Конец войны

Сенцов положил книгу, завернутую в скатерть, на сиденье и больше не касался её. Но то и дело бросал на неё взгляд. Его не отпускал один вопрос.

, Как вышло, что Гринштейн, будучи евреем, хотя это не мешало ему быть ярым антисемитом, владел подобной книгой? Возможно, именно потому, что он мог многое гитлеровцам рассказать о тайных практиках, Гринштейн и оставался нетронутым нацистской властью.

Серебристый «Volkswagen» гнал по улицам Кёнигсберга, сбрасывая скорость лишь там, где проезду мешали неубранные трупы нацистов или груды обломков. Майор Сенцов, не обращая внимание на то, что его сильно потряхивало на ухабах развороченной мостовой, мысленно составлял текст своего донесения в Наркомат.

Теперь он имеет уже намного больше доказательств существования паранормальных явлений. Их и прежде было много, но всё старались объяснить иначе: законами физики, внушением, совпадениями. Отдел создали, но так… Будто на всякий случай.

Нет, все намного сложнее. И с этим злом пока умеет бороться только майор госбезопасности Сенцов. Нет, не только он, да и не столько, но майор уже многое знает об измененных, как с ними бороться.

А что делать другим, если рядом не окажется никого из «Отдела Альфы»?

Глава 7

Народный Комиссар Внутренних дел Лаврентий Павлович Берия с недоумением смотрел на положенный ему на стол лист бумаги. Он, сняв пенсне, словно гипнотизировал текст, написанный от руки, как будто плавные линии каллиграфического почерка под его взглядом изменят конфигурацию и превратят текст во что-то приятное или хотя бы приемлемое в рамках материализма. Но… ничего не получалось, и буквы все еще были соединены в такие предложения, смысл которых Берия воспринимать не хотел.

То, что казалось странной коллекцией единичных случаев, становится столь массовым, что нарком даже опасается последствий для всего СССР. Что будет с советским обществом, если люди узнают, что существуют различные изменённые существа, способные на такие действия, что ни в сказке сказать, ни пером написать? Сейчас даже у самого Народного Комиссара страдает психика от полученных данных, но он подспудно готов воспринимать всякую информацию. А как быть с простым советским человеком?

И ведь хозяин спросит с него в своей манере: «А что вы, товарищ Берия, уже сделали, чтобы предотвратить последствия?» И Лаврентию Павловичу нужно будет что-то отвечать. Товарищ Сталин никогда не бывает в чем-либо виноват, он не ошибается. Так что, если что… То Берия окажется тем самым «козлом отпущения». Мало того, так ситуация может выйти из-под контроля, когда мировосприятие советских граждан подвергнется метаморфозам. Под сомнение может попасть даже марксизм-ленинизм. И Советского Союза рискует и вовсе исчезнуть, так как рухнет идеологическая опора.

Нарком поднял трубку телефона.

— Круглова ко мне! — проявляя нервозность, сказал Берия.

Народный Комиссар внутренних дел прекрасно знал, что секретарь правильно оценит настроение наркома, и теперь в доску расшибётся, но заместитель Берии будет будет в кабинете наркома не позже, чем через полчаса. Это, если Круглов будет на выезде, и не позже чем через десять минут, если заместитель наркома окажется на своём рабочем месте.

Сергей Никифорович Круглов, как заместитель наркома Внутренних Дел, был одним из тех, кто посвящён в ситуацию с изменёнными. В какой-то момент Берия даже хотел спихнуть на своего зама эту работу. Однако, перед товарищем Сталиным ответ держать именно Лаврентию Павловичу. Поэтому руку на пульсе нужно держать постоянно.

Товарищ Сталин после начала войны стал часто обращаться к разным людям, деятельность которых несколько выходила за рамки материализма. К примеру, уже неоднократно в кабинете главы советского государства был Вольф Мессинг, человек, который вроде бы как обладает некими способностями гипнотизёра. Лаврентий Павлович самолично убедился, что этот гипнотизёр умеет пользоваться своими необычайными способностями, когда Мессинг смог войти и выйти из Наркомата Внутренних Дел, причем сделал это без документов. А потом эти предсказания, которые уже сбываются и по немецким городам едут русские танки.

Круглов явился через пять минут. Секретарь наркома без промедлений впустил в кабинет своего заместителя. Берия всё так же оставался в глубокой задумчивости, и Сергей Никифорович Круглов некоторое время так и простоял у порога, пока Берия призывно не махнул рукой, указывая заместителю на стул рядом с собой.

— Читай! — сказал Берия и бросил лист бумаги в сторону Круглова.

Однако, бумага не полетела ровно в руки заместителя, она закружилась, словно не хотела покидать цепкие пальцы наркома, вновь приземлилась на стол перед Берией. Раздражённый нарком взял бумагу, хотел было даже её скомкать, чтобы бросить комок, но после приподнялся и лично передал в руки своего заместителя шифровку. Круглов стал вчитываться в текст, хмуря брови и перечитывая одну и ту же строчку по нескольку раз, не веря тому, что было написано рукой шифровальщика на белоснежном листе бумаги.

— Сказки какие-то! — с недоумением сказал Круглов, откладывая в сторону лист бумаги.

— А я что, по-твоему, Пушкин или Ганс Христиан Андерсен! — раздражённо спросил нарком. — Что, думаешь, готовится к изданию сборник русских сказок?

— Никак нет. Прошу простить меня, товарищ Народный Комиссар Внутренних Дел? — отчеканил Круглов, понимая, насколько злой сейчас его начальник.

А в таком состоянии Лаврентий Павлович нередко ищет виноватых в своём окружении, в данном случае всё окружение, которое имеет высшую степень допуска к информации, находится в кабинете.

— Значит, это всё же дьявольское, — сказал Круглов.

— Ты мне ещё о Боге расскажи! — воскликнул раздражённый Берия.

— Но мы же с этими явлениями уже сталкивались, — возразил Круглов.

— И ты, товарищ Круглов, был из тех, кто настаивал, что это ни что иное, как массовый гипноз и истерия на фоне войны! — сказал Берия, протирая свой пенсне платком.

Конечно же, чекисты во всём хотели видеть рациональное происхождение. И некоторое явление, действительно, можно было бы объяснить и гипнозом, и истерией, и помешательством на фоне недоедания, страхов, и всего, чего угодно.

Однако, НКВД, столкнувшись с необъяснимыми наукой явлениями, начал заниматься вопросом ещё в двадцатые годы, во времена ЧК. Берия прекрасно знал о том, что есть какие-то предметы, которые называют артефактами, что эти предметы якобы содержат энергию. Есть те учёные, которые эту энергию смогли идентифицировать, распознать. Взять того же профессора Никодимова.

Берия, как и его заместитель, Круглов, уже и сами понимали, что не могут объяснить многие явления психологией. Но никто не забывал о том, как была расформирована группа, занимающаяся паранормальными явлениями в тридцать седьмом году. Пожалуй, что из той группы остался в живых только Никодимов и ещё двое учёных, и те сошли с ума. Только Никодимов и остался в живых и относительно здоровых. Берия был одним из тех, кто обвинял Барченко и его группу в антинаучности и преступлениях простив советской власти.

— Давай, товарищ Круглов, собирай всех этих бабушек, да дедушек, шаманов и колдунов. Нужно что-то делать. Даже не знаю, как товарищу Сталину докладывать. Чего нам стоило то обращение к церковникам, да пролёт иконы над Москвой. Похоже, что придётся идти дальше, — сказал Берия, поднимая трубку телефона. — Товарищу Сталину код Альфа.

— Товарища Мессинга будем посвящать? — спросил с надеждой Круглов, когда Берия уже положил трубку и стал с нетерпением ожидать звонка.

Вольф Григорьевич Мессинг был из тех, чьи способности уже выявлены, но сам же артист оригинального жанра постоянно говорил о том, что он просто владеет техниками распознания по еле заметным мышечным сокращениям, что именно у человека на уме. Может, конечно, и врет и тут нечто мистическое. Однако, с Мессингом было всегда проще объяснить необъяснимое. Но постоянно привлекать гипнотизёра и предсказателя, которого знает весь мир, Берия не хотел, несмотря на то, что товарищ Мессинг никогда не совершал такого, что могло бы бросить на его тень подозрений [из более-менее достоверного предсказаний Мессингом окончания войны, авиакатастрофы].