Кольцо Анахиты

Шаги по коридору, стук в дверь. Извольте радоваться — Энни.

— Войдите, — крикнула я, поклявшись, что встану с постели не раньше половины девятого.

Горничная вошла с кислым видом, пожелала мне доброго утра и поставила поднос на тумбочку у кровати, отодвинув мои запасы на самый край. Может, она проиграла недельный заработок, поставив на то, что меня в спальне не окажется?

Выпив весь чай до последней капли и подъев все принесенное из жральни, я почувствовала, что, вероятно, смогу дожить до завтрака. Устроившись поудобнее, я нежилась под одеялом, то уплывая в легкую дрему, то возвращаясь мысленно к самым ярким эпизодам ночи.

А еще Маргарет… Приснилась она мне — или на самом деле приходила? И как я смогу ей помочь? Почему именно я, а не кто-то другой? Неужели за пять столетий не нашлось никого подходящего? И что значит — мы теперь с ней одно целое? Вопросы, вопросы…

За завтраком я мела все подряд, трижды пройдя с тарелкой вдоль буфетов. Допивая вторую чашку кофе, я поняла, что еще меня смутно беспокоило со вчерашнего дня. Люська — вот что! Наша договоренность насчет скайпа опять вылетела у меня из головы. Но никаких возмущенных смсок в телефоне не наблюдалось. Похоже, обиделась.

Я набрала номер, Люська отозвалась только после восьмого гудка, когда я хотела уже дать отбой.

— И?.. — поинтересовалась она сварливо.

— Люсь, прости, а? — заскулила я.

— И?.. — повторила она, и я поняла, что пора все-таки выходить из тени. Приличия приличиями, но при чем здесь Люська?

— Я была у Тони. Всю ночь.

— Ну и какого художника ты мне врала вчера?

— Люсь, прости? — повторила я.

— Да что ты заладила — прости, прости? Ладно, хрен с тобой… ничего каламбурчик получился, да? Ну и как он тебе? Понравилось?

Я буркнула что-то невнятное.

— Ну, еще бы не понравилось, — хмыкнула Люська. — Но ты смотри, поаккуратнее.

— В каком смысле? — насторожилась я.

— Да в любом. Впрочем, если залетишь — не велика проблема, родишь, а мы с Питером усыновим. Главное — не влюбись.

— Почему?

— Ну… — Люська задумалась. — Не знаю. Но я бы не стала ставить на эту лошадь. Тем более он здесь, ты — там. Хотя в качестве временного удовольствия он должен быть очень хорош. Мне так кажется. Так что наслаждайся. Освобождаю тебя от скайпа. Только звонить не забывай. И на звонки отвечай. Пока-пока!

Не дожидаясь моего ответа, Люська отключилась. Меня замутило.

«Еще бы не понравилось».

«Родишь, а мы с Питером усыновим».

«Главное — не влюбись… я бы не стала ставить на эту лошадь».

Так, Света, забей. Это же Люська. Она просто дуется, что ты пыталась от нее что-то скрыть. И разве ты сама не говорила себе все то же самое? Ну, может, немного другими словами. А что до родить — усыновить, так это просто не слишком умная шутка. Переживает, что у них не получается наследник. Впрочем… в каждой шутке, как известно, есть доля… шутки. И если бы я действительно забеременела, а обследование показало, что лечение Питеру не помогло, они всерьез могли бы задуматься, не привязать ли Люське под платье подушку, чтобы потом тайно усыновить моего ребенка. Если это будет мальчик, разумеется. И если бы я согласилась. А я бы согласилась? Да вот фиг! А зная, что мой сын будет английским графом?..

Настроение испортилось. Я позвала собак и вышла на крыльцо, думая: позвонить Тони сейчас или немного подождать, пока не осядет муть от разговора с Люськой. Но он позвонил сам.

— Света, хочешь поехать со мной в деревню? — спросил он, даже не поинтересовавшись, «как я». — Мне надо там кое с кем встретиться, а потом еще на одну ферму заехать к арендатору.

— А когда вернемся?

— А мы не вернемся.

— То есть? — не поняла я.

— Закончу с делами, съедим где-нибудь ланч, и поедем куда глаза глядят. Переночуем в какой-нибудь гостинице. Вернемся завтра к вечеру. Ну как?

— Поехали! — от моего дурного настроения мгновенно не осталось и следа. Я разве что в ладоши не захлопала, как маленькая девочка, которую неожиданно позвали на прогулку.

— Тогда предупреди Джонсона. Боюсь, все-таки придется нам себя рассекретить.

— Я уже рассказала Люси. Не могла ей врать.

— Ну тогда тем более. Но все равно. Помнишь? Где угодно, но не в доме.

Я засмеялась и вспомнила, что у меня нет ни дорожной сумки, ни рюкзака, чтобы взять с собой необходимый минимум вещей. Тони пообещал принести мне рюкзак, а заодно поставить в известность дворецкого о нашей поездке. Я вздохнула с облегчением, что мне не придется делать это самой, и пошла собираться.

Переодевшись в джинсы, футболку и кроссовки, я выложила на кровать теплую кофту, смену белья, тапочки, косметичку, туалетные принадлежности, кошелек, документы, солнечные очки и еще кое-какие мелочи. Задумалась, брать ли ночную рубашку, и с негодованием ее отвергла.

В дверь постучали. Джонсон протянул мне небольшой черный рюкзак и сказал, что мистер Каттнер ждет в машине у парадного входа. Я пыталась обнаружить на его лице хоть какие-то эмоции: возмущение, осуждение, презрение или элементарное любопытство, но оно было бесстрастно, как гипсовая лепнина над камином.

Корги сидели на крыльце, повесив носы, уши и хвосты. В глазах стояла такая мировая тоска, что хотелось разрыдаться за компанию. Машина у крыльца означала для собак две вещи: отъезд или приезд. А раз никто не приехал (управляющий — не в счет), значит, кто-то уедет. Хозяева уже уехали, теперь моя очередь. Я потрепала два рыжих загривка и пошла к машине. Тони вполне пристойно поцеловал меня (наверняка прислуга толпилась у окон) и открыл передо мной дверцу.

— Как Джонсон воспринял новость? — спросила я, когда мы отъехали от дома.

— Как истинный дворецкий, — улыбнулся Тони. — Невозмутимость у него в крови. Но дом, не сомневаюсь, бурлит, как суп на плите.

— Ну какое всем дело-то? — в очередной раз удивилась я. — Мы здесь вообще не пришей… — английского эквивалента для русской неприличной поговорки не нашлось, и я сказала просто: — вообще никто. Я гостья, ты служащий. Не все ли равно-то?

— Ты ошибаешься, милая. Это такой замкнутый мир малых величин. Своего рода микрокосм. Каждый, кто попал сюда, зависит от других. Каждый — на виду. Независимо от той роли, которую играет.

— Но мне нет дела до личной жизни садовника или повара, — возмутилась я. — Почему им есть дело до моей?

— Ты не прожила здесь и недели. Посмотрим, что будет интересовать тебя ближе к концу лета.

Его рука легла на мое колено, и это стало интересовать меня гораздо больше, чем что бы то ни было.

==========================================

Пока Тони занимался делами, я гуляла по деревне. При всем моем желании, назвать ее живописной или даже просто симпатичной было крайне сложно. Извилистая центральная улица, совершенно одинаковые скучные дома-амбары с хилыми палисадниками под окнами. Если бы внутри не бушевала эйфория бурно пошедшего в рост чувства, а на небе не светило яркое солнце, Скайворт показался бы мне не просто унылым, а угнетающе унылым.