Колодезная пыль

– Погоди, Зариф, вишь, отец не понимает. Отец, ты вроде не пчела, нормальный, да? Здесь третий этаж. Куда выйти-то?

– Туда, откуда вошёл, - мрачно сказал Ключик.

– А. Ну тада я не знаю, чё те делать. Не, ну хошь, я тя туда выпущу, но обратно уже не войдёшь, мы до обеда мутотень эту заварить должны.

– Пустите, - попросил Валентин Юрьевич.

– Точно больной, - сказал второй рабочий.
– Там же крыша.

– Я там живу.

– Твое счастье, я пока прихватил только, - сказал первый рабочий.
– Зариф, подай-кось эту мутотень.

Пока он ковырялся в двери, Валентин спросил у его напарника:

– Зариф, а где Михалыч?

– Какой Михалыч? Не знаю такого. Сеня, ты скоро?

– сказал Зариф и на всякий случай отодвинулся от больного человека подальше.

– Михалыч, который вчера с Толиком ставил эту дверь.

– Мы таких не знаем, отец, - весело ответил Сеня.
– А еси б знали, навешали б им по чем детей делают. Придурки, прости осподи. Рубить дверь на третьем этаже, это ж надо такое... Ну чё, я открыл. Выходить бушь или подумаешь всё ж таки?

Вместо ответа Ключик стал на четвереньки, подтащил сброшенный кем-то трап и перебрался на крышу.

– Ты гля, Зариф! Чтоб я сдох, он чё, внатуре тут живёт? Не, ну полный дом обдолбанных в дымину придурков, это мы с тобой уже видели, но такого психа-одиночки... Отец, ты как? Всё в порядке? Мотри, мы счас заварим!

"Марина... А что Марина? В реале её больше нет. Сказала, ищи меня по нику. Мисико она теперь, а не Марина Миськова".

– Заваривайте, - сказал Валентин Юрьевичам двум выставившимся из пожарной двери развесёлым физиономиям с задранными кверху масками сварщиков.

Сказал и осторожно полез по припорошенному снежной крупой западному скату. Позади грохнуло железом по железу, Валентин даже не обернулся. Домой, скорее домой. Поесть, чайку выпить, почитать Джерома, чтобы поскорее забыть чёртов улей. Кота пустить на колени. Господи, ведь клялся же не связываться с бабами. И зачем я только...

– Василий!
– крикнул Валентин, спрыгнув с раскладной чердачной лестницы.
– Вась!

Кота нигде не было. Обыскав весь второй этаж и охрипнув от крика, Ключик вышел на лестницу. Из приоткрытой входной двери несло холодом. "Дурак я, дверь не закрыл. Спешил принести даме спички. На него наорал, крикнул, чтоб не путался под ногами. И это после того как сам же накануне звал его в свидетели и божился, что до смерти не свяжусь ни с одной".

– Вася!
– позвал Валентин Юрьевич, выйдя на нижнюю веранду. Слабое эхо "ася!", от колодезных стен единожды отразившись, стихло.

На присыпанных снежной пылью ступенях виднелись следы. К Вельзевуловому логову вела следовая цепочка. Кот ушёл.

– Вася...
– негромко, чтобы не будить эхо, сказал Ключик.
– Прости дурака. Не подумал. Возвращайся, дверь я оставлю открытой.

Валентин Юрьевич заложил дверь куском кирпича и понуро потащился по лестнице вверх. "Кот не вернётся, - думал он.
– Воспитанный человек должен знать, что джентльмен помнит о данном слове. Связываться с клятвопреступником не пожелает".

Обед он изготовил себе машинально и без обычного удовольствия. Когда не вертится под ногами кот, когда некому следить, как плывёт по сковороде топлёное масло, когда не с кем перекинуться словом, что за радость готовить? Только и остаётся, что есть себя поедом за глупости, учинённые несчастливым этим утром и ранее. Пальчиком поманила, кинулся. Спички принёс, как бобик, только что хвостом не вилял, потому что бесхвостый. Назвала учителем, размяк. Учить стал, чёрт знает чем себя возомнил. "Из вас получится артмастер". Ничего не получится. Нельзя оставаться артмастером, сидя в банке. Этого они не понимают и понять не могут, потому что ничего, кроме банки своей, не видят. Артмастеру надо мир пробовать на зуб, на глаз, руками щупать, а не придумывать солнечные города, всякие там "Сириус-сити". Инфомодернизм! Нет бреда круче инфомодернизма, и артмастер Ключик пророк его. Мало было того, что детям вкус испортил своими бреднями, ещё и судить взялся, из кого выйдет артмастер, а из кого нет. И получается так, милый учитель, что сам ты и толкнул её в банку. Она чуяла - что-то не так!

– на краю балансировала, оглядывалась. Ты подошёл и толкнул в спину. Посмотрел, что вышло, покрутил носом - фу, как пахнет из баночки-то!
– и смылся. Так выходит?

Ключик уставился на вилку. Картофель по-крестьянски, один ломтик. От барских щедрот господина Бабичева, получен бывшим артмастером Ключиком за молчание. Получил картошечку? Сунь себе в рот и заткнись. Жри молча. Он сунул поджаристый ломтик в рот, прожевал, но проглотил с трудом, кусок стал в горле колом. Все эти сотовые ульи - гриба затея. А кто сделал гриба похожим на дуб? Артмастер Ключик этими вот руками. Краденые или не краденые деньги - второй вопрос. Видел же: гриб мерзкий, убийца, руки в крови по локоть. Видел и всё-таки взялся мастерить ему маску с завязочками. А когда прижали, что сделал? В уголок забился, лапками закрылся, не троньте меня, и я никого не трону. Тихо, тихо ты!

Ключик шарахнул кулаком по столу так, что подскочила тарелка, но только отбил руку.

– Вообще-то, Бабичеву я ничем не обязан и ничего ему не обещал, - спокойно сказал Валентин Юрьевич и швырнул вилку в остатки картошки.
– Денег я у него не брал за молчание, жратву оплатил из своих. Он что-то такое булькнул: молчи, зарою. Пусть. С грибами жить...

Как продолжить пословицу, Ключик не придумал. Не воют грибы, молчат.

– Но я не гриб, я молчать не буду, - пообещал в пространство бывший артмастер, и стал обдумывать план.

Тому парню из службы безопасности нужен был профиль Бабичева. Пусть он не из безопасности, плевать. Надо связаться с ним и отдать профиль, вдруг ещё не поздно остановить эту мерзость. Во всяком случае, можно попробовать. Но кто за ним стоит, за тем парнем? Они следили за Бабичевым, он их как-то оставил с носом. Откупился? Говорил, у него всё на мази. Ой ли? Зачем тогда грозился меня зарыть? Нет, Григорий Борисович, раз вы боитесь, что сдам, значит не всё у вас на мази. Даже если чёрный тип не из конторы, даже если за его спиной грибовы конкуренты, стоит попробовать. Но как? Марина говорила, портал продан с аукциона. Что будет, если я войду по старой ссылке? Наверняка там ловушка для идиотов вроде меня, для партнёров Бабичева.

Раздумывая об этом, Ключик вошёл в кабинет и остановился, стал разглядывать лаковый шар. На этот раз уйти не дадут, и очень возможно, что убьют, или того хуже - сведут с ума пытками. Достаточно будет неделю продержать в горшке, чтобы мозги сварились вкрутую. И всё - с них как с гуся вода. Псих-одиночка просто пересидел в шлеме. Он и раньше-то был не в себе - кому в здравом уме придёт в голову по собственной инициативе залезть в колодец? После трёх недель одиночества и вовсе рехнулся. Станут Ленку Викторовну опрашивать, она подтвердит, что и раньше Валентин Юрьевич Ключко был придурком не от мира сего.

– Не хочу, - сказал Ключик, с отвращением глядя на красный огонёк шлема. Девайс показывал полную готовность, смотреть на это было невозможно. Валентин Юрьевич протянул руку, выдернул шнур базы шлема и застыл с рогатой массивной вилкой в руке. Мелькнула мысль: "А можно было бы..." Он обдумал идею, провертел так и этак - здорово!

– Только бы я его не выкинул, - сказал он, оставил шнур питания базы в покое и устремился в кладовую, где кроме полезных вещей свален был всякий хлам, в том числе деда Шуры фотографические причиндалы. Кюветы, кассеты с плёнками, какие-то круглые бачки с ручками, красный фонарь, фотоувеличитель - безобразное одноногое чудище. В общем, всякое барахло, которое и выкинуть жаль и к делу не приспособить.