Когда я вгляделся в твои черты

Откинувшись обратно на подушку, Микаса долго лила безмолвные слёзы.

Во вторник она явилась на похороны. Погода стояла пасмурная, но тёплая и безветренная, в каждом листке и травинке дремало торжественное спокойствие. Из присутствующих в основном были подростки, помогавшие госпоже Шпигель по дому, работники соцслужб и несколько приятелей из университета. Особняком стояли приехавшие из столицы дальние родственники, которые много лет не общались с умершей. «Видимо, рассчитывают, что им что-то перепадёт по завещанию, - догадалась Микаса.
– Как прозаично».

Когда закончилась церемония прощания, а собравшиеся медленно побрели к автомобилям и автобусной остановке, Микаса продолжала глядеть на Эрена, опустившегося на колени у могилы. Он склонил голову, чуть ссутулился и оставался сидеть в тишине. Ей хотелось очутиться рядом и крепко обнять его - разделить грусть, понятную лишь им двоим. Солнце прокралось из-за тяжёлых туч и легло на понурые широкие плечи бледно-золотыми лучами; Эрен обернулся, неподвижно уставившись на Микасу. По его лицу продолжали течь слёзы, но он вдруг нежно и печально улыбнулся ей. «Спасибо за то, что ты всё ещё здесь», - прочла в этой улыбке Микаса и тихонько всхлипнула. Сделала неуверенный шаг вперёд, но остановилась. «Он позволит себя обнять? Я же просто хочу быть рядом. Я не потревожу его…» - подумала она и снова сделала шаг. Эрен поднялся с земли и развернулся к ней. Микаса стушевалась и зашагала прочь, проклиная себя за трусость.

Следующим утром предстояло навестить юриста. Тоска по госпоже Шпигель продолжала толкаться в Микасе со страхом и неловкостью.

Она нервничала, садясь в кресло рядом с Эреном, и не смотрела на него. «Прекрати уже вести себя как ребёнок!
– приказывала себе Микаса.
– Наберись, наконец, смелости и дай ему понять, что ничего ещё не кончено. Наша дорогая старушка тоже этого хотела бы…»

В кабинет вошёл юрист с конвертом в руке. Усевшись напротив посетителей, он манерно поправил очки и зачитал им текст завещания. В нём говорилось о том, что усопшая оставила большую часть банковских сбережений на нужды трёх детских домов, а также музея живописи и скульптуры, оставшиеся средства завещала дальним родственникам, а вот свой дом и всё имущество, что там находилось, она разделила поровну между Эреном и Микасой.

– Какие занятные лица у вас, господа, - весело резюмировал юрист.
– Госпожа Грета мне тогда так и сказала: «Мои дети будут очень удивлены».

– Я предполагал, что она завещает какую-нибудь трогательную памятную безделицу, но чтоб целый дом… - изумлённо пробормотал Эрен.

– Мои поздравления, - с дежурной улыбкой ответил юрист.

Они покинули адвокатскую контору спустя полчаса и молча стояли у входа, обдумывая то, что на них свалилось. Микаса разглядывала верхушки качающихся тонких деревьев, Эрен закурил, изучая свои ботинки. Им было странно думать о том, что рано или поздно нужно будет прийти в пустой дом и решить, что с ним делать. Странно было представить, что их не встретят скрип колёс инвалидной коляски и аромат горячего чая.

– Мы оба проиграли, - заговорила первой Микаса.

– Ты о чём?

– О нашем ребяческом споре на озере. Помнишь?
– Она светло улыбнулась ему.

– Хах, я помню! Мы спорили, кто из нас первым однажды купит этот дом… - Эрен сделал глубокую затяжку и выпустил густой клубок белёсого дыма.
– Хотя справедливее будет сказать, что мы оба в выигрыше.

«Точно… Мы с тобой оба в выигрыше, - зачарованно подумала Микаса, наблюдая за дымными узорами, тающими в воздухе.
– Ну же! Не будь идиоткой - возьми его сама. Возьми прямо сейчас!»

– Можем отпраздновать наш общий выигрыш, - сгорая от смущения произнесла она и ухватилась за манжету рукава зелёной джинсовой куртки.
– Вдвоём.

Внутри зрачков Эрена затрепыхались огоньки восторга и смятения. Микаса крепче сжала ткань его куртки и легонько оттянула. Её решимость была очаровательна.

«Зачем ты делаешь это?
– пронеслось в голове Эрена.
– К чему этот кроткий и блудливый взгляд?» - От нестерпимого желания у него задрожали колени, совсем как у безвольного юнца.

– Молчишь… Ты боишься меня?

– невинно поинтересовалась она.

Её мягкость почудилась ему коварной: словно Микаса привязала его к кровати.

– Почему ты просишь меня об этом?
– сдержанно спросил Эрен, не позволяя себе сдаться на милость похоти.

– Потому что я… я…

Микаса сглотнула, пытаясь справиться с приступом паники. «Это простой вопрос. Успокойся и скажи ему. Скажи, глупая, это несложно! Ведь это же правда — ты любишь его. Ну же! Теперь вслух…»

– Потому что я… я… - Она в ужасе прикрыла ладонью рот и лишь испуганно таращилась на него беглым взглядом.

– Ясно. Давай не будем наступать на те же грабли, хорошо?

Он деликатно отнял от себя руку Микасы. Её лицо сделалось бледным и пустым. Эрен выбросил окурок в урну, кивнул на прощание и побрёл вдоль липовой аллеи. Микаса обратила взгляд в сторону проезжей части и захотела броситься под колёса тронувшихся на зелёный свет автомобилей.

Она вернулась домой удручённая и без сил. На расспросы дяди Леви отвечала с неохотой, постоянно уходила в собственные мысли, и ему пришлось чуть не силком накормить её обедом. Сытость разморила Микасу, она вяло поблагодарила своего ворчливого фея за еду и поднялась к себе в спальню, где тотчас плюхнулась на кровать и провалилась в сон.

Открыв глаза, Микаса сощурилась от ослепительного солнечного света, повисшего над рыночной площадью. Она шла под руку с Жаном, и тот о чём-то без умолку говорил с Армином. Приложив ко лбу козырьком ладошку, Микаса изучала торговые ряды.

– Этот зной меня убьёт, - сетовал Кирштайн.
– В шляпе жарко, без шляпы получу солнечный удар. Кошмар!

– Энни сегодня мне тоже жаловалась: беременность и так приносит ей дискомфорт, так ещё и погода эта…

«Куда мы идём? Какой сегодня день? Точно… Арлерты приехали в гости, мы идём за грушами для Энни и рыбой, которую я собиралась приготовить на ужин. Так много света, так много людей… Но почему мне одиноко?
– Она притронулась подушечками пальцев к шраму на правой скуле, затем скользнула к шее - Шарф! Я его потеряла?.. Сегодня ведь жарко, я оставила его дома. Оставила. Жалко».

– Погляди, какая красота, Армин!
– Жан указал в сторону витрины небольшого магазинчика мужских аксессуаров.
– Давно хочу прикупить новый галстук.

– Вы идите вдвоём, если хотите, — обратилась к ним Микаса. — Я загляну на выставку заморских товаров: неделю назад соседка говорила, что привезут показать что-то интересное.

– Мы быстро, не переживай, - успокоил её Жан и наспех поцеловал в губы.

Как только он вместе с Армином скрылся за дверями магазинчика, Микаса вопросительно прикоснулась к уголку губ и виновато посмотрела себе под ноги. Она без интереса пробиралась сквозь толпу зевак, глазеющих на диковинные иностранные вещицы, и пустота всё глубже забиралась в её сердце. Пустота была запечатана в брусках мостовой, ютилась под крышами домов, разносилась по воздуху чужими голосами и качалась на стебельках колокольчиков. Микаса существовала в пустоте этого города, но до сих пор не могла почувствовать себя дома. Не могла уже давно.

Подняв голову, она приметила длинный стенд, увешанный маленькими карточками. «Выставка фотоателье Ганса Милтона» - значилось на вывеске. Иностранец в жёлто-зелёном элегантном костюме театрально размахивал руками перед увлечённой публикой и рассказывал об этапах проявки фотографии. Микаса прошлась вдоль стенда, с восхищением изучая экзотические пейзажи и диковинных зверей, далёкие страны и застывшие позы людей. «Юноша в марлийском порту», - прочитала она под одной из фотокарточек и взглянула на изображение: родной высокий силуэт на фоне сверкающей морской воды, тёмные острые пряди, обрамляющие печальное задумчивое лицо, широкая ладонь прижимает к бедру шляпу - она это уже видела. Очень давно.