Когда у меня будет вечность

– Но почему же сейчас они не пытаются меня напугать?
– с вызовом посмотрел я в лицо старейшему гному, приготовившись испытать некий мистический ужас, но Табак сохранял деревянное спокойствие. И тот длиннобородый, которого назвали хитрецом, выглядел все также отстраненно-безмятежно.

Заговор гномов.

Мне показалось было даже, что я слышу, как под колпачками и шляпкой мухомора копошатся их сребролюбивые мысли, и, возможно, я бы даже поверил собственной фантазии, если бы не главный аргумент - вокруг гномов не было сияния, как вокруг людей. А значит, они были частью неодушевленной природы.

Потому что вокруг животных и растений оно тоже было, но слабенькое и не золотистое, а чуть голубоватое.

– Я не знаю, почему они вас приняли за своего, в смысле, я не то имел в виду...

Наверное, после этих его слов я и впрямь стал похож на злобного гнома, потому что и мастер, и его творения как-то вдруг сразу сжались.

Но я решил, что глупо из-за бестактной оговорки отступать от своих намерений, да и польстило, что гномы меня боятся.

– А что ж, были еще покупатели?
– сделал я словесный вираж.

– Были, да, - угрюмо продолжил мастер, но история повторялась снова и снова.

"Ваши гномы слишком реалистичны", - говорили мне одно и то же, но разными словами, которых другой мастер ждет всю жизнь, но напрасно.

Я стал выезжать со своими гномами на различные ярмарки, и с каждым разом наше семейство становилось все больше и больше, а меня стали считать чудаком, - вздохнул мастер.

– Но если они, - обвел я глазами комнату, - вам так мешают, можно же их просто ... выбросить!

Мастер даже вздрогнул.

– Послушайте, у вас есть дети?

– Да, у меня есть взрослая дочь, у нее уже своя семья.

– А внуки?

– Нет еще. Не пойму, к чему вы клоните. Вы хотите сказать, что выкинуть деревянную куклу для вас все равно, что выбросить ребенка?

Через секунду я понял, что выражение "посыпались искры из глаз" отнюдь не метафора, а еще через секунду или две понял, что удар мне нанес гном-акробат, который теперь сидел на стуле вместо меня, а я, потирая ушибленную макушку, направлялся к двери.

– Так я и знал, что этим все закончится, - обреченно вздохнул хозяин.
– Знаете, гномы очень обидчивы...

– И мстительны к тому же, - добавил я.

– Что ж, до свидания, - мне показалось, хозяин даже обрадовался, что я ухожу с пустыми руками. Но мстительны не только гномы.

– Я хотел бы купить их всех. Полагаю, оптовому покупателю полагается скидка?

– Да. Очень большая скидка, - растерялся хозяин.

Обратно я доехал на троллейбусе до парка. Решил прогуляться немного.

Небо, как капризная женщина, расплакалось, когда совсем не ожидаешь. И чувствуешь себя совершенно беззащитным перед этими внезапными слезами: кто бы мог подумать, что сегодня понадобится зонт?

... Она была, конечно, без зонта.

– Извините...
– обратился я к ней - Вы... Балерина?

Балерина ускорила шаг, так что мне пришлось перейти почти на бег.

Почему-то, не знаю почему, было очень важно поговорить с ней.

– Да подождите, пожалуйста! Мне НУЖНО с Вами поговорить!

Женщина перешла на бег, что вовсе не придало ей грациозности.

Как-то вдруг ссутулившись, она запрыгала по-воробьиному по лужам.

Инстинкт преследователя заставил меня наступить ботинком прямо в грязь. Маневр того стоил.

Суховатое, нет, тонкое запястье у меня в руках.

Ба! Та самая старушка!

Теперь-то уж точно не выпущу ее!

По законам жанра Книги Жизни преследователь и жертва часто меняются ролями.

Теперь моя недавняя преследовательница чувствует силу моей сжатой ладони, и в глазах жертвы испуг.

– Пойдемте, - как-то сразу вдруг сникла она, как увядший цветок под дождем.

Мне стало жаль ее, но я немедленно вернул своему взгляду решимость.

В конце-концов я был заинтригован и, возможно, мне даже угрожала опасность, хотя это последнее обстоятельство не было решающим в данной ситуации.

Мы шли довольно долго. Мокрый парк далеко позади, а мы отсчитываем и отсчитываем проулки, так что я малодушно предположил было уже, не ждет ли меня где-то засада, но тот час же отогнал недостойную мысль.

Балерина жила в неприметной пятиподъездной пятиэтажке.

В квартире Балерины пахло кофе и ванилью. Ничего лишнего в интерьере, но что-то неуловимо создавало тот самый домашний уют, которого так много обычно в домашнем беспорядке больших семей и так мало в стильных жилищах одиноких мужчин и женщин. И чувство вкуса здесь совсем ни при чем.

Интерьер... я не стал бы называть это интерьером... Очень простенькая обстановка, но изящная.

Ни одной лишней детали. А значит, уже стиль. Но все-таки не интерьер, что-то другое.

Декорации жизни одной балерины, так, наверное, точнее.

Портрет балерины на стене...

– Это вы?

– Да, нарисовала одна приятельница, начала заниматься уже в зрелом возрасте, но недавно у нее уже была своя выставка.

Картина, сразу видно, написана не профессионалом, но (это тоже видно сразу) с душой.

– В детстве... Балерина улыбнулась одними только уголками глаз, - я работала ангелом.

Так, так, начало обещало интересную историю.

Значит, рассказчица должна была, как мне во всяком случае казалось, бросить на меня как бы случайный взгляд, посмотреть, какое впечатление произвели на слушателя, то есть меня, ее слова. Ничего подобного!

Пауза, наполненная воспоминаниями. Женщина, вдруг как-то сразу помолодевшая и похорошевшая, словно пыталась заглянуть в душу к самой себе, извлечь оттуда что-то ценное. И я испугался, что этого чего-то мне может не хватить, и поспешил уточнить (вышло немного ворчливо).

– Что значит, "работали ангелом"?

– О, это значит, - Балерина рассыпалась смехом совсем еще юного создания. Именно такой, говорят, резонирует с мерцанием Вечности.

– Это значит, что у меня были крылья из перьев. Белых перьев. Я не знаю, может быть, гусиных, а может... Нет, вряд ли, конечно, это были лебеди, при том, что мы с Маликой и Ангелиной напоминали маленьких лебедей.