Кольца Лины

Я быстро оглядела себя — с одеждой вроде все в порядке. И юбка, кстати, без подпалин — огонь, выходит, был бутафорский, только чтобы попугать. А ведь жегся!…

На меня уже оглядывались. Какая-то маленькая девочка так и замерла посреди идущей толпы, громко закричала:

— Мама, посмотри, какая тетя! Какая красивая!

Похоже, и отсюда пора… тикать. Да, вот самое то слово. Или уж начать гадать, чтоб на маршрутку заработать. Или сплясать… с той де целью. Но, скорее всего, просто тикать и добираться пешком. Тут, кстати, тоже вечер, но более ранний, чем в Винете, светлее, солнце много выше. И намного теплее. Как раз вспомнилось, что когда попала в Винету, там, в лесу показалось, что солнце находится выше, чем следовало. Значит, налицо разница в несколько часов… хотя, какое мне теперь до этого дело?

И тут, — о, счастье! — я увидела знакомую машину. Машина принадлежала психбольнице в Самойловке, и ее шофера я хорошо знала, он много раз меня подвозил. Успеть бы…

— Дядя Коля! — заорала я и рванула через площадь.

Дядя Коля вытаращил глаза:

— Линка?! Ты?

Я вцепилась в дверку машины:

— Дядя Коля, отвези меня к дяде, а?

— Да седай, ядреный лес! — он распахнул дверку.

— Ой, дядь Коль, — сообразила я, устраиваясь, — извините, пожалуйста. Я была там, где 'вы' никому не говорят, отвыкла.

— А, — он махнул рукой. — Я и не заметил. Я же со всеми по-простому, это ты у нас девка воспитанная. Лучше скажи, откуда взялась-то, а, кукла? Где была, в Израиле, что ли?

— Почему?! — оторопела я.

— Ну, они ж там, на иврите, тоже не 'выкают', грамматика, вишь, такая. А что у тебя за наряд-то? Как из театра, ядреный лес!

Я помотала головой, и улыбалась, глядя в окно, там мелькали дома, деревья, люди…

Я дома.

Тогда, два года назад, только вернувшуюся из Винеты, больничный шофер отвез меня к дяде Гоше. Да-да, на работу, в больницу. Я прошла по коридору, здороваясь с оторопевшими медсестрами и санитарками, ввалилась в кабинет. Дядя уронил челюсть…

— Здравствуй, дядь Гош, — я остановилась в дверях. — Ты уж прости, что я в таком виде. Понимаю, вид необычный.

Дядя Гоша потер ладонями лицо.

— У отца была? — спросил он хрипло.

Ага, вот даже как. Никто не будет ни потрясен, ни шокирован, и мне не стоит огорчаться, что так и не придумала, о чем врать родственникам.

Я медленно вдохнула, выдохнула и сказала:

— Ну и отлично. А то я уже беспокоиться начала, есть ли у тебя свободная вип-палата, чтобы одиночная? А то в общую не хочу.

— Линка, не дури. Правда, что ли, была у отца?

— Можно и так сказать. Не то чтобы прямо у него, конечно.

— А позвонить?..

Я молчала, осознав, что он все же не понимает суть явления "я была у отца", если считает, что оттуда можно звонить.

— Связи нет, да? Ну конечно, что это я… — догадался он, так что, может, и понимал худо-бедно эту суть, волновался просто…

Конечно, не понимал. Чтобы понять, надо самому сходить туда и обратно. Но какая-то информация о родине моего отца у него была, определенно. Ну да, они же разговаривали, отец откровенничал, после чего дядя решил, что он — его клиент. То есть, пациент, конечно. Дядя же как раз интернатуру проходил в "больнице для скорбных разумом".

— Да мы же чуть с ума не сошли! — выкрикнул дядя Гоша неожиданно тонким, не своим голосом, подошел, сгреб меня в охапку, крепко обнял.

И я разревелась. Наверное, вот от этих, ожидаемых слов, что наконец услышала.

— Я тоже, — бормотала я, уткнувшись лицом в его белый халат. — тоже чуть не сошла. Вы почему мне ничего не рассказывали?

— Чего мы тебе не рассказывали?..

Слово за слово, мы таки разговорились. Я рассказала почти все, не касаясь некоторых подробностей, про драконов, например, и свое свеженькое королевское звание. У дяди даже фотографии времен моего детства нашлись, в рабочем компьютере, забытые с тех пор, как он получил из ателье оцифрованный домашний фотоархив. И там легко нашлась та фотография, которую мама когда-то обрезала. И мы на ней были втроем — я, мама и присяжный маг королевы Сергур Аспейр, мой отец. У меня не стало повода сомневаться.

Старые, старые фотографии. Все — черно-белые, некоторые вовсе мутные, такие, что и не разберешь ничего. Однако дядя и их захотел оцифровать, значит, даже такие невразумительные изображения для него что-то значат. Это его молодость, его воспоминания. Много студенческих снимков, сделанных в общежитии, в походах, в поездках "в колхоз" — то рядом с ящиками помидоров, то на фоне усыпанных плодами яблонь. И отец тут же, яблоки собирает — он-то как туда затесался? И мама с ним рядом — с ним она казалась такой маленькой. Она удивительно хорошенькая, просто жаль, что я раньше не видела этот снимок. А вот они все втроем, мама, отец и дядя Гоща. Дядю не узнать — вместо лысины у него кудрявая шевелюра, и лицо такое молодое, мягкое, почти мальчишеское — зато сейчас оно худое, непререкаемое, с жесткими морщинами. Мало кто сразу поймет, что он, в сущности, очень спокойный и добрый человек. А мама — юная, нежная, светлые волосы собраны в пучок, взгляд такой, немного растерянный — строгой Ольгой Викторовной она стала позже. Отец… вот уж кто не растерянный. Тот же красавец, брови вразлет, на полголовы выше немаленького дяди Гоши. Тот же, с кем я познакомилась… ох, елки зеленые, я ведь по-настоящему познакомилась с ним только сегодня утром. Сегодня утром я очнулась в его доме, из которого сбежала, чтобы посмотреть коронацию, а чуть позже мой муж стал королем, а я — королевой, потом эти переодевания, взволнованный Дин, винная церемония, подсказки Джелвера, добрейшая свекровь… И вот я тут. Все это уместилось в один день — в сегодня.

Я подумала, что, пожалуй, не стоит моим родителям встречаться. Моя мама и теперь красивая женщина, мне надо было немного повзрослеть, чтобы это осознать. Она красивая, обаятельная, она — женщина с шармом, она нравится мужчинам и у нее были романы. Но она теперь выглядит заметно старше отца. Вряд ли она обрадуется, увидев это.

— Оля так и сказала, что ты у отца, — добил меня дядя. — Несколько дней она очень переживала, а потом заявила, что ты у отца, и даже хотела забрать заявление из милиции. Не забрала, конечно. Ты в розыске, а как иначе? По телевизору в вечерних новостях про тебя было, фото показывали. А что ты хотела, пропадать два с чем-то месяца — и чтобы не искали?

Два с чем-то месяца. Всего лишь. А мне казалось, что это была целая маленькая жизнь.

— Но Оля… она действительно успокоилась, — продолжал дядя Гоша. — Я, правда, считал, что оно нездорово, это ее спокойствие. Я навещаю ее почти каждый день. Она теперь то и дело вспоминает твоего отца. Оказывается, он ее предупреждал, что заберет тебя примерно в этом возрасте.

— Почему вы мне не рассказывали? — повторила я. — Пусть бы я не верила, пусть бы смеялась, пусть бы тоже считала, что у отца не все дома. Но я все равно была бы готова, в какой-то степени. И то, что случилось, не было бы так неожиданно.

— Лина, девочка… — он взял меня за руку, а сам отвел глаза, — в том, что говоришь ты, есть совпадения с тем, что говорил он, Серега. Да и Оля — тоже. И я понимаю, в сущности, что ты не стала бы мне врать. Да, я тебе верю. И в тебя верю, не сомневаюсь, что если бы ты хотела обмануть, придумала бы что-то более убедительное. Да, Линка, я верю, но и не верю тоже! Пойми, я не могу в такое верить! Безоглядно поверить — не могу!

Ну да, этого он не мог. И я его вполне понимала. Может быть, я бы тоже не смогла — если безоглядно…

— Ну ладно, — дядя вздохнул. — Со своим, как его там, помиришься, да? Хотя бы постараешься? Это он про Диму. Даже странно. Дима… Он был как будто в прошлой жизни, и не факт, в моей ли.

— Я вышла замуж, дядь Гош, — пояснила я, — и у меня будет ребенок.

— А… — он растерялся и на некоторое время замолчал, — и где?.. и когда?..

Я его поняла. Ответила:

— Не знаю. Правда, не знаю. Может быть, никогда. Во всяком случае, нескоро, наверное.

— Тебе жизнь устраивать! Тем более что ребенок! — он повысил голос.