Колодезная пыль

– Нет!
– отрезал Ключик.

– Послушайте, Ключко, не дурите. Упрямство - хорошее качество, но при определённых обстоятельствах может сыграть с вами злую шутку. Для вашей же пользы советую...

– Нет!
– повторил Ключик, шаря ладонью по стене у себя за спиной.

Чёрный подошёл ближе. Ключик вжался в стену, спиной чувствуя холод.

– Я ведь могу и не посчитаться с вашим желанием, - проговорил Никто, снимая очки.

"Глаза как глаза. Обычны..."

Глаза мистера Никто остекленели. Шарики из полированного тёмного дерева. Валентин судорожно вдохнул, и... Вспышка. В мозг воткнулись сотни раскалённых игл. Ключик оглох и ослеп разом, хотел крикнуть, но не смог - отнялся голос. Он забился в конвульсиях. Не об стену затылком ударился, а утонул в мягком. "Затылочная дуга, - понял он.

– Скорее снять шлем!" Он сорвал с головы шар, показавшийся огромным и очень тяжёлым, уронил его, не смог удержать. С тупым удивлением проследил, как шлем подпрыгнул на полу и откатился в угол кабинета. "Спасён", - безучастно подумал он. Пошевелил головой, убедился - да, спасён, дело обошлось малой кровью, даже голова не болит. Приведя в порядок мысли, выбрался из кресла, и выдернул шнур базы из благословенного приспособления - механического реле времени.

– Как хорошо, что тебя нельзя завести больше, чем на полчаса, - сказал он с нежностью, разглядывая белые риски на пластмассовом чёрном боку древнего прибора. Дед Шура не позволял заводить реле без толку. Был прав. "Был прав, был прав, - повторял Ключик, трогая пальцем надпись "30".
– Дай он мне волю, точно разобрал бы на запчасти. И сегодня одним бывшим артмастером стало бы меньше. Хотя... Может, господин Никто и не хотел плохого? Все эти искры из глаз, иглы в мозгу, вспышка, грохот - всё это я сами устроил. Недурная затея для мазохиста - вот так вот разомкнуть контакты. Иглами в мозгу я не бесу обязан, а самому себе. Возможно, зла он мне не хотел. Для вашей же, говорил, пользы".

– Я сам буду решать, что мне пойдёт на пользу, - громко сказал Валентин Юрьевич Ключко, обращаясь к потолку кабинета.
– Опасно здесь или безопасно, я остаюсь дома. Пусть приходят. Что будет дальше, посмотрим, а прямо сейчас мне пойдёт на пользу большая чашка хорошего крепкого горячего чаю. И Джером, чтобы забыть обо всякой пакости. "О собственной пакости, - подсказал внутренний голос.
– Предал ведь. Артмастер, сдавший личные данные клиента, не имеет права на существование. Неписаный закон".

– Артмастер Ключик мёртв, - провозгласил Валентин Юрьевич Ключко, сходил к входной двери и запер её - кот наверняка не вернётся, как ни жаль, - и отправился в кухню заваривать чай. Через десять минут он уже сидел в кресле, с раскрытой книгой в руке. В камине гудел драконов огонь, чай в большой чашке был именно таким, каким должен быть настоящий чай, - горячим и крепким. А Джером - всегда Джером. Посмеиваясь за чтением, бывший артмастер быстро забыл и о последнем своём виртуальном визите и о возможных последствиях. Он проглотил троих вместе с лодкой, не считая собаки, прочёл, как они писали роман, пирушкой с привидениями угостился на славу и стал смаковать рассказы, один за другим.

"Что вызвало в нём такую перемену, я сказать не могу, - читал он, - может быть, воздух оказался слишком бодрящим, но Томас-Генри покатился по наклонной плоскости с устрашающей быстротой. В первый вечер он отсутствовал до одиннадцати часов..."

Ключик услышал какой-то шум, но, глянув мельком в окно (темно, весь день убил на чтение), тряхнул головой и снова уткнулся в книгу.

"...на второй день он вовсе не явился ночевать, на третий он прогулял до шести утра, потеряв при этом половину шерсти на макушке. Несомненно, в деле была замешана леди; откровенно говоря, судя по концерту, который продолжался всю ночь..."

Ключик снова вынужден был отвлечься. На этот раз ошибка исключалась, к вою, похожему на песню ветра в каминной трубе, добавились невнятные человеческие вопли. Ключик закрыл книгу; закладки не требовалось, и без неё легко можно было найти место по приметной картинке.

– Что за содом?
– Валентин, ворча, проследовал в кабинет, открыл фрамугу, выглянул.

– Ва-ау! Мр-ряу!
– на два голоса вопили на крыше прямо у него над головой.

– Тварь паскудная!
– орали сверху в колодец, как в пустую бочку.

– Закрой пасть!

– Асть-асть-асть!
– раскатами гремело эхо.

– Ва-ау!
– выли на крыше, и отовсюду неслось: "Ау-ау-ау" - как будто тысячи кошек на стенах колодца устроили оргию.

Откуда-то сверху бил прожекторный белый свет. На свежем снегу, как на экране теневого театра, Ключик увидел иззубренную чёткую линию - тень края шиферной крыши и два тёмных комка на самом краю. Один шевельнулся, вытягиваясь.

– Мра-а!.. Ва-ау!

– Ну, падлюка!..
– заорали оттуда, откуда бил свет.
– Я тебя...

Громоподобный голос раскатился трескучим матом, и какое-то время кроме ворчания и утробного "Ва-ау!" ничего слышно не было. Ключик собирался закрыть окно и вылезти на крышу, позвать Василия - сомнений не осталось, это был он, - и его пассию, какой бы она ни оказалась блохастой и паршивой.

– Мра-ау!
– подвывал на крыше любвеобильный кот.

– А я тебя предупреждал, падла, - негромко, но с отчётливым злорадством проговорил в вышине голос, и прежде чем Ключик успел шевельнуться, грянул гром.

Валентин Юрьевич от неожиданности пригнулся, голову втянул в плечи. В ушах звенело, ощущение такое, как будто двумя досками ударили по ушам.

– Не стреля...
– попробовал крикнуть он.

В каменном ущелье обвалом грохотало эхо, от края крыши летела пыль. Ключик, высунулся в окно, хотел крикнуть ещё раз, но гром грянул снова.

Шиферная труха посыпалась Валентину на голову. На крыше истошно взмякнули. Что-то чёрное сорвалось с рифлёного края, ухнуло вниз и вязко шлёпнулось на четырёхстопную лестницу. Прожекторный свет погас. Перед оглохшим и ослепшим Ключиком с полминуты мерцали разноцветные круги, затем глаза привыкли к сумраку, а уши - к негромким звукам. Чёрное пятно на ступенях подергивалось, хрипело. Что-то грохнуло по крыше пристройки. Валентин глянул туда. Чёрная кошка, примерившись, соскочила сначала с невысокой крыши вельзевулова логова на газовую трубу, потом на короткий лестничный марш. Ткнулась носом в павшего...

– Василий?!
– не веря, выкрикнул Ключик.

Кошка шарахнулась от трупа и, скользнувши вдоль стены, скрылась за углом.

Глава пятнадцатая

Валентин выпрямился, опираясь на лопату. Надо было передохнуть, с непривычки болела спина.

– Кр-ра!
– сказали у него над головою, в ветвях ясеня. Там захлопали крылья, с ветвей посыпался снег.

– Пшёл!
– крикнул в темень Валентин. На падальщика это не произвело впечатления, где-то там во тьме сидел на ветке, нахохлившись и опустив крепкий клюв. Ждал. Чёрным квадратом казалось со дна колодца небо, края тюремных стен виделись смутно. Валентин с ненавистью зыркнул на север, откуда стреляли, сквозь зубы выцедил: "Сволочь". Час назад, стоя над тёплым ещё комком чёрной шерсти, не такое орал. Но человек с ружьём больше не высовывался, одно лишь эхо вторило крикам, а когда Ключик сорвал голос и замолчал, тьма ответила хриплым карканьем падальщика.

Кричи не кричи, этим мертвеца не поднимешь. Валентин сходил за лопатой, ковырнул землю, тут попробовал копать и там. Промёрзла, взялась коркой. Тогда Ключик притащил из третьей квартиры деревянный поддон, на котором доставили в колодец жратву, принёс топор и разбил паллету на доски для костра. Пока ломал, пришло в голову, что может вернуться на шум стрелок и пальнуть в человека, раз поднялась рука на влюблённого кота. Валентин проорал сорванным голосом какие-то ругательства, сложил у корней ясеня дрова, и поджёг. От пламенной пляски чуть легче стало на душе. Валентин склонился над костерком, согрел руки, повернулся к теплу спиною и вдруг зацепился взглядом за два холмика. От них, просевших, размытых дождями, припорошенных снегом, пролегли в костряном мерцании живые тени. "Айнка и Зюська", - припомнил Ключик.