Конец войны

— Уже как скажет товарищ Сталин, — отвечал Лаврентий Павлович. — Но ты понимаешь, что это выходит за все рамки?

— Множественные случаи и в одном месте? Такого еще не было, — согласился Круглов. — Но не поспешили ли вы, товарищ нарком, звонить товарищу Сталину. Может нужно было обсудить предложения?

Берия пристально посмотрел через пенсне на своего заместителя, хотел его уже и отчитать. Однако, Круглов был прав, к товарищу Сталину нельзя идти без подготовленных предложений. Вместе с тем, хозяин приказал с любой информацией сразу приходить и сообщать.

Убийство командующего 3-м Белорусским фронтом Ивана Даниловича Черняховского заставляет задуматься над тем, что нацисты уже готовы обезглавить советское военное руководство. Снаряд, который убил очень перспективного, грамотного генерала армии Черняховского, был пущен из тыла [реальный факт]. И следствие так и не может объяснить, что произошло, потому как… Есть предположение о помутнении разума у одного офицера-артиллериста, который смог с первого же выстрела положить снаряд в цель, убить Черняховского! Не с чем иным, как с паранормальными явлениями, связать подобное не получается.

Так что, когда секретарь товарища Сталина, Поскребышев, позвонил Берии и сообщил, что наркома ожидают, Лаврентий Павлович не терял времени.

Берия решительно поднялся на второй этаж здания Сената в Кремле. Еще на подходе к кабинету хозяина, нарком увидел немало людей, которым было назначено. Берия знал, что товарищ Сталин пунктуален и не любит сильно тасовать людей, которым назначено. А тут еще и деятели культуры, с которыми хозяину нравилось разговаривать. Так что можно ожидать холодного приема.

— Товарищ Берия! Вас ожидают! — сказал Александр Николаевич Поскребышев, привставая из-за стола и указывая на массивную дверь, ведущую в кабинет главы советского государства.

Не мешкая, Берия вошел в кабинет.

— Что такое, Лаврентий? — недослушав приветствие наркома, спросил Сталин. — Что ты кодом пугаешь? Убили кого? Василевского?

— Никак нет, товарищ Сталин. Но есть важная информация, — сказал Берия и передал лист с шифровкой хозяину кабинета.

Сталин посмотрел, вчитался.

— Объясни! — потребовал он.

— Произошел обряд, предотвратить не успели. Измененных с гипнотическими способностями тринадцать. Они держат оборону в Башне Дона в Кенигсберге, — сказал нарком Внутренних Дел.

— Лаврентий, я читать умею. Ты пересказал то, что написано. Выводы какие? И что имеется в виду под кадровой работой? — потребовал Сталин, доставая трубку и табак Эджеворт.

— Гитлеровцы используют последнее, что может им помочь — мистику… — начал высказывать свое видение проблемы Берия.

— Значит… Ты считаешь, что все устройство страны под угрозой? Материализм? А то, что уже в народ ушла история с Казанской иконой? А Матрона Московская? Что? Мало у нас мистики? — сказал Сталин, откладывая и трубку и табак. — Работай, Лаврентий. И если история с Черняховским повториться еще с кем…

— Мне нужно привлекать больше людей, — сказал Берия, лаборатории, привлечение Мессинга и всех, кто может пригодиться.

— Так делай! Или ты думаешь, что я после всего случившегося тебя остановлю? — Сталин посмотрел на своего наркома знаменитым «тигриным взглядом». — Но секретность соблюдай! Слухи в народе ходить могут, фактов быть не должно!

— Так точно! — сказал Берия, уже предполагая, что нужно вызывать из Кенигсберга майора Сенцова и повышать его, если майор справиться с ситуацией.

Но что за намек на решение кадрового вопроса? Ранее разговор шел о том, что никого из тех, кого можно было назвать человеком со сверхспособностями, не находилось. Или почти никого. А тут… Нашли кого-то?

* * *

Что может быть лучше, чем спать на перине и шёлковых простынях? Наверное, только то, чтобы делать это рядом с красивой женщиной. Правда, спать с красивой женщиной — это какой-то позор для нормального мужчины, красивых женщин нужно любить! Любых женщин нужно любить! А красивых, чаще.

Вот и я отсыпался, а снилось мне то, что я занимаюсь любовью с Алёнкой, той, что в моём офисе, а на это смотрят разные оборотни, вампиры, между нами то и дело проползают змеи. Но мы не отвлекаемся, предаёмся плотским утехам, будто бы, если мы закончим любить друг друга, то нас прямо сейчас и сожрут. Так что задача — как можно дольше жить!

— Товарищ красноармеец! Товарищ красноармеец! — тормошили меня за плечо.

— Ну что ты за человек такой! — в сердцах бросил я. — На самом интересном моменте!

А сам подумал, что, если мне удастся вернуться в будущее, то, какой бы ни была разница в возрасте между мной и Алёной, я уложу девицу к себе в постель. И обязательно прикуплю таких вот шёлковых простыней.

Товарищ Сенцов, — сказал старший лейтенант госбезопасности, при этом он так морщился, настолько ему было некомфортно обращаться ко мне вежливо, что нквдшника явно ломало.

Я встал с кровати, подошёл к стулу, где аккуратно сложил свою одежду. Формы красноармейца на месте не оказалось.

— Товарищ старший лейтенант госбезопасности, прикажете идти к товарищу майору госбезопасности в портках? А нет же, я и вовсе голый, — сказал я, но сразу же увидел ближайшую на кровати цивильную одежду.

Старлей смутился, хотя быстро взял себя в руки и надел маску невозмутимости.

— Оденьтесь в гражданскую одежду, она есть в шкафу. Ваше обмундирование забрали, — сказал старший лейтенант.

— Зачем? — спросил я, подходя к шкафу.

— Не полномочен говорить. Все вопросы можете задать товарищу майору госбезопасности, если он сочтет нужным, ответит, — ответ старлея звучал холодно, но я уловил в тоне какую-то игривость.

Подойдя к шкафу, распахнув дверцы, я замер. Посмотрел на офицера, понял, что и этому, внешне холодному старлею не чужд юмор.

— Тут только платья женские! — сказал я, сдерживая смех. — А вы шутник, товарищ старший лейтенант госбезопасности.

В моей карьере было разное. Одно могу сказать, что рядиться женщиной не доводилось. Я благодарил проведение, что никогда не поступало задания внедряться в разные меньшевистские радужные сообщества, запрещенные законодательством Российской Федерации. Уж и не знаю, как поступил бы, возможно застрелился. Ну не любил я их, не понимал, как можно променять женщину на… На то, что служит для мягкости в положении «сидя».