Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина

Пушкинское примеч. 25 — часть послания (четырехстопный хорей, тридцать шесть строк), адресованного брату Льву. Оно начинается словами: «Что же? будет ли вино?» — и представляет собой лишь набросок, написанный в начале декабря 1824 г.

На первый взгляд, может показаться, Пушкин понял, что его седьмая строка строфы XLV главы Четвертой звучит как насмешливо-пародийная аллюзия на строку в «Пирах» Баратынского, чувства которого он всегда старался щадить; и поэтому он тактично и лаконично цитирует собственные неудачные строки как своего рода прототип, чтобы в случае чего доказать: он никоим образом не имел в виду Баратынского.

Но возможна и другая, более тонкая причина для подражания и примечания.

Вот фрагмент, относящийся к шампанскому в «Пирах» Баратынского (изд. 1821 г., строки 129–39):

В стекло простое бог похмелья Лил через край, друзья мои, Свое любимое Аи. Его звездящаяся влага Недаром взоры веселит: В ней укрывается отвага, Она свободою кипит, Как пылкий ум, не терпит плена, Рвет пробку резвою волной, И брызжет радостная пена, Подобье жизни молодой.

В издании 1826 г., сразу после восстания декабристов, цензору не понравилось сравнение (строки 135–36) свободы и гордости:

Как гордый ум, не терпит плена…

Оно было потом изменено (возможно, Дельвигом — так полагает Гофман в своем издании произведений Баратынского в 1915 г.) на:

Она отрадою кипит, Как дикий конь, не терпит плена.

Что позволено лошади, не позволено человеку.

(В последней, 1835 г., редакции сравнение звучит так: «Оно и блещет, и кипит / Как дерзкий ум не терпит плена» и т. д.).

В письме Баратынскому его друг Дельвиг, который опекал издание «Пиров» и «Эды» (опубликованных вместе), сообщает о своих бесплодных усилиях добиться от цензора разрешения напечатать первоначальные строки: «Цензуру, — по его словам, — перебесили» дела с «Андре Шенье».

Вполне возможно, Пушкин, который в это время переписывался и с Дельвигом, и с Баратынским, увековечил свою осведомленность о нелепой замене, потребованной цензурой, и добавил озорную строку — «подобье того-сего», невинную на вид цитату, сразу напоминавшую «Пиры» тем, кто был в курсе дела.

«Андрей Шенье», упомянутый Дельвигом, — элегия, сочиненная Пушкиным в начале 1825 г. и оплакивающая смерть Шенье на гильотине в 1794 г., в конце эпохи народной тирании. Она состоит из 185 вольных ямбических стихов, посвящена Николаю Раевскому и впервые опубликована (8 окт. 1825 г.) с цензорской купюрой — около сорока строк (21–64 и 150) в «Стихотворениях Александра Пушкина», вышедших в свет 28 дек. 1825 г., через две недели после восстания декабристов. Злонамеренные или наивные читатели распространили списки этих строк (в них Шенье взывал к «священной свободе» и свержению царей) под произвольным заголовком «На 14 декабря» (его дал некий Андрей Леопольдов, студент Московского университета); вследствие этого озадаченная полиция стала докучать Пушкину и арестовала владельцев рукописных экземпляров. Элегия, включающая в себя запрещенный фрагмент, на самом деле не имеет ничего общего с событиями в России, кроме ненамеренной ассоциации: в ходе критики робеспьеровского режима террора превозносится (как в оде «Вольность» в 1817 г.) Свобода, основанная на Законе.

² Ср. четырехстопное стихотворение Вяземского, посвященное поэту Давыдову (1815, строки 49–52):

…дар волшебный Благословенного Аи Кипит, бьет искрами и пеной! — Так жизнь кипит в младые дни!

⁵Ипокреной.Источник на горе Муз — Геликоне в Беотии. Возник от удара копыта Пегаса, крылатого коня, символа поэтического вдохновения.

⁹Последний бедный лепт.По замечанию Томашевского (в Сочинениях 1957, с. 597), это — ироническая цитата из послания Жуковского, в 484 александрийских стихах, «Императору Александру» (1814, строки 442–43):

Когда и Нищета под кровлею забвенья Последний бедный лепт за лик твой отдает…

XLVI

Но измняетъ пной шумной Оно желудку моему, И я Бордо благоразумной   ⁴  Ужъ ныньче предпочелъ ему. Къ Аи я больше не способенъ; Аи любовниц подобенъ Блестящей, втреной, живой,   ⁸  И своенравной, и пустой... Но ты, Бордо, подобенъ другу, Который, въ гор и въ бд, Товарищъ завсегда, везд, ¹²  Готовъ намъ оказать услугу, Иль тихой раздлить досугъ. Да здравствуетъ Бордо, нашъ другъ!

Эта строфа, как и предыдущая — XLV, — очень слабая, изобилующая привнесенными банальностями.

⁵Бордо.«Кроваво-красный пенящийся сок» бордо предпочитает также Джон Гэй («Вино», 1708).

Дюси в стихотворении «Мадам Жоржет В. К.» превозносит Бордо в сходных выражениях (строки 2, 8):

Oui, je bois [ses] coupes vermeilles; .................................................... Calme et vieux, c'est le vin des sages. <Да, я пью бокалы алой влаги ................................................. Эта влага — старое и успокаивающее вино мудрецов>.

^{5, 6}Аи.См. коммент. к строфе XLV, 1.

^11–14Хороший пример отрезвляющего и тормозящего эффекта в результате последовательности строк со скольжением на второй стопе после порыва воспоминаний.

XLVII

Огонь потухъ; едва золою Подернутъ уголь золотой; Едва замтною струею   ⁴  Віется паръ, и теплотой Каминъ чутьдышетъ. Дымъ изъ трубокъ Въ трубу уходитъ. Свтлый кубокъ Еще шипитъ среди стола.   ⁸  Вечерняя находитъ мгла... (Люблю я дружескія враки И дружескій бакалъ вина Порою той, что названа ¹²  Пора межъ волка и собаки, А почему, не вижу я.) Теперь бесдуютъ друзья:

^4–7В рукописной заметке (см.: Сочинения 1949, VII, 171) Пушкин пишет: «Наши критики долго оставляли меня в покое. Это делает им честь: я был далеко в обстоятельствах не благоприятных. По привычке полагали меня все еще очень молодым человеком. Первые неприязненные статьи, помнится, стали появляться по напечатанию четвертой и пятой песни [в начале 1828 г.] Евг<ения> Онегина. Разбор сих глав, напечатанный в Атенее [1828, подписанный „В.“ и написанный Михаилом Дмитриевым] удивил меня хорошим тоном, хорошим слогом и странностию привязок. Самые обыкновенные риторические фигуры и тропы останавливали критика: можно ли сказать „стакан шипит“, вместо „вино шипит в стакане“? „камин дышит“, вместо „пар идет из камина“?»