Колодец времени - книга исторических поэм

Но ни испуга, ни слезы.

Проснулся Ярцев вдруг в волненьи:

'Кто я, где я, почто народ?'

За братом смелым в то мгновенье

Молодку бросили под лёд.

...'Сыслёвы все, Иван, Василий,

Поплёв Суббота, сыновья,

Петр Блёклый и Семен Красильев,

А также вся его семья.

Потом Палицыны семьёю -

Всего пятнадцать человек,

За ним Шельга и братьев трое,

Кузма Третьяк и с ними Грек'...

Ещё поставили колоды,

Сменили сабли, топоры,

И одуревшие до рвоты

Ушли зеваки во дворы.

Дул ветер, быстро вечерело.

До тьмы решили продолжать.

Кого собрали - тут отделать,

Других до утра придержать.

Подьячих, дьяков и поквасов,

Конюших, чашников, чернцов,

Ткачей, дворянчиков, помясов,

Истопников, простых писцов,

Их жён, детей и домочадцев

Рубили тут, что было сил.

Поднялся царь, подпрыгнул Ярцев,

К саням поспешно потрусил.

'Монастырёвы и Цыплятьев,

Владыка, Котов и Сырков

Пусть ждут утра!' - царь поднял платье,

Чтоб не пристали грязь и кровь.

Но грязь к царю уже пристала.

Он ждал видения и сна.

'Господь...
– откуда-то звучало, -

Ты сам их веси имена!'

...Разграбив храм святой Софии,

Иконы корсуньские взяв

И мощи древние, святые,

И всё убранство разметав,

Михайлицкий, Хутынский, Юрьев,

Антониев монастыри,

Оплот изменнических ульев

Без сожаления сожгли.

И храм святого Варлаама,

Жён-мироносиц и потом

Святых: Климента, Николая

И Пятницы Праскевы дом.

И храм Николы Чудотворца,

И церкви многие ярясь

Опричное громило войско,

Им потакал Великий Князь.

Когда от мёртвых запрудился

Весь Волхов, бросив мертвецов,

Царь хмуро в поле удалился

В опричный стан и стан стрельцов.

Чуму, пожаров ожидая

В шатрах у стен градских стоял,

Пленённых муча и пытая,

В уезд охотников послал.

Полки пошли с наказом царским -

Не рассуждать и не щадить,

Под предводительством боярским

Кругом пятины разорить.

Белоозерские пятины,

Затем Бежецкую, Шелонь

Громили ярые детины,

Древянскую, Усвят и Воль.

Сынов и внуков московитов,

Которых стал переселять

Сюда ещё Иван Великий,

Родами стали убивать.

Пришла погибель для Дубровских,

Каменских и Коротневых,

Отчёвых, Паюсовых, Сольских,

Гагариных и Квашниных.

Крестьян убитых не считали,

Что тягло чёрное несли,

Стопы и руки отсекали,

Чтоб в муках кровью истекли.

Жгли избы, резали скотину,

Оклады брали из церквей,

Нырнули в лютую пучину,

Казалось краю нету ей.

Живых же прочь переселяли,

Босыми гнали стар и млад,

Красивых девок отбирали -

Вели полоном в Новоград.

Казнив Цыплятьевых и с ними

Монастыревых, царь услал

Владыку Пимена в унылый

Острог, в оковах там держал.

Потом пол Новгорода взявши

В свою опричнину, Иван,

С монастырей его предавших

Решил собрать дань в свой карман.

Велел с них взять по тридцать тысяч

Златых рублей и серебро,

И пусть Борятинский всё взыщет,

Мишурин, Пронский, Старого.

Отделав Новгород толково,

И славу Господу крича,

Орда опричных воев к Пскову

Аки зверьё пришла рыча.

Все псковичи в одеждах белых

Во поле вышли пред стеной,

В рядах коленопреклоненных

Молили милости одной.

Просили их вести на небо

К вратам Господним золотым,

И за святым царём все слепо

Пойдут куда он скажет им.

Случилось чудо - царь смягчился,

На разграбление не дал

Опричным Пскова, удалился

От древних стен и станом встал.

По спискам взял кого изволил,

Пытал, казнил как хочет он,

Две сотни, триста обездолил,

В Москву погнал с собой в полон.

Чудесным образом спасённый,

Как Китеж-град по небу плыл,

Застыл Псков весь завороженный,

И Бога лишь благодарил.

Всё хуже делалось Ивану,

Не приходила благодать.

Он превратил всю душу в рану,

И продолжал её терзать.

Любил бродить по старым храмам,

Вот и у Медни был такой -

Разбит опричником упрямым.

Остановил здесь царь конвой.

Луна сочилась через щели

Закрытых ставень, иней, снег

Лежал под сводом, ветры пели

Молитвы будто человек.

Скрипели петли, кони ржали

Среди умершего села,

У церкви брошенной стояли

Царевы сани, ночь была.

Благообразная старуха

С ключом застыла у двери.

Стояли рынды, и до слуха

Их доносчился стук внутри -

Шаги царя во церкви белой.

Уж долго был он там один

Среди резьбы заплесневелой,

В лохмотьях дряблых паутин.

Гдядел совой в пустые ниши,

Где были раньше образа.

Ему казалось, кто-то дышит,

Из темноты глядят глаза.

Он здесь хотел унять томленье,

Огонь, что адской болью жжёт.

Мечтал о том, что на мгновенье

Боль бесконечная пройдёт.

'Господь, зачем кругом такое:

Все эти люди и дела?

Давно не нахожу покоя -

Душа отчаяньем полна.

Моих детей в годах незрелых

Рукой бездушной ты отнял,

В делах державных дерзновенных

Ни разу счастья не давал.