Когда она любит

— Я знаю. Она жила со мной четыре месяца, помнишь?

Валентина поджимает губы. Я выдвигаю стул и сажусь. Появляется горничная и наполняет мою чашку кофе, а затем спрашивает, что бы я хотел съесть. Я прошу два вареных яйца и копченый лосось. Горничная уходит, а Валентина встает, засовывая книгу под мышку.

— Будь очень осторожен, — предупреждает она. — Если ты ее расстроишь, я тебя выгоню. Клео - моя сестра, и я не позволю тебе к ней приставать.

— Не думаю, что ее можно не расстраивать. Нам предстоят трудные разговоры.

Глаза Валентины сузились. — Тебе повезло, что она не умеет скрывать от меня свои чувства. Если бы я думала, что она действительно тебя не любит, я бы без колебаний заставила тебя уйти. Но это не так.

Я сажусь ровнее. Ее слова вливают в мои жилы столь необходимую дозу надежды. — Что ты...

Она качает головой. — Я не помогаю тебе завоевать ее. Это на твоей совести. Дамиано сказал мне, что дал тебе три дня. Используй их с умом.

Она уходит.

— Я планирую это сделать, — бормочу я в пустой комнате.

Вот почему я здесь так рано. Я не хочу рисковать, что упущу ее, когда она спустится. Если у меня есть всего три дня, я собираюсь быть рядом с ней как можно больше. Нам нужно поговорить, и я должен найти способ заставить ее слушать.

Я доедаю свой завтрак и выпиваю несколько чашек кофе, ожидая, пока Клео проснется. Незадолго до десяти она вплывает в столовую в платье-футболке больших размеров, ее волосы взъерошены, а рот открыт для зевоты. Вид ее поражает меня до глубины души. Именно так она выглядела по утрам, когда просыпалась, чтобы попрощаться со мной перед уходом на работу. Мой взгляд пробегает по ее телу, спускаясь к обнаженным ногам.

Откуда у нее такой загар? Что она делала в Италии? Мысль о том, что она лежит в бикини на пляже, ее идеальное тело выставлено на всеобщее обозрение, вызывает во мне всплеск собственничества.

Увидев меня, она останавливается. Выражение ее лица меняется от нейтрального до встревоженного, а затем останавливается на неохотном. — Ты все еще здесь.

Я прижимаю салфетку к губам. — Да.

Я наполовину ожидаю, что она развернется и выйдет из комнаты, но она удивляет меня, садясь за стол напротив меня.

— Кто управляет делами, пока тебя нет? — спросила она, ее голос стал резким.

— Алек.

— О, я помню его по вечеринке в честь моего дня рождения. — Она тянется к миске с фруктовым салатом. — Он один из твоих капо.

— Его повысили до моего младшего босса.

До сих пор у меня не было официального заместителя босса, потому что Неро всегда играл роль моего второго помощника.

Взгляд Клео переместился на меня. — Я удивлена, что ты доверяешь ему настолько, что он руководит делами, пока ты здесь.

И доверяю, и не доверяю. Алек предан и умен, но ему нужно больше опыта, чтобы хотя бы приблизиться к стандартам, установленным Неро. Еще несколько недель назад оставить его за главного в моей семье было бы немыслимо, но два дня назад я без колебаний сделал именно это. Единственное, что имело значение, - это добраться сюда. Добраться до Клео.

— У меня не было выбора.

Она набирает в тарелку немного фруктов. — У тебя всегда есть выбор. Ты можешь пойти домой.

— Ты и есть мой дом.

Она останавливается, ее ложка замирает в воздухе. В ее лице промелькнула боль, словно мои слова причинили ей физическую боль.

— Если ты будешь продолжать говорить подобные вещи, у меня не останется выбора, кроме как попросить Дамиано выгнать тебя, — шепчет она, опуская ложку и устремляя взгляд на свою тарелку.

— Я не могу. Пока мы с тобой не закончим наш разговор.

Ее губы сжимаются в тонкую линию. — Рафаэле, только честно. Чего ты надеешься добиться? У нас нет пути вперед.

— Я не согласен.

— Думаешь, я могу просто забыть, что ты выбросил меня при первых признаках неприятностей? — резко говорит она, пытаясь скрыть свою обиду под гневом, но ей это не совсем удается.

Я встаю и подхожу к ней, чтобы сесть в кресло рядом с ней. Она замирает, когда я кладу руку ей на предплечье, но не отстраняется.

— В тот день многое пошло не так. Я не мог смириться с мыслью, что тебе больно, и повел себя так, что теперь жалею.

Она смотрит на мою руку. — Это не все. Ты совсем по-другому отреагировал, когда мне было больно, когда на нас напали в Il Caminetto.

— Да, но это было до...

Лесно-зеленые глаза метнулись ко мне, в них был написан вопрос. — Перед чем?

Мой пульс скачет, и я сглатываю. Такое ощущение, что каждое слово, вылетающее из моего рта, имеет огромное значение. Я участвовал во многих переговорах, где это было так, но впервые я так чертовски нервничаю.

— В Il Caminetto я контролировал ситуацию. Я знал, что смогу защитить тебя. Но когда мне позвонил твой отец, я понятия не имел, где ты и с кем. Я не знал, как тебя найти. Я не мог поверить в то, что твой отец сдержит свое слово, и в то же время не мог игнорировать его требования. Я не мог находиться в двух местах одновременно. Это была пытка - представлять, что тебе больно, а я ничего не могу сделать. Поэтому я и позвонил Ферраро. Я был в отчаянии.

В ее выражении проскальзывает сочувствие. — Так и было?

— Да. И я не знал, как с этим справиться. Я так и не научился справляться со своими эмоциями. Я научился только отгонять их и притворяться, что их не существует. Это то, что я должен был делать, чтобы пережить своего отца. Это то, что я должен был сделать, чтобы убедиться, что моя мать тоже пережила его.

Она хмурится, между ее бровей появляется линия.

— Интенсивность моих чувств к тебе переполняла меня, — продолжаю я. — Это было похоже на приливную волну, которую утащило самое сильное течение, какое только можно себе представить. Я отступил в безопасное место.

Я провожу ладонью по ее предплечью и беру ее за руку. — Я говорю это не для того, чтобы оправдать то, как я с тобой обращался, Клео. Это не оправдание. Но я думаю, что если я хочу, чтобы у нас был путь вперед, я должен быть более открытым с тобой.

В ее взгляде мелькает удивление. Я загибаю пальцы между ее пальцами. Она позволяет мне, но не делает ответного жеста.

— Я говорил с сестрами о тебе. Обо всем.

— И что ты им рассказал?

— Правду о том, почему я такой, какой есть. — Я прочистила горло. — Это было очень поздно. Ты сказала, что моя мама рассказала тебе о том, что случилось, когда я была ребенком?