Коллапсис

Мать говорила, что у него простуда, настаивая выпить микстуру, но Дэнни не сотрясал мучительный кашель. Мать не разрешала подолгу гулять на улице, его могло продуть. Бассейн на заднем дворе бесследно исчез, словно дурное детское видение.

Окончательно замкнувшись в себе, Холвуд-младший предпочитал реальным друзьям, которые могли заразить его гриппом, друга воображаемого, всегда понимающего и поддерживающего. Дэниел слышал шёпот родителей, тревожно переговаривающихся о его состоянии – галлюцинация стала апогеем их игры в образцовую семью, у которой не могло быть проблем, тем более с детьми.

– Сколько можно с ним носиться! Ты хочешь вырастить из него тряпку?

– Не кричи, он может услышать и испугаться. У Дэнни слабый иммунитет, он такой хрупкий, ему нельзя волноваться, я должна лечить его, чтобы не запустить…

– По-моему лечить нужно твою голову! Я видел его анализы! С ним всё в порядке!

– Они ничего не понимают. Я водила его к миссис Пэгис, она говорит, что у него слабые лёгкие…

– Ты сделала из моего сына инфантильного младенца! Если миссис Пэгис скажет поить его грудным молоком, ты тоже её послушаешься?

Дэниел из-за щели приоткрытой двери наблюдал, как отец, схватив мать за руку, трясёт её и толкает в стену. Где-то в конце коридора хлопнула дверь комнаты старшего брата, вызвав очередной приступ мурашек.

Реальность превратилась из косых взглядов в школе и понимающих заученных улыбок родителей и психологов в душных кабинетах, забитых мёртвыми игрушками, с которыми мальчику не было интересно играть.

В отличие от других у миссис Андерсон была тепло-сладкая улыбка, совсем как топлёное молоко перед сном. Скуксившийся двенадцатилетний Дэниел, болтая ногами, смотрел на женщину исподлобья – с видом враждебным, скрывающим смущение и застенчивость. Она не позволяла залезать на диван с ногами. Но в отличие от других пугающих людей, обследующих его зловещими приспособлениями и вопросами, мисс Андерсон не носила белого халата – и это успокаивало.

– Здравствуй, Дэнни, ты не против немного поболтать со мной? Обещаю, это не займёт много времени. – Голос под стать улыбке обманчиво спокойный, как мелкие волны океана, природой которых заложено топить корабли в ночные штормы.

– Дэниел, – шумно втянув воздух, поправил Холвуд и потупил взгляд.

– Прости?

– Я не люблю, когда моё имя сокращают.

– Оу, прощу прощения. – Миссис Андерсон сняла круглые очки и поспешила протереть их тканью юбки – будто после этого она могла увидеть пришедшего к ней молодого человека в новом свете. – Вижу, ты довольно серьёзный мальчик, Дэниел. Это хорошо, что ты требуешь к себе уважительного отношения. Полагаю, ты не забываешь о том, что должен отвечать другим тем же?

Дэниел скупо кивнул, избегая зрительного контакта с миссис Андерсон – если посмотрит, она просканирует его душу и вывернет наизнанку.

– Тогда скажи мне, Дэниел, почему ты убил Пушистика? Твоя мама рассказывала о той ситуации, которая произошла четыре года назад.

Холвуд молчал, его гораздо больше интересовали узоры на разделяющем их ковре – спасительной чертой его личного пространства.

– Пушистик был живым существом, чувствующим боль. Думаю, он тоже заслужил уважительное отношение к себе.

– Я не убивал его.

– Дэниел, мы оба знаем, что это сделал ты. Никто тебя не осуждает, я просто хочу узнать причину.

– Пушистика любил брат, я хотел ему насолить. Он меня сильно обижал. Я не знал, что делать. А Пушистик… Он был…

– Слабее тебя?

– Наверное. – Он безразлично пожал плечами.

– Но, Дэниел, отвечать злостью на злость – значит создать порочный круг, конца которому не будет. Ты можешь в нём запутаться, он сомкнёт тебя, не желая выпускать. Если брат захочет тебе за это отомстить…

– Он первый начал! – гневно воскликнул Дэниел, ударив пяткой по дивану.

– То есть, если он решит отомстить за Пушистика, ты тоже ответишь агрессией?

– Я не знаю, наверное. – Громко втянутая носом влага встала поперёк горла, отчего голос Дэнни немного осип. Миссис Андерсон заботливо протянула стакан воды, но, даже приняв его, Холвуд-младший так и не взглянул ей в глаза. Быстро осушил стакан, и мелко кашлянув от попавшей не в то горло воды, забрался на диван с ногами, что уже давно намеревался сделать.

– Это была единственная причина? Мне кажется, проблема кроется не только в этом.

– Я хотел узнать. – После недолгой паузы Дэниел чуть качнулся в сторону, будто прижавшись боком к другому телу – совсем незначительный, едва уловимый жест, который не смог утаиться от цепкого взгляда миссис Андерсон.

– Узнать что?

– Мне было интересно узнать, как мир выглядит изнутри. – В поднятых ясных, как утреннее безоблачное небо, глазах таилась вековая обида с крапинкой злости. Как маленький ангел, такой же белокурый и кучерявый, но с глазами, однажды увидевшими порог ада.

– Почему тебе это интересно?

– Я хочу стать врачом и помогать людям. Так я смогу помочь себе. Мама говорит, что я болен, но я не совсем понимаю, что со мной не так. Когда я смогу помочь себе, то перестану быть обузой. Они признают меня, и я стану их частью и смогу помочь другим. – Он тяжело вздохнул и всё также прижимался боком к невидимому предмету, который если и мог служить опорой, то только Дэниелу Холвуду.

– Это очень благородная цель. Но, может, ты подойдёшь к ней с другой стороны? Вместо того чтобы понять, что у живых существ внутри, может, стоит понять, что у них на душе? Знаешь, Дэниел, душу тоже лечат. И порой вылечить её гораздо сложнее, нежели тело. Душу нельзя разрезать, вырезать опухоль и зашить.

– Тогда как её вылечить? – Она наконец-то смогла заинтересовать Дэнни, он больше не боялся смотреть ей в глаза, наоборот, в них появилось любопытство, а в движениях толика нетерпения. Миссис Андерсон добавил чуть больше ложки мёда в улыбку и, вытянувшись, дотронулась до маленькой ладошки пациента.

– Ты ответь мне на этот вопрос. Я ищу ответ уже долгие годы своей практики. Возможно, это удастся тебе.

Дэниел смущённо отвёл взгляд, на щеках его заиграл розовый румянец, какой может быть только у детей.

– Кстати, Дэниел, ты не хочешь познакомить меня со своим другом?

Холвуд вздрогнул, замер и напугано взглянул на пустоту рядом с собой, резко переведя взгляд на Миссис Андерсон, терпеливо ожидающей своей минуты аудиенции.

– Я не понимаю, о чём вы.

– Твоя мама говорила, что иногда ты говоришь сам с собой. Твой друг сейчас с тобой?

Такой злобы и потерянности она не видела ещё никогда. Сморщившись, Дэниел выглядел как ребёнок, который вот-вот разразится истеричным плачем младенца. Но он сдержался, проглотив внутренний стыд и позор, который пережил в эти мгновения.