Коллапсис

Водитель поспешно оттёр следы врезавшегося ворона, моросящий дождь быстро смыл кровавую дорожку. И вернувшись за руль, водитель такси медленно продолжил путь. Он изредка поглядывал в зеркало заднего вида на изнурённого пробудившегося молодого человека, чьё красивое аристократическое лицо успели избороздить ранние, едва заметные морщинки на лбу и нижних веках. Взгляд его чёрных глаз был уставший и жутко гармонировал с тёмными синяками от бессонных ночей. Обычно в место, куда они направлялись, добирались иным путём: каретой скорой помощи или служебной машиной психиатрической клиники. Редко кто добровольно за сотню долларов приезжал в старинный готический замок. Не это ли признак безумия?

Спрятавшийся в густой чаще леса замок был построен в конце девятнадцатого века иностранным торговцем, кажется, англичанином. Долгое время каменные стены, если и служили кому-то пристанищем, то диким животным да злым духам. А для ближайшего городка – страшилкой для ищущих острых ощущений подростков и несуразным памятником истории для искушённых туристов. До тех пор, пока его не выкупила некая фирма и не сделала из него частную психиатрическую клинику, ещё совсем молодую, но успевшую себя зарекомендовать.

Пробивающиеся сквозь густую чащу лучи играли бликами на исполинских башнях с витражными окнами, которые переливались десятками цветов под ярким утренним солнцем. Вершины ворот сцепляли витиеватые проволоки под высоким напряжением. Если кто-то попытается сбежать – поджарится насмерть. Не слишком дружелюбное начало, ассоциирующееся скорее с тюрьмой строгого режима.

От ворот вела длинная аллея, выложенная каменной плиткой, усеянная вдоль невысокими кустами и цветами, которые поливались каждый день. Широкое покрывало зелени в виде лужайки – райское место для любителей пикников. И ни одного парковочного места. Будто персонал никогда не покидал рабочего места.

Такси высадило юношу у ворот. На лужайке, смотрящейся ярким пятном на тёмно-сером фасаде замка, местами покрытого мхом, бесцельно бродили больные в белых халатах под цепким наблюдением медперсонала и охраны.

Среди этой редкой толпы прибывший посетитель пытался найти своего брата, которого собственноручно упёк в психиатрическую клинику.

Никк Делрой считал себя сильным человеком. Слишком сильным для того, чтобы обращаться за чужой помощью. Всегда безупречный и идеальный во всём он взрастил в себе некое дешёвое самомнение и высокомерие, которые прочно скрывал под видом скромности и отчуждённости от реального мира и его насущных проблем.

Но эти проблемы ударили обухом по голове в виде смерти близких людей – родителей. Их убили шесть лет назад, когда Никку было двадцать, а Эрику семнадцать, во время ограбления на улице. Чистая случайность, которую называют: «Оказался не в том месте, не в то время». В тот день миссис Делрой подняла уставшего супруга глубокой ночью, чтобы он отвёз её в аптеку за жаропонижающим для Эрика. Мистер Делрой уверял, что от простуды никто ещё не умирал, но любящая мать была непоколебима.

Мистер Делрой оказался не прав: простуда привела к летальному исходу, но далеко не Эрика.

Полиция распиналась скупыми словами сожалений и громкими обещаниями поймать убийцу. Но время шло, а дело не сдвигалось с мёртвой точки, и его, в конце концов, объявили глухим, не забыв принести очередные ничего не значащие извинения.

Никк проглотил этот факт и решил, что у него нет такой роскоши, как время на горе. Он взвалил на себя всю ответственность в виде младшего брата, работы, дома и учёбы. Он сделал всё, чтобы у него не оставалось времени быть наедине с собой. Но не учёл он одного: взяв всё в свои руки, Никк предоставил много свободного времени и возможности обрушить на себя двойное горе Эрику.

Всё в этом мире начинается с мелочей. Ерунды, которой не придаёшь значения. Прогулы в колледже. Агрессия на преподавателей. Замкнутость. Отстранённость среди общества. Эрик с каждым днём уходил в себя, огрызался, когда Никк пытался поговорить по душам. Уходил, громко хлопнув дверью. Соседи говорили – связался с плохой компанией. Преподаватели говорили, что его нет на лекциях.

Опустошённый и потерянный, с вполне оправданной печалью при посторонних, Эрик превращался в бешеного пса при Никке, не желая слушать нотации и критику в свой адрес. Никк боялся, что брат бросит учёбу и покатится по наклонной дорожке, а что ещё хуже: армия и война. Эрик не желал ничего и никого кроме его новообретённой семьи, как он их называл.

Никк понимал: Эрик, действительно, связался с плохой компанией, не ночевал дома, странствуя чёрт знает где и с кем. Увязался за чокнутой подружкой – пацифисткой, курящей травку и ратующей за мир во всём мире, в знак протеста готовой показать сиськи напротив белого дома. Никк боялся, что Эрика пристрастят к беспорядочному сексу и наркотикам, чем занимались его немытые оборванцы.

Полиция впервые вызвала Никка, когда Эрик попытался ограбить магазин. Как он сказал: «На слабо с друзьями». Второй раз его поймали во время несанкционированного митинга. Кто-то серьёзно пострадал, а Эрик, как он убедил брата и полицию, не успел убежать. Дело удалось замять, разрешить мирным путём, оплатив лечение пострадавшим.

Через несколько месяцев Эрик стал возвращаться домой раньше. Вот только вскоре и вовсе перестал выходить. Мог лежать в кровати сутками, как медведь в глубокой спячке, а из признаков жизни его выдавало только тяжёлое дыхание и крики во сне.

Он не ел и худел на глазах. Зашторивал окна, чтобы чёртов свет не мешал – от него тошнило и болела голова. И выбирался из своего убежища только по нуждам. Через два месяца Эрик наконец-то вылез из своей комнаты, и вроде как всё наладилось. Вот только в третий раз Никка вызвали по предъявлении Эрику обвинения в покушении на убийство. Он выхватил пистолет из кобуры полицейского и выстрелил. Пуля не принесла смерти пострадавшему. Впоследствии обвинения удалось снять, потому что Эрика признали невменяемым в зале суда. Речь его пугала: он то неразборчиво и медленно мямлил, то тараторил, как рекламно-дикторский голос по телевизору. А после и вовсе его охватила истерика, какую мог унять только специалист.

Никк Делрой принял поражение, он не смог помочь единственному близкому человеку и пошёл на сделку с адвокатом, выбрав меньшее из двух зол: психиатрическую клинику вместо колонии.

За время, пока на Эрика надевали смирительную рубашку и тащили к служебной машине, он успел разодрать стены, оставив на них следы крови от сломанных под корень ногтей. Разворотил мебель так, что по коридору суда летали пух и обивка.

Клиника, в которую поместили Эрика, была совсем молодой – несколько лет или того меньше. Но Никк слышал о ней много хвалебных отзывов от адвоката, да и цена за лечение в год совсем символическая, не бьющая по карману, и, главное, не требующая повторного взноса.

«Медитокс».

«Медитокс» выглядел гостеприимным местом, медперсонал здесь всегда улыбался, а главврач уверил Никка, что Эрика они поставят на ноги за полгода. Маниакально-депрессивный психоз не смертельный приговор, с ним можно жить, главное привыкнуть и следовать инструкциям.

Никк приезжал каждые три дня. Первое время Эрик игнорировал его, глядел тупо в потолок и не отвечал ни на один вопрос, не реагировал ни на одну реплику. Но старший брат не сдавался и приезжал, чтобы в конце увидеть отдаляющуюся спину.