Колонна императора

Русло слегка повернуло, впереди возвышалось очередное здание. Пониже пройденного, зато вид - полуразрушенный. В железных стенах дыры, но хуже всего - русло перед зданием сужалось и становилось глубже. Вода там уже не бежала тонким прозрачным извилистым потоком, а стояла темной лужей. Возможно, им придется там по колено, возможно - глубже. Приблизившись, Петрус уловил еще одну особенность подземного прохода - темноту. Почти полную. Через здание свет совсем не попадал в залитое водой русло, только через вход и выход. Идти по залитому водой проходу вслепую не хотелось. Ия замерзнет, медведь может поранить лапы, да мало ли что им может встретиться...

Перед сужением русла остановились. Вверх, влево и вправо, уходили ступеньки, можно подняться наверх, обойти здание. По самой стене здания зигзагом шла вверх лестница, на каждом повороте - дверь внутрь, а самая нижняя дверь выломана, вход чернеет угрожающим пятном. Медведь спустился в воду, пошел на задних лапах, людям пришлось бы по пояс. Поднялся по железной лестнице в темному проему, принюхался. Здание пустое, живого внутри нет, сообщил он Петрусу. Юноша взял Ию на руки, перенес к лестнице. Девушка восприняла его помощь как саму собой разумеющуюся, что молодого человека несколько удивило. В его поселении такой поступок однозначно обозначал бы ухаживание. Здесь, понятное дело, в нем имелся практический смысл. Нельзя допустить, чтобы Ия простудилась, слишком много неприятностей сулило сие обстоятельство.

За темнотой входа скрывались уходящие вверх и вниз лестницы, влево и вправо тянулись коридоры, а перед ними простирался большой пустынный зал, чьи стены тонули во тьме. Девушка уверенно подтолкнула Петруса вперед, немного пройдя, он привык к темноте и разглядел впереди светлый прямоугольник двери. Там, за едва прикрытой дверью, светло, свет пробивался через щели.

– Заночуем здесь, - прошептала Ия на ухо, - пока светло, отыщем хорошее место, поедим, отдохнем...

За дверью, со скрипом повернувшейся на ржавых петлях, открылась внутренность здания. Слева через огромные мутные окна падал свет, освещая четыре балкона, протянувшиеся во всю длину здания. Справа тоже располагались балконы, поддерживаемые квадратными колоннами, только окон на той стене не было и сами балконы имели ширину не в двадцать шагов, а в целую сотню. С потолка свисали цепи с крюками на концах, на полу, посередине, стояли круглые железные чаны в два человеческих роста высотой. С краю на балконы поднимались узкие лестницы с едва заметными перилами. Ия указала на лестницу справа рукой: туда, мол.

Петрус обдумал ее предложение. Солнце еще не село, можно продолжить путь, но что впереди? Найдется ли место для ночлега лучше этого? Здесь, судя по всему, относительно безопасно. Змеи на балконы во множестве не полезут, птицы, наверняка здесь гнездящиеся, выберут места повыше, в глубине балконов должны найтись и укрытия для троих усталых путников. Главное, состояние девушки не очень-то позволяло продолжить путь.

Медведь возражать не стал, полез первым. Остановились на втором этаже, где балкон разделялся легкими перегородками на ряд помещений без дверей. Везде стояли железные столы и стулья. Сидений на стульях не осталось, только проволочная основа. Ия присела на стул возле дыры в стене. Край железного листа завернулся, открыв доступ свежему воздуху и свету.

– Теперь понимаешь, почему из кассандр не получаются полноценные жены? Стоит одной из нас ослабить ежедневные упражнения, и пророчества начинают сопровождаться вот такими приступами. Сегодня из меня негодный товарищ и для похода, и для любого серьезного дела.

– Так займись упражнениями, - предложил Петрус.

– Не получится. Они требуют не столько времени, сколько полной сосредоточенности и освобождения от всех забот. Ни в походе, ни в обычной жизни с ее тревогами о хозяйстве и близких такого освобождения не добьешься. Кассандры, отказавшиеся поддерживать свои умения, спустя некоторое время и предсказания во время приступов начинают забывать. Приступы есть, а прорицаний нет, кто такую кассандру кормить станет? Мы ведь едим готовое, нас люди кормят, мы только книги читаем, да упражнения делаем. Еще детей учим, конечно...

– Ты говорила, некоторые кассандры все же выходят замуж...

– Дар у всех разной силы. Кто-то его полностью теряет, и приступы проходят, кто-то сохраняет и мучается всю жизнь. Я бы терпела приступы, лишь бы знать, что смогу жить, как обычная женщина. Но знать наперед невозможно. К тому же мой народ переселяется к северу, как сложится там жизнь, не предскажут все кассандры сразу...

Они съели остатки мяса, выбросив кости наружу, потом поменяли место. В помещении ближе к центру здания тоже имелась дыра в стене, но маленькая, только синица или воробей пролезут. Место для ночлега огородили столами, положив набок, чтобы их не разглядели с балкона на той стороне здания. Птицы, как догадался ранее Петрус, в здании обитали. Они прилетели ближе к закату, проникая сквозь дыры, и с гвалтом устраивались под потолком и на верхнем балконе. Медведь спал. Ия предложила называть его Барном - по созвучию с названием медведя на одном из древних языков.

– Медведей много, а наш - один. Пусть будет Барн, сам же он имя себе придумать не сможет.

Барн так Барн, какая разница. Юноша тревожился с наступлением темноты все сильнее. Голос Пастырей утверждал - безопасно только в канале ручья, внизу, где их не видно со стороны. С другой стороны, в Трангиле ночью положено прятаться под крышу. Здание, хоть и мертвое, местами разрушенное, окончательно брошенным не выглядит. Пол чистый, двери и лестницы исправны, на столах стоят в нескольких местах непонятные ящики с ручками и окошками. Окна на противоположной стороне все с целыми стеклами, разве что грязные. Вот придет сюда неведомо кто, и прикончит незваных гостей. Найти их нетрудно, если придти с собакой... Тут он припомнил, что собак в городе нет. Никто определенно не знает, почему, но их нет.

Глянув в дырку, он обнаружил, что на улице стемнело. Зато в здании - нет. Балконы напротив через равные промежутки времени освещались тусклым синим светом. Петрус припомнил что там, за окнами, в нескольких сотнях шагов стояло другое огромное здание. Свет, надо полагать, шел оттуда. Он сам не заметил, как задремал. Разбудил его Барн, молча сообщивший, что они не одни. В здании раздавались шаги. Люди. Поднимаются по лестнице. Хорошо, что на противоположный балкон, но тоже на второй этаж. В щелочку между столами можно разглядеть, как они идут вдоль балкона - шестеро, увешанные оружием. В темноте шагают так же уверенно, как и при свете. Ночным Глазом пользуются, значит. Ушли вдаль, раздался скрип двери, шаги затихли. Дар Петруса ничего ему не сказал, что ошеломило эмпата больше, чем дневные приключения. Неужели и его дар способен угаснуть? Как быть, если отныне он не сможет определить, опасен для него встречный или нет?

Медведь взялся охранять их сон до утра, и разбудили юношу птицы, устроившие утреннюю перебранку. Пока они мелкими стаями вылетали наружу, Петрус рассказывал Ие о ночном происшествии.

– Те шестеро могли быть Покорными. Они слуги Магистров или еще кого-то. Покорные лишены своей воли, могут только выполнять приказы. Если им приказали пройти в какое-то место, никого не трогая, ты мог не почувствовать их враждебности.

"Может быть... Ладно, сейчас незачем об этом думать. Слуги Магистров на землях Пастырей? Не иначе, в Трангиле идет серьезная война, и мы у всех под ногами путаемся". Ия сказала, что готова выступить, и они быстро прошли по балкону в конец здания. Здесь, как и ожидалось, тоже имелись лестницы. Внизу обнаружились ворота в стене с окнами, но что Петруса привлекло больше - лестница вниз, в подземный ход, откуда сочился слабый свет рассвета. Спустившись, они оказались в каменном коридоре. Со стороны здания - темнота, со стороны открытого пространства - свет. Там выход.

Вышли осторожно, оглядев небо при помощи зеркальца. Коридор, уже без крыши, через десяток шагов завернул, выведя их в русло ручья. Осторожно вытянув руку с зеркальцем, юноша поспешно ее отдернул.

– Те шестеро, Покорные, сидят на откосе. До них полторы сотни шагов.

Ия огорченно вздохнула, Барн, даже не подозревающий, что его так отныне зовут, старательно принюхивался. Он уловил неизвестный запах, но люди так никогда не пахли, отчего он не смог вовремя поднять тревогу. Возвращаться в здание и идти поверху не хотелось. Петрус отступил назад, под стену здания, откуда виднелся кусочек неба, а их сверху почти не видно.

– Будем ждать. Не могут же Покорные просидеть здесь до вечера. Кто-нибудь ими заинтересуется, или они кого-то дождутся. Сидят они наверху откоса, их издалека видно.

– Что, если они нас ждут?
– предположила девушка.

– Вполне возможно. Нам не пройти ни низом, ни верхом, остается ждать.

Ждали. Барн принюхивался, сообщал, что Покорные на месте. Петрус ждал то ли прихода других людей и перестрелки, то ли тяжелых шагов гиганта. Но дождался иного. В небе возникла дымная полоса. С легким свистом изогнулась, роняя вниз блестящий предмет, туда, где сидели Покорные. Грохнуло, сверху на них посыпался песок и мелкие камни, в небе вырос огромный клуб дыма. Барн заскулил, как собака, зажал нос лапой. Петрус и сам унюхал отвратительный острый запах, отчего во рту появился кислый вкус. Подождали еще. Ия гладила медведя, что-то напевая ему на ухо. Барн боялся. Больше всего ему хотелось выбраться на открытое место, где растет трава и стоят деревья. Пришлось показывать ему картинки вспышек огня и дымящегося пепла.