Когда она влюбляется

— У федералов на меня ничего нет.

— Они все равно задержат тебя. Мы бы вытащили тебя, но зачем рисковать?

— Тогда позволь мне забрать Джемму с собой в Италию.

Дем издает разочарованный звук.

— Что из того, что она помолвлена, ты забыл? С человеком, который только что стал доном ее чертовой семьи. Ты не можешь отвезти ее никуда, кроме как к Рафаэле.

— А что, если она больше не хочет быть помолвленной?

— Она говорила об этом?

— Нет, но я знаю, что она этого не хочет! Зачем ей выходить замуж за этого придурка, чтобы спасти своего папу, если Папа ее избивает? Это бред.

— Я понимаю, но сейчас там просто ад. Все взрывается. Сейчас не время подливать бензин в пламя. Возвращайся, и мы все обсудим. Нам нужно дать ситуации улечься, прежде чем делать что-то, что может ее усугубить.

— Дамиано, ты не понимаешь...

— Ради всего святого, Рас. Я понимаю, — говорит он, его тон становится эмпатичным.

Что-то застревает у меня в горле.

— Я, черт возьми, понимаю, но ты ничего не можешь сделать. Я же говорил тебе быть с ней осторожным, разве нет? Ты знал, что она под запретом.

— Я знаю. — Мой голос охрип. — Но я не мог оставаться в стороне.

Наступает затянувшаяся пауза. Дамиано дает мне время подумать. Чтобы прийти к выводу, к которому он подталкивал весь этот разговор.

Я должен уйти. Я должен вернуться домой.

Дверь в клинику открывается, и из нее выходит Джемма. На ее щеке расцветает синяк. Она выглядит такой сильной и хрупкой одновременно.

Молчание тянется до тех пор, пока Дем не говорит: — Рас, это не обсуждение. Это гребаный приказ.

Я прижимаю край телефона ко лбу. Голова словно раскалывается на две части.

С одной стороны - логика. Долг.

А с другой - чувство, запрятанное так глубоко в моем нутре, что если я его проигнорирую, оно может прорвать мои органы и убить меня на месте.

Сердце колотится в моей груди.

Как подчиненный, ослушаться прямого приказа своего дона - все равно что подать в отставку. Этого уже не вернуть. Дамиано - мой брат. Я готов умереть за него. Я убью за него. Я убивал за него.

Но я не могу этого сделать.

Я не могу бросить ее.

Просто, черт возьми, не могу.

Я снова прижимаю телефон к уху.

— Ответ по-прежнему нет. Я не оставлю ее здесь.

— Рас...

— Мне жаль, Дамиано. Правда.

Я вешаю трубку. В ушах шумит кровь, пока я пытаюсь взять себя в руки. Нет времени размышлять о том, что я только что сделал. Я должен разработать свой план.

Я выхожу из машины и бросаюсь на помощь Джемме.

— Ты можешь перестать суетиться вокруг меня, — говорит она. — Доктор сказал, что у меня не сломаны ребра, а просто ушиблены. Они заживут сами по себе. А на губу даже не пришлось накладывать шов.

Облегчение захлестывает меня, но я крепко держу ее, пока помогаю ей сесть в машину. — Хорошо, но тебе все еще больно. Он дал тебе что-нибудь от этого?

— Он прописал мне оксикодон. Но я не знаю, нужен ли он мне.

— Дай мне рецепт.

Она протягивает мне лист бумаги и сжимает мою руку, заставляя меня встретиться с ней взглядом. Ее глаза усталые, но в этих серых глубинах столько чертовски стойкой решимости.

Я понятия не имею, что мы будем делать, но то, что я все еще здесь, уже чертовски хорошее начало. В этой вселенной не существует версии, в которой я бы сел в самолет, пока ей больно.

— Куда мы едем? — спрашивает она.

— Заедем в аптеку.

— А после этого? — Голос у нее жесткий. — Я... я не хочу возвращаться домой. Пока не хочу.

Я прикусываю язык. Она не вернется в этот дом, это уж точно, но куда мне ее вести? Рассказать ли ей о предстоящем аресте? Гарцоло, возможно, уже забрали. Возможно, ее сестра или мама пытаются связаться с ней прямо сейчас, но ее телефон отключен в моем кармане.

Если Джемма с ними свяжется, она может попросить меня отвезти ее к ним.

И мне придется отказаться. Потому что, как только она покинет мои руки, люди Гарцоло или Мессеро заставят меня уйти. Я не пошел против приказов Дема только для того, чтобы потерять ее в ближайшие несколько часов.

Черт, ну и бардак. Поездка к Оррину даст нам немного времени, пока я буду пытаться понять, что делать дальше.

Когда я кладу руки на руль, то понимаю, что они дрожат.

— У меня есть идея, — говорю я хрипловато. — Мы поедем к другу.

ГЛАВА 27

РАС

Мы забираем лекарства Джеммы и сразу же отправляемся к Оррину. Кафе "'Poet's Cafe" пустует, когда мы приезжаем. Вывеска гласит, что оно закрыто, а свет приглушен. Когда я открываю дверь, над нами раздается звон колокольчика. В воздухе витает стойкий запах кофе и сахара.

— Что это за место? — тихо спрашивает Джемма, делая шаг внутрь.

— Оно принадлежит нашему другу.

Я следую за ней и закрываю за нами дверь.

Мгновение спустя из подсобки выходит Оррин, одетый в черную водолазку, с пустой кобурой для пистолета, пристегнутой на груди.

— Ты быстро добрался, — говорит он, кивая мне, а затем переводит взгляд на Джемму. Его глаза расширяются.

Джемма прижимается к моему боку, и от ее инстинктивной реакции искать безопасности рядом со мной в моей груди разливается тепло. Я обхватываю ее за плечи.

Орин поднимает бровь. — Кто это?

— Джемма.

— В смысле Джемма Гарцоло?

— Да.

Его глаза сужаются. — Рас, какого хрена. Что случилось с ее лицом?

Джемма напрягается рядом со мной.

— Со Стефано Гарцоло случилось, — бормочу я. — У тебя есть сменная одежда? Что-нибудь, что она может надеть?

Джемма все еще одета в желтое вечернее платье и мой пиджак. Жаль, что я забыл взять ее зимнее пальто, когда мы уезжали из дома Гарцоло, но это не самое главное, о чем я думал.

Оррин проводит пальцами по волосам. — Да. Дай мне минутку. Но потом тебе лучше объяснить, что, черт возьми, происходит.

Я киваю Оррину и смотрю, как он исчезает в задней комнате. Полчаса езды дали мне время подумать, и, как бы я ни смотрел на это, есть только один ход, который имеет смысл.

Я должен увезти Джемму подальше отсюда.