Когда растает снег (сборник)

Катя (шепчет, задыхаясь от слёз).

Миленький мой, миленький мой! (Торопливо покрывает поцелуями его лоб, щёки.) Почему ты мне не сказал, что уезжаешь?

Герман (держит её лицо в своих ладонях и с нежностью смотрит ей в глаза).

Не хотел расстраивать, я ведь ещё вчера утром получил телеграмму, потому и задержался, не приехал за тобой пораньше.

Катя.

А сегодня? Почему ты не разбудил меня, чтоб проститься?

Герман (улыбается).

Не хотел будить тебя, ты так сладко спала. (Серьёзно.) Но я всё равно простился с тобой.

Катя.

Когда?

Герман.

Во сне. Ты разве не помнишь?

Катя (плача).

Вот ты опять шутишь! Даже теперь!

Поезд протяжно гудит во второй раз. Его товарищи, бросив курить, заходят в вагон.

Герман.

Любимая моя, мне пора. (Делает шаг, чтобы уйти, Катя опять кидается ему на шею, с ней истерика.)

Катя.

Не уходи! Прошу тебя, не уходи!

Герман (высвобождаясь).

Нельзя, Катюша. Тише, успокойся! (Она не слышит его, продолжает рыдать, тогда он резко встряхивает её за плечи.) Слышишь, успокойся!

Катя замолкает и, глотая слёзы, смотрит на него.

Герман.

Ну, что ты, маленькая моя! Не надо плакать! (Утирает ей слезы, она ловит его руку, прижимается к ней губами.)

Поезд гудит в третий раз, товарищи машут Герману, мол, иди скорее.

Герман.

Меня зовут, Катюша, время уже! Прощай!

Герман вместе с последними оставшимися на перроне военными залезает в вагон, поезд медленно трогается. Толпа провожающих устремляется вслед за поездом. Солдаты машут на прощание своим родным, люди кричат и машут в ответ. Сзади в толпе Верка. Она в цветастом платье, стриженая голова повязана белым платочком.

Голоса из вагонов.

Песню! Песню запевай! Давай нашу! «Катюшу»!

Расцветали яблони и груши,Поплыли туманы над рекой,Выходила на берег Катюша,На высокий на берег крутой.Выходила, песню заводила…

Песню подхватывают в толпе. Катя из последних сил бежит вместе со всеми, потом отстаёт и останавливается. Она уже не видит Германа. Поезд проходит мимо, и песня затихает вдали. Люди медленно расходятся. Катя одна неподвижно стоит на перроне и смотрит в след удаляющемуся поезду.

Двор дома Стоцких на Арбате. День.

На экране появляется надпись: «Начало сентября 1941 года».

На скамейке возле первого подъезда сидят три старухи соседки, обсуждают жильцов.

1-я старуха.

Слыхали, бабоньки, какое у Ивановых горе стряслось? Сын у них погиб, Володька.

Старухи горестно охают, качают головами.

Баба Клава.

А у Стоцких-то! Вот уж правду в народе говорят, что беда не приходит одна.

Из-за угла дома появляется Верочка, в руках у неё завернутая в бумагу хлебная булка.

Верочка (не глядя, на ходу).

Здрасьте!

Баба Клава (третьей старухе).

Слышь, Петровна, а чего это у тебя внучка нос от нас воротит? Гляди, шустрая какая, и тебя не узнаёт!

Петровна.

Верочка!

Верочка (останавливается, удивлённо).

О! И ты здесь, ба!

Петровна.

Купила хлеб?

Верочка.

Ага.

Петровна.

А что так долго бегала?

Верочка.

Так очередь. (Поёживаясь.) Брррр, замёрзла совсем! Чертовски холодно сегодня!

Старухи неодобрительно переглядываются.

Петровна (смущённо).

Вера…

Верочка.

Ну что, ба?

Петровна.

Я же просила…

Верочка.

Хорошо, бабуль, извини, не буду. (Забегает в подъезд.)

Подъезд дома.

Дверь в подвал и лестница на первый этаж. Верочка притаилась в углу. Стоит, прислонившись спиной к двери, подслушивает.

Двор.

Баба Клава (после паузы).

Ну так вот. Сначала, говорю, у Катьки тётка померла, на днях телеграмму получили, а следом сынок Софушки нашей, Герман Эдуардович. Нынче утром похоронка пришла.

1-я старуха.

Неужто он, родименький? Где же это его?

Баба Клава.

Да говорят под Смоленском.

Петровна (крестясь).

Ох, Господи! Не знаю теперь, как внучке такое сказать. Она хоть и скрывала от меня, а я всё одно вызнала, что любила она Германа Эдуардовича почитай с самого детства.

Баба Клава.

Не ты одна, Петровна, у всех глаза имеются. Всем нам это видно было. (Вздыхает.) Да что теперь говорить! Нет больше нашего Германа Эдуардовича!

Подъезд.

Верочка срывается с места и бежит вверх по лестнице.

Двор дома.

Старухи разом замолкают, прислушиваются.

1-я старуха (таинственным шёпотом).

Слыхали? Кто это там, в подъезде?

Петровна.

Ой, Господи, Боже мой! Верка! Она всё это время подслушивала, небось! (Вставая.) Я пойду, побуду с ней, успокою, а то мало ли…