Когда она любит

Через пять минут Вэл вернулась.

— Что теперь?

Я знаю, что Вэл ни в чем не виновата, что она просто играет в гонца, но я не могу не выместить на ней злость. Я так чертовски расстроена.

— Он говорит, что не уйдет, пока ты с ним не поговоришь.

Злость бурлит в моих венах, как яд. Этот чертов мудак.

— Разве он не знает, что лучше не предъявлять требований? Кем он себя возомнил? Мы больше не в Нью-Йорке. Здесь он никто. Разве Дамиано не может заставить его уехать?

Вэл провела языком по зубам. — Я могу попросить, если ты действительно считаешь, что это необходимо.

Я успокаивающе вздохнула. Нет, мне не нужно, чтобы Дамиано решал за меня мои проблемы. Я шлепаю щеткой по сундуку. — Хорошо. Я поговорю с ним, но только для того, чтобы он оставил нас всех в покое.

Я топаю вниз по лестнице, прохожу через холл и распахиваю двери библиотеки. Он стоит у окна, его ладони сцеплены за спиной.

— Что тебе нужно?

При звуке моего голоса он оборачивается. Вспышка облегчения в его голубых глазах только сильнее меня злит.

— У тебя есть пять минут, — шиплю я, закрывая за собой двери.

Он осматривает меня, не торопясь, словно впиваясь в меня. — Как ты?

— Знаешь, у меня все было хорошо, пока ты не появился.

Он вздрагивает, и это меня подбадривает. Я так зла на него за то, что он здесь, за то, что все мои болезненные чувства снова выходят на поверхность.

— Надеюсь, ты принес бумаги, хотя я не совсем понимаю, почему ты решил доставить их лично. На будущее скажу, что в этом районе работают службы FedEx и DHL.

— Я хотел тебя увидеть.

В его тоне слышится нотка отчаяния.

— О? Последний человек, которого я хочу видеть, - это ты.

Я наполняю последнее слово таким количеством яда, на какое только способна.

По его щеке пробегает дрожь. — Пожалуйста, Клео. Мы можем поговорить?

— Разве мы не этим занимаемся?

Он двигает челюстью вперед-назад. — Я заслужил твой гнев. Я сказал то, чего не должен был.

— Ну, теперь это не имеет значения, не так ли?

— Это имеет значение.

Он тянется ко мне, и мое тело гудит от предвкушения. Оно все еще жаждет его прикосновений. Скучает по нему. Но мой разум знает лучше. Я отшатываюсь назад, оставляя между нами больше пространства.

— Рафаэле, почему ты здесь?

Его рука все еще вытянута в воздухе. Его пальцы судорожно сжимают пустоту, прежде чем он опускает руку обратно. — Я хочу все исправить. Я многое понял с тех пор, как ты ушла.

Мое сердце замирает в горле. В течение долгого, напряженного ритма я думаю, что он скажет слова, которые я так хотела услышать от него, прежде чем все пошло прахом. Но потом я останавливаю себя. Конечно, он не скажет. Он не такой.

— Просто пришли мне эти чертовы бумаги, — шепчу я. — Или ты действительно ненавидишь меня настолько, что хочешь, чтобы я гадала, когда же они наконец придут? Я хочу жить дальше. — Я показываю ему свою руку. — Я хочу, чтобы это чертово кольцо сняли с моего пальца.

Мы оба одновременно смотрим на мое обручальное кольцо.

Я оставила изумрудное обручальное кольцо в Нью-Йорке. Это не было преднамеренным - просто я не надела его на работу в тот день, когда меня похитили. Я редко надевала его на работу, потому что мне приходилось поднимать много коробок, и я не хотела рисковать его повредить. Но я никогда не снимала обручальное кольцо. Последние несколько месяцев, когда я смотрела на него, во мне вспыхивало что-то похожее на гордость. Но теперь уже нет. Теперь, когда я смотрю на него, мне просто больно.

И ничто не мешает мне снять его. Не знаю, почему я ждала. Мне ведь не нужно было его разрешение.

Я обхватываю пальцами металл и тяну.

Рафаэле издает болезненный звук из глубины своей груди. Его лицо вспыхивает мукой, а затем он оказывается прямо передо мной, обхватывает мои руки, не давая мне снять кольцо. — Не надо. Просто не надо. Я умоляю тебя.

Я немного сопротивляюсь, пытаясь вырваться из его хватки. Его одна рука достаточно большая, чтобы охватить обе мои, а другой он обхватывает меня за талию. Мое тело прижато к нему, и я извиваюсь и задыхаюсь, испытывая шок от того, как яростно он борется со мной.

— Отпусти меня. Я не хочу быть рядом с тобой.

Его хватка ослабевает, но он не отпускает меня. — Пожалуйста, Клео. Выслушай меня. Я совершил ошибку, оттолкнув тебя. Я не хочу гребаного развода.

Он слишком близко. Я могу пересчитать каждую его ресницу.

— Отпусти меня, или я закричу.

Неохотно он убирает руки. Я отступаю. Один шаг. Два шага. Три. Задние части моих коленей ударяются о диван.

Почему я должна позволять ему мешать мне делать это? Я пробую еще раз. Кольцо застревает на костяшке пальца, и на мгновение я начинаю бояться, что не смогу снять его, но еще одно сильное нажатие - и оно соскальзывает. Я бросаю кольцо в Рафаэля.

— Нет, Клео.

Оно отскакивает от центра его груди. Падает на пол. Катится обратно к моим ногам.

По лицу Рафаэля пробегают паника и агония. Он быстро двигается, опускается передо мной на колени и складывает руки вокруг кольца, словно боится, что на этот раз я подниму его и прицелюсь в окно.

Он поднимает глаза, и выражение его лица становится таким опустошенным, что меня пронзает волна шока.

Я ошеломленно смотрю, как он наклоняется вперед и прижимается лбом к моему животу.

—Пожалуйста, Клео, — хрипло шепчет он. — Надень его обратно. Не делай этого.

Мое горло сжимается. Гнев внутри меня колеблется, как пламя свечи на легком ветерке. Я не могу поверить, что он зашел так далеко.

Он обхватывает меня одной рукой за бедра, притягивая ближе. Он прижимается губами к моей рубашке, целуя меня прямо над пупком. — Оно должно быть на твоем пальце, милая.

Это ласкательное слово словно вонзается в сердце. Оно напоминает мне обо всем, что у нас было и что мы потеряли.

— Как ты смеешь? — шиплю я. — Не называй меня так.

Его рука сгибается на моем бедре. — Хорошо. Не буду.

Он тяжело выдыхает и снова смотрит на меня.

Я не узнаю его. Кто этот человек? Что он сделал с гордым мужчиной, за которого я вышла замуж? Человеком, который даже не стал бы молить Бога, если бы для этого пришлось встать на колени?

Он берет мою руку и кладет в нее кольцо. — Пожалуйста.

Во мне расцветает жалость, жалость и что-то еще, что не так просто описать или понять. Я пыталась ожесточить свое сердце по отношению к нему, но у меня пока не получилось. Есть части, которые все еще мягкие, все еще нежные, и они плачут.