Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина

Неясно, завел ли Пушкин с ней интригу, но, по всей видимости, нет никаких сомнений в том, что она была влюблена в него.

Среди этих женщин была Зина или Зизи, иначе Ефросин или Ефраси, имя, переиначенное на французский манер, Евпраксия или Ефраксия — Зизи Вульф (1809–83), самая младшая дочь г-жи Осиповой. Пушкин сочинял ей стишки на случай и из Михайловского писал брату в С.-Петербург в конце октября 1824 г., что у него, Александра Пушкина, двадцатипятилетнего мужчины, и у Зизи, которой пятнадцать лет, талии одинаковы. Если судить по сохранившемуся силуэтному изображению Зизи, она в то время была довольно пухленькой и сравнение ее талии с узкой и длинной рюмкой было сделано явно в шутку (глава Пятая, XXXII) [66] . Поэт был увлечен ею короткое время в 1829 г. Она вышла замуж за барона Вревского в 1831 г. Именины св. Евфраксии отмечаются в тот же день, что и св. Татьяны, — и тень Зизи появляется на именинном обеде у Лариных «12 янв. 1821 г.» по романному календарю, за два дня до романной смерти Ленского. Реальная Зина Вревская во время своего посещения С.-Петербурга обедала 26 янв. 1837 г. с Пушкиным и своей сестрой накануне его роковой дуэли.

66

См. также коммент. к «Путешествию Онегина».

Была и старшая сестра Зизи, Анна, Аннет Вульф (1799–1857), которая страстно и преданно обожала нашего поэта и которую наш поэт намеренно и цинично соблазнил в 1825 г. Мать увезла ее в начале февраля 1826 г., в самый разгар романа. Письма Аннет к Пушкину, написанные в 1826 г. из Малинников, производят душераздирающее впечатление.

Была еще и другая Анна, Нетти Вульф, дочь Ивана Вульфа, двоюродная сестра Аннет и Зизи. Позже, в письме к брату Аннет и Зизи — Алексею, — Пушкин назовет ее «нежной, томной, истерической».

Была также Алина, Александра Осипова, падчерица г-жи Осиповой, дочь ее второго мужа от прежнего брака (и любовница Алексея Вульфа, (1805–1881), буяна и повесы, автора дневника), впоследствии Беклешова. Страсть Пушкина к ней развивалась параллельно со всеми вышеперечисленными любовными историями, но особенно пышным цветом расцвела осенью 1828 г. и осенью 1829 г., во время посещений Пушкиным имения Вульфов.

И, наконец, была племянница г-жи Осиповой, Анна Керн (1800–1879), дочь Петра Полторацкого и сестры Николая Вульфа. Первый муж Анны, за которого она вышла еще совсем молоденькой девушкой, был генерал-майор, Ермолай Керн (1765–1841). Пушкин тщетно ухаживал за ней во время своих визитов в Тригорское летом 1825 г. Вскоре после этого она завела интригу со своим кузеном, Алексеем Вульфом, и только в феврале 1828 г., в Петербурге, она физически стала любовницей Пушкина.

¹¹кристал.Имеется в виду «хрустальный бокал».

XXXIII

Освободясь отъ пробки влажной, Бутылка хлопнула; вино Шипитъ, и вотъ съ осанкой важной,   ⁴  Куплетомъ мучимый давно, Трике встаетъ; предъ нимъ собранье Хранитъ глубокое молчанье. Татьяна чуть жива; Трике,   ⁸  Къ ней обратясь съ листкомъ въ рук, Заплъ, фальшивя. Плески, клики Его привтствуютъ. Она Пвцу приссть принуждена; ¹²  Поэтъ же скромный, хоть великій, Ея здоровье первый пьетъ И ей куплетъ передаетъ.

XXXIV

Пошли привты, поздравленья; Татьяна всхъ благодаритъ. Когда же дло до Евгенья   ⁴  Дошло; то двы томный видъ, Ея смущеніе, усталость Въ его души родили жалость: Онъ, молча, поклонился ей,   ⁸  Но какъ-то взоръ его очей Былъ чудно нженъ. Отъ того ли, Что онъ и вправду тронутъ былъ, Иль онъ, кокетствуя, шалилъ, ¹²  Невольно ль! иль изъ доброй воли; Но взоръ сей нжность изъявилъ: Онъ сердце Тани оживилъ.

XXXV

Гремятъ отдвинутые стулья; Толпа въ гостиную валитъ: Такъ пчелъ изъ лакомаго улья   ⁴  На ниву шумный рой летитъ. Довольный праздничнымъ обдомъ, Сосдъ сопитъ передъ сосдомъ; Подсли дамы къ комельку:   ⁸  Двицы шепчутъ въ уголку; Столы зеленые раскрыты: Зовутъ задорныхъ игроковъ Бостонъ и ломберъ стариковъ, ¹²  И вистъ, донын знаменитый, Однообразная семья, Вс жадной скуки сыновья.

³лакомого улья[род. пад.] «Лакомый кусок». Прилагательное «лакомый» означает «изящный», «изысканный», «приятный на вкус», «аппетитный», «имеющий вкус».

⁶Сосед… перед соседом.Слово «сосед» употреблено здесь и в других местах в смысле «деревенский сосед», помещик той же местности.

⁷Подсели.Глагол «подсесть» в том смысле, как он употребляется здесь, означает «приблизиться к определенному месту и сесть там». См. главу Седьмую, XLIX, 11, «К ней… подсел».

¹¹ломбер.Карточная игра испанского происхождения, популярная в Европе в семнадцатом и восемнадцатом веках. Она часто упоминается в сатирических стихах. См.: поэму в трех песнях Василия Майкова «Игрок ломбера».

XXXVI

Ужъ восемь робертовъ сыграли Герои виста: восемь разъ Они мста перемняли;   ⁴  И чай несутъ. Люблю я часъ Опредлять обдомъ, чаемъ И ужиномъ. Мы время знаемъ Въ деревн безъ большихъ суетъ:   ⁸  Желудокъ — врный нашъ Брегетъ; И, кстати, я замчу въ скобкахъ, Что рчь веду въ моихъ строфахъ Я столь же часто о пирахъ, ¹²  О разныхъ кушаньяхъ и пробкахъ, Какъ ты, божественный Омиръ, Ты, тридцати вковъ кумиръ!

¹робертов[род. пад. мн. ч. от «роберт»]. Происхождение этого английского слова неясно; употребляемое в связи с другими играми и видами спорта, оно восходит к шестнадцатому веку. В пушкинскую эпоху французы говорили «robre», a немцы «Robber». Таинственное «т» — которое заставляет предположить неправильное образование русского слова «роберт», употреблявшегося в восемнадцатом столетии — в действительности появилось, я думаю, в результате искажения слова «rubber», допущенного в голландском языке: «een robbertje whisten» <«роббер виста»>.

⁸Брегет.См. коммент. к главе Первой, XV, 13.

¹³Омир.Имя Гомера, согласно старинной русской поэтической норме. В других местах наш поэт употребляет правильное русское написание — «Гомер». Раньше (1818–20) он пользовался полностью офранцуженной формой имени, которое писал как «Омер». См.: «Руслан и Людмила», песнь IV, строки 147–53:

Я не Омер: в стихах высоких Он может воспевать один Обеды греческих дружин И звон, и пену чаш глубоких. Милее, по следам Парни, Мне славить лирою небрежной И наготу в ночной тени, И поцелуй любови нежной.

«Божественный» — также галлицизм, а упоминание о гомеровских пирах давно стало общим местом в литературе. Ср.: Байрон, «Дон Жуан», XV, LXII, 3–6:

Поспорят ли с Гомером музы наши, Описывая пышные пиры. <Пер. Т. Гнедич>.

И Вольтер, «Орлеанская девственница», песнь X:

…tous ces auteurs divins …ce bavard Hom`ere .............................. Ne manquent point… L'occasion de parler d'un repas.