Кольца Лины
Шрифт:
Точнее, я хотела бы думать, что ее уже отстранили. И вообще, там, получается, дел невпроворот, есть где порядок наводить! И в Вельде, и во всей Винете. Надеюсь, отец сможет этим заняться, я же попросила его помогать Дину! А "помогать" понятие широкое, очень много смыслов вмещает. Самое то понятие, что надо было. А вот мне, иномирянке, которой желательно сначала на пальцах все объяснять, изображать там королеву…
Потому отец и бросил мне это "целее будешь".
Мы с Сережкой гуляли на детской площадке, когда позвонила мама. Я сидела на краю песочницы,
— Лина? С вами все в порядке? — мамин вполне спокойный голос, мне показалось, слегка вибрировал от волнения.
— В порядке, — заверила я, — гуляем. Панамку не забыли. А что случилось, мам?
— Лина, девочка, ты понимаешь, тут такое дело, — она явно мялась, затрудняясь объяснить мне все быстро и внятно, — тут у меня в палате парень. Под машину попал, но, слава Богу, ничего серьезного, ушибы и легкое сотрясение. Возможно, твой знакомый. Во всяком случае, у него твоя фотография. Мы решили, что твоя, сходство поразительное.
— О как? — удивилась я, — может, из универа кто-то? А зовут его как?
— Неизвестно. И он без документов. И без телефона. И вообще, странный какой-то.
— Без всего, только моя фотография? — я удивилась.
Меня последние годы фотографировали бессчетное количество раз, и у многих парней могли бы остаться мои фотки, но — распечатать и носить с собой? Да я сама уже не помню, когда распечатывала свои фотографии!
— Мам, тебе нуждо, чтобы я его опознала? Ну, сфотографируйте и пришлите мне, я прямо сейчас и скажу, кто это!
— Да да, сейчас, но… Лина, донька, говорю же, он странный. У него длинные волосы. Одежда какая-то… непонятная. Твою фотографию носит в медальоне. Да, и еще у него браслет, как у тебя, тоже не снимается, даже с таким же рисунком, по-моему. Лина, что это вообще значит, зачем носят такие браслеты?
— Мам… я сейчас приеду! — я живо выхватила возмущенного сына из песочницы, — я такси возьму!
— Линка! Что происходит?! — еще больше заволновалась мама.
Но я уже нажала отбой. Что происходит — хороший вопрос! Вот посмотрю и скажу…
Дин не мог оказаться здесь сейчас. У Дина не могло быть моей фотографии, откуда? Мои детские снимки есть у отца, но мама не упоминала, что в медальоне детская фотография, да и зачем бы…
Но — браслет!
Уже минут через десять я вбегала в прохладный больничный холл. Взволнованная мама ждала там, у справочной стойки.
— Серенький мой! — и стоило так лететь, не пожар ведь. На, посмотри! — сначала решительно вынув у меня из рук сына, она достала из кармана медальон, — может, это и не ты, а мы чего-то себе напридумывали?
Это все-таки был мой портрет. Не фотография, но это как раз неважно. И я на портрете была одета по-винетски, хоть и не в королевский парадный костюм, а на голове — белый с золотистым узором платок.
— Ну, что? — мама требовательно смотрела на меня.
— Какая палата? — я еле разлепила губы.
— Восьмая, — мама крепче прижала к себе Сережку. — Он под уколами, спит, не буди! И халат надень!
Я как свои пять пальцев знала не только ее отделение, но и всю больницу, так что не нужно было спрашивать, где восьмая палата. Зашла,
и сразу увидела Дина, он лежал прямо напротив двери. Конечно, я и узнала его сразу, дважды смотреть не пришлось. Медсестра Светлана настраивала ему капельницу.— Девушка, посещения с пяти часов, — строго сказала она, подняла, голову, узнала меня, — а, Линка. Тебе чего? Ольга Викторовна куда-то вниз пошла.
Я подходила медленно, не отрывая взгляда от бледного до синевы лица Дина.
— Так ты… к этому? — запоздало догадалась Светлана. — А он тебе кто?
— Любимый, — сказала я чистую правду, — я тут посижу, да? За капельницей послежу, знаю, — я подвинула себе табурет.
Слово "муж" застряло на языке в последний момент, потому что я сообразила: раз мама уже не признала его за зятя, то мое заявление выглядело бы странно — это раз, а два — у меня тут же попросили бы его документы, которых, скорее всего, пока не существовало в принципе. Хотя, этого я как раз не знаю. Я пока ничего не знаю, кроме того, что это — мой Дин, и он здесь. Невозможное возможно.
— А что у него за рубашка такая интересная? — любопытствовала тем временем Светлана.
— Это костюм, Свет. Для ролевой игры, раннее средневековье. Дорогой костюм, ручная работа.
— А-а, — протянула она немного разочарованно, — ну я же говорила! А остальное все на склад унесли. Но там не пропадет. А сильно дорогой? Может, тебе отдадут.
— Да неважно, Свет…
Она нагнулась ко мне и шепнула:
— Какой мужик, а! Как сложен! Закачаешься. Где таких выращивают?
— Не укачайся смотри, — ответила я в тон, — подеремся.
Мужик на соседней койке захихикал — услышал. Но это мне было безразлично.
Моя жизнь опять готовилась заложить крутой вираж. Но это все… да-да, я подумаю об этом завтра. Сегодня необязательно.
Я осторожно дотронулась пальцами до щеки Дина. Его веки чуть дрогнули, дрогнула тень от ресниц за щеках, а потом он открыл глаза, посмотрел на меня, как сквозь туманную пелену, и улыбнулся мне, слабо, чуть-чуть.
— Ну вот, а они твердили мне, что я тебя не найду.
— Это я тебя нашла, — шепнула я тихонько. — Хотя, нет, это Провидение.
— Хорошо. Ты не уходи пока, ладно?
— Я не уйду…
Он помолчал немного, я думала — опять заснул, но он вдруг спросил:
— А где мой сын?
Ну вот тебе и здрасте. Явился, как снег жарким летом, и с места в карьер: где его сын? Нет чтобы хотя бы выяснить сначала, а родился ли кто вообще? И все ли хорошо? А, может, дочка?
— У тебя ведь родился сын? — встревоженный моим молчанием, он опять открыл глаза.
— Да, — сказала я, — а ты откуда знаешь, что сын?
Лишь улыбка быстрая мелькнула на его губах.
— Ты сказала сейчас. Я так скучал. Я просто не мог больше без тебя. И сын… он должен расти в Андере, в доме его предков. Как ты его назвала?
— Сережей. Сергеем.
— Сергей? Сергур? Как твой отец.
— Ты знаешь.
— Что бы я без него делал.
— Это он помог тебе прийти сюда? — для меня это был риторический вопрос, кто же еще, если не он.
— Нет, — прошептал Дин. — Он не захотел помочь. Мы… мы скоро уйдем в Андер. Ты… собирайся. Не уходи, побудь тут, пожалуйста…