Коммуналка

— От меня не убежишь.

РАИСА — ВО ВСЕЙ КРАСЕ

На губы — жирную покласть помаду. Французский лифчик — не ширпотреб. Соперниц к ляду — эх, нету яду: Швырнуть в стакан бы, запечь бы в хлеб!.. Они воблешки — а я толстуха. Они брюхаты — а я пуста. Зато брильянты — хищно! — из уха — Что рысьи зенки — из-за куста! Степан — он квелый. Мужик он хлипкий. Хочу тирана: пусть крепко бьет! Нас чем больнее — мы липнем липко, Такой липучий наш бабий мед! Нам нужен пьяный разбойник дюжий! Ломал чтоб руки! Чтоб со стола Сметал все локтем!.. Чтоб я при муже, А не при кролике мясном жила!.. Что — я?.. Я — Райка. Сердюк Раиса. Торгую мылом, шампунем, хной, Помадой рыжей… А бабы-лисы Трясут хвостами передо мной… Я из-под синих век свинцово гляну. Ну что, кунички, ну что, хорьки?.. За все белила, за все румяна В ладонях звоном плачут — кошельки… Ну, закупайте — и красьтесь, дуры!.. Вся жизнь — пред зеркалом: кармин, сурьма, Размалевались — и шуры-муры, Глядишь, и спрыгнет мужик с ума!.. А я?.. Я гляну — из-за прилавка: Дебела, пряна, красна, жирна, — Твоя торговка, твоя красавка, Твоя царица, твоя страна.

— Петь… Петька… А Петь… Слушай!.. Кто это… там на сундуке валяется?..

— В темноте не вижу… Галка, а вдруг это — привидение?..

— Петюшка… Это Санька плачет… Лежит на сундуке и плачет… Пойдем ее чем-то утешим… а?..

— Не утешишь ее, Галка. Она теперь все время так реветь будет.

— Петь! Мне страшно. Я никогда не слыхала, чтобы так страшно плакали.

— Не слыхала — так вот слушай.

— Может, ей печенья принести?..

— Не поможет.

САНЯ, ЛЕЖАЩАЯ НА СУНДУКЕ В КОРИДОРЕ. БАБЬЕ РАСПЯТИЕ

Красного одеяла язык. Слез холодная ртуть. В глотке — улиткой — крик: Зубы — ножом не разомкнуть. Бутыль с вишневкой стоит Близ сундука, под рукой. Плод в животе кричит — Ишь, похмельный какой. На сундуке лежишь В рубашке драной ночной. Твоя Киселиха-жизнь Стоит у тебя за спиной. По радио — марш тупой. По скулам — овраги слез. Ты, Санька, хоть волком вой. Ты, Санька, рычи, как пес. Руками обняв сундук — Как бы вися на Кресте! — И слыша сердчишка стук Во тьме — в норе — в животе, Ты просишь — о нет, не пить, Когда под ребро — копье!.. — А только: дай мне любить, Сухими губами: любить, В петле и в яме: любить, Оставь страданье мое. — Кто это?.. Кто это?..

— Санечка, это я… Pardonnez-moi… Борис Иваныч. Я услышал — вы всхлипываете… и очень, знаете ли, испугался и… расстроился… Санечка! Ну бросьте, cherie. Вы не должны сейчас волноваться…

— Идите спать, Борис Иваныч.

— Санечка… Прелестная девочка. Знаете что, прелесть моя?.. Я — вас — приглашаю!.. К себе в гости… Идемте, идемте… Вы ведь у меня редко бываете…

— Борис Иваныч, не тащите меня!.. Ох, смешной… Я спать хочу… Я от слез опухла — умыться надо…

— Вы опухли от слез, деточка, но вы прелестны все равно! Всегда!.. Вот, видите, как тут у меня славно… в кладовке-то… просто роскошно!.. Мы сейчас с вами и чайку… на кухню не побежим — на плиточке… Есть у меня и варенье — Игнатьевна снабдила… а это вот я на свои кровные покупал — это специально для вас… кушать вам сейчас надо хорошо — это тресковая печенка… Очень нежная штука… Валяйте, валяйте… Я вам и открытки свои сейчас покажу… Царского времени!.. Матушка моя фрейлиной была у Государыни… они сбежать успели… а я вот — ее брошки продаю… Ешьте, душечка… Санечка!..

— Что, Борис Иваныч?.. Что вы на меня так смотрите?.. И руку мне на плечо — не надо…

— Я целую вам руки, целую, деточка… Вы — Тицианова Венера. Вы — Даная… золотого дождя нет!.. Вы — брюллловская девушка… девушка Кампаньи… жара… маслины… облака Фраскати… в пальцах ваших — кисть винограда…

— Борис Иваныч… что вы… что вы… делаете… не надо…

— Деточка, деточка, деточка!..

— Сумасшедший старик!.. Стыд потерял…

— Санечка… Pardonnez-moi, простите старого бродягу… Санечка… Вы не поняли… Вы — самая звездная из лучших… Вы не отчаивайтесь… Если б я был молод, я бы сейчас — перед вами — на коленях — просил вас… Я — старик, да?.. Но я и сейчас… прошу…

— Встаньте!.. Не смейте!..

— Санечка… Вам нельзя много плакать, деточка… Вас и с ребенком и с двумя — еще как замуж возьмут!.. С руками оторвут!.. Вы такая нежная, такая чудесная!.. Вы думаете, они этого не видят?.. Не чувствуют?..

— Как мне больно… Не могу я больше, Борис Иваныч!..

— Я вас люблю и прошу вашей руки, Санечка.

— Вы спятили совсем!

— Я правду говорю. Пойдете за меня?..

— Ох!..

— Санечка… Санечка, mon ami… Только я вас прошу: не плачьте… Не плачьте больше никогда…

РЕВНОСТЬ

…Нашарю спички. Керогаз зажгу. Она. Везде она — Его толстуха, бочка, шваль, в него как кошка влюблена. О, эти щелочки-глаза меду заплывших жиром скул. Цветастый шелковый халат, в котором слон бы утонул. Тройного подбородка твердь. Ручонка — наглый маникюр. И он — на цыпочках пред ней — пред этой дурою из дур. Поставлю чайник… Бьет озноб тяжелый… Крупной дрожи смерч… Ее кудряшки вдоль лица… Ее серьги висящий меч… О как он смотрит на нее — что скажет! Как наступит! Как Покажет — рабьему ему — чугунный княжеский кулак! И чем она его взяла?.. Так мыслю — брюхом… животом… Да не моим… а грешным тем, угарным, под мужским перстом — Сведенным судоргой крутой… Она… передо мной она — Его кубышка, морда, дрянь, его заборная жена! Как ненавижу я ее! Как ненавижу — до конца Годов моих!.. Как кипятком плеснула б в жабий блеск лица!.. Я не могу — с ума сойду… Она. Она. Везде она. На кухне, в ледяном бреду, лишенная навеки сна, Навек лишенная его, возлюбленного в мире сем, Вонзая ногти в кулаки, как бы лопату — в чернозем! — Я, через слезы, через пот, по кухне мусорной мечась, Кусая изнуренный рот, стопою наступая в грязь, Тоской гудя, с ума сходя: любимый, что наше ты в ней — Жирнее лжи, темнее тьмы, халды-барышницы страшней, О, в этой женщине простой, такой похожей на меня — С которой я б не прожила! Мужчиной будучи! — и дня! — В той парфюмерше, в тех кудрях, ноздрях ее, щеках, глазах!.. — Что все — рассыплются… во прах… истают — в старческих слезах… — О, что ты, Степка, в ней нашел, в той ненавистной, в Райке той, Что скалит на меня в дверях свой зуб поганый… золотой!.. Я задушу ее — дай срок!.. Я в рожу — серной кислотой… О! Больно бьешь ты… мой сынок… Прости… мой мальчик золотой…

— Галка?.. Че скребешься, как мышь?.. Ты знаешь, который час?..

— Теть Саня, а вы все время плачете… А я вам подарочек принесла.

— Тю!.. Подарочек… Спятила девчоночка. Время-то час ночи. Маманька — эх, тебя заругает!.. Утром так отдерет — в школу не пойдешь, сидеть больно будет!..

— Теть Саня, пустите.

— Да уж выкладывай, что наболело.

— Вот… Возьмите… Это я для вашего мальчика — распашонку из простыни сшила… Я сама сшила, теть Саня, вы уж примите!..

— Галка моя, скалка…

— Ну вот, обратно плачете… Я думала — обрадуетесь…

— Это я радуюсь так, Галчонок!.. А мамка твоя — че, не дома, — дежурит?..

— Ага, в котельной… Куда вы, теть Саня?.. Там на улице — ой-ей, пурга, холодрыга, хулиганы бегают!.. Разденут еще!..

— Я к мамке твоей. В гости. Чайку попьем там с ней — около котлов. Покалякаем.

— Теть Саня!.. Вы как пьяная… Поздно же!.. Убьют вас, ребеночка жалко!..

— Цыц, Галка!.. Я уже ничего не боюсь.

САНЯ В КОТЕЛЬНОЙ У ПАНИ ПИШЕТ СТЕПКЕ БЕЗУМНОЕ ПИСЬМО

Степочка мой! Я в котельной, у Пани. Огонь горит в черных котлах. Я от слез стала слепая. А перед родами — жгучий страх. Я боюсь, что в родах помру, Степа. Ну и лучше — сам воспитай сынка. Да воспитай — царевича, не холопа! Чтоб не подставлялась пощечине щека… Да ты не сможешь. Ты трус. Ты тряпка. Ты Райкиного мата боишься, как огня… А пусть будет Райка у меня повивальной бабкой!.. Пусть примет твоего сынка — у меня!.. Я люблю тебя! Я тебя ненавижу. Я в глаза твои холуйские — смачно плюю. А когда ты с ней распишешься, с рыжей?.. Я тебя ненавижу! Я тебя люблю. Я люблю тебя — трус, подкаблучник чертов, Юбочник, бабник, слюнявый лакей!.. Играй свою музыку третьего сорта — Там… под визги кабацких зверей… Я люблю тебя… Я — люблю тебя… Степка… Отец моего сына. Возлюбленный мой. Вот жизнь моя — тобою опрокинутая стопка Во глотку кромешной тьмы глухонемой. Паня спит на табуретах… Плохо топит, зараза. Холодно. Холодно. Холодно мне. А если что — так лучше сразу. Как совковый мусор — в котельном огне.

— Ты?!

— Я.

— Навестил…

— Ты, сволочь. Не мешай мне жить. Не мешай нам с Раисой жить. Отвали от нас раз и навсегда.

— Ты…

— Сволочь подзаборная. Нагуляла с кем-то, а меня в отцы записать норовишь. Не выйдет дохлый номер. Руки коротки. Зубы обломаешь. Чем докажешь?

— Ты…

— Ты мне не тыкай. Ты прекрати Раисе на мозги капать. Ты че — на ее жалость бьешь? На мою жалость бьешь? Кого обмануть хочешь, сволочь?

— Ты…

— И щенка твоего, и тебя — утопить мало. Да руки об вас марать не буду. А Райка — моя законная жена, понятно? Мы с ней вчера оформили наши отношения. И прошу в нашу семью грязными лапами не лезть!