Когда она влюбляется

Я просовываю пальцы под низ его футболки и провожу рукой по его прессу.

— Мне нравятся эти, — бормочу я, чувствуя себя очень довольной.

Он смеется, притягивая меня ближе. — Черт, ты такая милая.

Мои ногти начинают вычерчивать круги по его подтянутому животу, и Рас сдерживает вздох. Я пытаюсь вспомнить, какие у него там татуировки. Хотела бы я больше смотреть на него в ту ночь, когда мы спали вместе.

Это было прошлой ночью.

Мои брови удивленно поднимаются. Кажется, что прошла целая неделя, учитывая, сколько всего произошло с тех пор. Мне кажется, я должна была бы сейчас испугаться, но это не так. Серьезность того, что мы делаем, еще не осознана.

Возможно, это из-за оксикодона.

Я вздыхаю. Когда Папа поймет, что меня нет, он пошлет своих людей за мной и Расом. Не понимаю, почему бы и нет. Хотя, возможно, ему будет сложнее организовать все это из тюрьмы. Интересно, поможет ли ему Рафаэле? Возможно, он предпочтет уйти от всего этого, но есть шанс, что он попытается найти меня. Никто не знает, что я ушла с Расом по собственной воле, и вполне возможно, что они решат, что он меня заставил.

Но у Раса есть Дамиано, чтобы попытаться все уладить. Должно быть, они выработали какой-то план, когда Рас разговаривал с ним в больнице.

Что будет с наследством Рафаэле? Если мы не поженимся, Гарцоло не примут его как своего дона, так что сделка должна быть сорвана.

Если только Рафаэле не попытается жениться на Клео вместо меня.

Я сажусь прямо, в голове проносится вспышка паники. Нет, Клео не девственница, и все это знают. Она сама в этом убедилась. Папа пытался заставить ее держать язык за зубами, но она рассказала всем о фиаско с мальчиком из пиццерии. Кота из мешка вытащили, так что Рафаэле ни за что не стал бы рассматривать ее как вариант.

Я снова прижимаюсь к Расу. Рафаэле придется просто отказаться от сделки и оставить папу на произвол судьбы.

— Ты в порядке? — спрашивает Рас, глядя на меня сверху вниз.

— Хм?

Рас смахивает с моего лица прядь волос. — Ты на секунду напряглась.

Должна ли я ему сказать? Мы еще даже не приземлились в Греции, а я уже волнуюсь.

— Я просто думала о том, что произойдет в Нью-Йорке.

Выражение его лица становится задумчивым, и он проводит пальцами по моему лицу, словно пытаясь запомнить угол наклона челюсти и впалость щек.

— Помнишь, чего ты хотела в тот вечер, после того как я отвел тебя в закусочную? — спрашивает он.

Я киваю, воспоминания о том, как мы ехали в машине, свежи в памяти. — Я хотела быть с тобой.

— Ты хотела притвориться кем-то другим.

Нормальной двадцатилетней девушкой.

— Да.

— Давай притворимся снова. — Он проводит большим пальцем по моей нижней губе. — Мы - пара, которая собирается поехать в отпуск в Грецию. Никто с нами не свяжется, потому что мы отключим телефоны, чтобы насладиться отдыхом.

Еще одна фантазия. Я улыбаюсь. Мне нравится, как это звучит.

— Так мы встречаемся? — спрашиваю я.

Уголок его рта приподнимается. — Да, мы, черт возьми, встречаемся.

— Эксклюзивно?

Он вздергивает бровь. — Разве я похож на человека, который делится?

— Не знаю, мне кажется, что ты можешь стать немного диким, — говорю я с улыбкой.

Он наклоняет голову и дарит мне глубокий, ищущий поцелуй. Когда мы расстаемся, у меня перехватывает дыхание.

— Да, ты дикая, — пробормотал он.

В груди разливается тепло. — Какие у нас планы на отпуск?

— Мы ленивые путешественники. Абсолютно худшие. В большинстве дней мы даже не потрудимся одеться.

Я смеюсь. — Мы хотя бы примем душ?

— Конечно. — Он кладет одну руку мне на живот и проводит большим пальцем под подолом рубашки, касаясь голой кожи. — Но мы заботимся об окружающей среде, поэтому всегда пользуемся душем в одно и то же время.

По моей плоти пробегают мурашки. — Это, должно быть, экономит столько воды.

Он наклоняется и медленно целует мою шею. — Очень много.

Я прижимаюсь к нему и представляю наш отпуск, пока его тепло и тихий гул самолета не убаюкивают меня.

Посадка неровная и дезориентирующая, поскольку в самолете нет окон и мы не можем видеть окружающее пространство. Когда самолет приземляется, ящики бьются о крепления.

Рас крепко держит меня, пока самолет не затормозит, одной ладонью обхватывая мое плечо, а другой - колено.

Оксикодон уже почти полностью выветрился, и боль в ребрах вернулась, но уже не такая сильная, как раньше.

Куда больнее то, о чем эта боль напоминает. Тот момент, когда я упала на землю и свернулась калачиком, чтобы защититься. Шок от того, что нога папы соприкоснулась с моим телом.

До этого момента какая-то часть меня все еще верила, что он любит меня.

Но теперь эта часть мертва.

— Где именно мы находимся? — спрашиваю я Раса.

— В аэропорту Ираклиона.

— У нас не будет проблем с выходом? — спрашиваю я, когда самолет останавливается.

— Не волнуйся, — заверяет он меня. — Оррин все подготовил.

Несмотря на его заверения, я вспотела, когда мы сошли с самолета и вышли на теплый солнечный свет.

Я моргаю от яркого света. Я никогда раньше не была в Греции. Море простирается перед нами по горизонту, так близко, что кажется, будто оно всего в двух шагах от посадочной полосы. Круизный лайнер ползет по поверхности воды на фоне скалистого ландшафта вдалеке. В воздухе витает безошибочный запах рассола.

Рас берет меня за руку и ведет к ожидающему нас багги. Водитель приветствует его и не делает никаких замечаний по поводу того, что мы только что сошли с грузового самолета и у нас нет багажа.

Я опускаю взгляд на свою плохо сидящую униформу кафе и не могу удержаться от смеха над абсурдностью ситуации.

Рас вопросительно поднимает бровь.

— Мне понадобится одежда.

Он осматривает мой нелепый наряд и ухмыляется. — Я отвезу тебя за покупками в город.

Багги везет нас по аэропорту и высаживает на стоянке для служащих, где мы пересаживаемся в машину.

Все проходит гладко. Никто не доставляет нам хлопот. Никто не задает нам никаких вопросов, даже служащие аэропорта или водитель.