Когда у меня будет вечность

Только подумайте, как можно всерьез рассуждать о том, что жизнь без любви на земле стала бы упорядочнее и качественно лучше?

Только тип, совершенно духовно незрелый, может делать подобные выводы. Коты и то на много уровней развития выше, чем подобный индивидуум, хоть они и любят, в первую очередь, конечно, себя.

Даже странно представить, что когда-то я и сам был таким же мрачным товарищем. Надо же выдумать такое "вакцина от любви", да, именно так он и сказал. Но это его проблемы. Я всего лишь дизайнер.

– Любовь - это вирус. Опаснейший вирус, которым заражена Вселенная. Но есть вакцины... значит, есть вакцина от любви. Мир без любви был бы намного прекраснее и, конечно, гораздо логичнее. Сколько пролито слез из-за несчастной любви, порезано вен... Все войны, трагедии мира - причина всегда одна - когда-то кого-то недолюбили. Или любили не так. Не важно, мать, отец... Или кто-то сам кого-то когда-то недолюбил. Мы все на этой игле. Наркоманы любви.

– А как же сияние? Это побочный эффект?

– Не такой уж и редкий. Но вакцина здесь ни при чем.

– Но... почему именно я?

– Мы долго искали, подбирали рецепиентов. Ваш генетический материал подошел идеально.

– В общем, простите, что мы заняли немного вашего личного времени. Понимаете сами, мы не могли вам раньше рассказать подробности во имя частоты эксперимента.

Подлецы и фанаты часто прикрываются этим "во имя".

Я смотрел в его честные глаза и тщетно гадал, к какой из этих категорий можно его причислить.

– Занять немного времени, - повторил я обескураженно.

В самом деле, что такое какой-то год среднестатистического обывателя во имя науки!

Люди на многое идут ради науки или искусства. Ради картинки на экране журналисты едут в горячие точки, создавая лишние трудности своим же, тем, кто там выполняет боевую задачу. Стоит ли она того, эта картинка?

– Но... почему именно я?
– пожалуй, этот вопрос волновал меня больше всего.

– Понимаете...

Обычно фразы, начинающиеся с этого слова, предвещают некую неудобоваримую информацию. В подтверждение моей догадки врач сложил руки домиком - большой палец к большому, указательный к указательному, как делают политики перед важный разговором, чтобы собраться с мыслями.

– Мы долго искали человека... не слишком, скажем так, выдающегося и не глупого, обладающего определенными способностями, не важно в какой сфере, но и не гения, не привлекающего к себе особого внимания законопослушного гражданина, но при этом не святого... В общем...

– Среднестатистического обывателя, - закончил я за него.

– Обычного человека, живущего обычной жизнью. Я не говорил "обывателя", - сказал он то же самое другими словами.

– То есть из всех обычных я оказался обычнее всех, вроде нулевого километра?

– Не только в этом дело, у вас к тому же замечательная особенность зрения, на которую можно списать побочный эффект. Вы понимаете, о чем я говорю...

– О да, прекрасно понимаю!

За мной следили, как за кроликом, в научных целях.

Мне стало ясно, наконец, что объединяет Рокера, Старушку, в смысле Балерину, и того неприметного типа. Правда, с последним было понятно не до конца.

– И все же, две истории мне известны, а третий...?

Я попытался описать словами того с виду ничем не примечательного человека, который, на мой взгляд подошел бы на роль среднестатистического обывателя гораздо лучше, чем я.

Меня прекрасно поняли.

– Наверняка, любовь прошлась и по нему кирзовым своим сапогом, - ожилао я нового откровения.

– Он не переживал никакой трагической истории любви...

– Но как же?..

– Как же он попал в эту компанию свободных борцов с вирусом любви?
– закончил за меня офтальмолог.
– Очень просто.

– Он гей? Или импотент?
– спросил я напрямую.
– Женоненавистник?

– Ни то, ни другое, ни третье... Он не способен испытывать любви вообще. И, заметьте, прекрасно чувствует себя при этом.

С последним утверждением я готов был поспорить, но не стал этого делать, а просто спросил:

– Как так? Вообще не способен?

– Да. Это как, скажем, дальтоники. Есть же люди, не способные различать цвета или с какими-то еще дефектами зрения.

Я нахмурился.

Я прекрасно бы жил без этого дефекта зрения, если бы не этот тип. Так что если у вас вдруг есть знакомый офтальмолог... В общем-то, это то, ради чего я и затеял рассказывать эту историю.

Хотя, надо признать, моя жизнь была бы гораздо скучнее и я не встретил бы любовь, у меня не было бы своей выставки, я никогда не увидел бы мир, таким какой он есть на самом деле - в золотом сиянии.

Я вижу его правильно.

Если бы я сказал об этом господину офтальмологу, он бы заметил на это, что у дальтоников тоже может быть своя теория о черно-белом мире - не случайно именно таким его видят собаки и пчелы и люди, переживающие клиническую смерть.

Не знаю, кто прав, я или пчелы...

Я осознал вдруг, остро, остро осознал... Мне мало, слишком мало жизни, я ощутил жажду Вечности, и это было сильнее, чем просто жажда.

Я понял, что если у меня будет Вечность, я смогу выучить все языки, которые только есть в мире.

Но если все, у кого будет Вечность, выучат все языки, что есть в мире, то и не будет никаких языков - а только один единый Вселенский богатейший язык.

Если у меня будет Вечность, я научусь пониманию, я смогу понять каждого и без слов, моя способность к эмпатии разовьется до такой степени, что я смогу чувствовать любую эмоцию каждого, как свою, не просто проникать в чьи-то мысли, но думать ими.

Но если все, у кого будет Вечность, научатся абсолютной эмпатии, то уже не нужно будет никакого понимания, да и само понятие "эмпатия" исчезнет.

Когда у меня будет Вечность, я постигну все искусства, научусь танцевать, отрываясь высоко от земли, так, что танец превратится в полет, я научусь писать такие картины, что люди, предметы будут на них оживать, но это не будут бездушные клоны.

Но когда все, у кого будет Вечность, вдыхать жизнь в искусство, то не будет и самой грани между ними.

Когда у меня будет Вечность, я постигну все науки, открою все тайны мироздания.

Но когда все, у кого будет Вечности, откроют все тайны Мироздания, они не будут уже тайнами.