ни было, это была не любовь.

— Клео, я не уверена, что это справедливо, — тихо говорит Джемма. — Он поставил все на кон ради тебя, когда думал, что ты в опасности.

— Да, и он, очевидно, решил, что больше никогда не захочет этого делать. Я этого не стою.

Не стоит терять своего консильери. Не стоит подвергать риску свое королевство. Может, никто и не стоит всего этого, но я не могу побороть злость, которая стынет в моих жилах.

— Что ж, это его потеря, — говорит Вэл через некоторое время.

Мартина кивает. — Именно так.