Конечно, это не любовь

Девочке было около семи лет, но она с явным удовольствием читала какую-то толстую книгу (Гермиона не смогла разглядеть название) и грызла яблоко. Гермиона простояла минут пятнадцать, безотрывно глядя на девочку, но вдруг она почувствовала ее взгляд и оторвалась от книжки. С минуту любопытство боролось в ней с воспоминанием о родительский наставлениях — не общаться с незнакомцами, — но любопытство победило, она отложила книгу и подошла к ограде.

— Здравствуйте, — произнесла она. — Вам чем-нибудь помочь?

— Привет! — ответила Гермиона. — Прости, что отвлекла от книги. Видишь ли, раньше я жила в доме неподалеку, еще когда была маленькой.

— Ты вспоминала своих маму и папу? — удивительно точно предположила девочка. Гермиона кивнула, сглотнула и с трудом спросила:

— Как тебя зовут?

— Елена, как Елену Троянскую, — гордо сказала девочка, а Гермиона почувствовала, что с трудом сдерживает слезы.

Мама рассказывала, что, когда выбирали ей имя, они с папой долго спорили — он хотел выбрать что-нибудь из Шекспира, а мама — из античной истории. Договорились на Гермионе. А в этот раз мама одержала победу.

— Милая, все в порядке? — раздался с крыльца родной мамин голос, и Гермиона едва не ответила: «Да, мама», но вовремя сдержалась. Ответила Елена, заодно рассказала, что Гермиона раньше жила здесь, а теперь скучает по родителям.

Мама вышла из дома и приветливо сказала:

— Добрый день, мисс.

— Здравствуйте, — ответила Гермиона. — Извините за беспокойство.

Она повторила свою историю, и, похоже, мама услышала в ее голосе слезы, потому что предложила:

— Выпьете чаю?

Гермиона не могла отказаться, и вскоре уже сидела на кухне Уилкинсов, пила ароматный крепкий чай с молоком и участвовала в милом, светском разговоре. И пусть мама не узнавала ее, она ей улыбалась, подливала чай, а Елена сидела рядом и без стеснения рассказывала о своих любимых книгах. Она была куда более живым и свободным ребенком, чем сама Гермиона.

Вскоре с работы пришел и папа — как всегда, он нежно поцеловал маму в уголок губ, улыбнулся, обнял подбежавшую к нему Елену и потрепал ее по волосам. Мама представила ему Гермиону, и он вежливо пожал ей руку и пошутил про английскую ужасную погоду и австралийский рай. Но Гермиона поняла, что ей пора уходить — папа хотел побыть со своей семьей. На прощанье она обняла Елену, еще раз пожала руку папе, улыбнулась маме — и вышла из их дома. В прошлый раз в Англию ее привез Шерлок — держал за руку до тех пор, пока они не добрались до ее квартиры, а потом, наверняка стиснув зубы и ругая ее на все лады, сидел с ней на кровати и обнимал за плечо до тех пор, пока она не уснула, а потом уложил поудобней и укрыл одеялом. В этот раз ей пришлось справляться самостоятельно, и до места активации порт-ключа она добралась с трудом. Дома Гермиона сразу закрылась у себя в комнате, и Драко не беспокоил ее, так что она смогла наплакаться вволю. И с тех пор действительно была сама не своя.

— Мне стоило поехать с тобой, — сказал Драко тихо. Гермиона ничего не ответила, но осторожно освободилась из его объятий, поцеловала в щеку и предупредила, что вернется поздно.

А потом аппарировала на Сент-Джон-стрит. Ей повезло — Шерлок был один: в пижаме и халате он прыгал вокруг большого стола с колбами, микроскопом, спиртовками и человеческой головой и что-то изобретал или проверял. Услышав хлопок аппарации, он отложил свой опыт, потушил огонь в спиртовке и повернулся к Гермионе.

— С ними все в порядке? — спросил он вместо приветствия.

Гермиона кивнула и улыбнулась — от одного вида Шерлока ей стало легче.

— Ты не нашла способ вернуть им память?

— Ни одного. Воспоминания удалены. Безвозвратно.

Шерлок задумчиво отложил пинцет, снял резиновые перчатки, потер подбородок и произнес:

— Исходя из моего опыта, это не так.

Конечно, это не любовь. Глава 18.2

Шерлок сел в кресло и сложил перед собой руки не то в молитвенном, не то в медитативном жесте. Скорее, все-таки в медитативном — Гермиона помнила его категоричные высказывания о Боге и воскресных службах, и, насколько она знала, его взгляды на религию не изменились с тех пор, как ему было девять.

— Механизм работы человеческой памяти достаточно прост, — произнес он, глядя в пространство.

Гермиона так и осталась стоять, при этом тщательно сдерживалась, чтобы начать грызть ногти от волнения.

— Проще всего было бы привести пример с компьютером, но тебе он будет непонятен, так что… — он перевел взгляд на Гермиону и кивнул и заговорил: — подумай о своей волшебной сумке. Она работает так: ты кладешь туда предмет, а потом с помощью заклинания призываешь его. Предметы — воспоминания, а их названия — способ извлечения. Если ты попытаешься призвать предмет, который ранее выложила из сумки, заклинание не сработает. Это — забывание. Ты думаешь, что предмет есть, знаешь, как его найти, но не находишь, потому что его нет внутри. При стирании воспоминаний механизм выглядит иначе — ты не только забыла, что выложила предмет, ты забыла команду, его название.

Гермиона вздохнула и наколдовала себе стул.

— Я знаю, — сказала она. — Я много читала и…

— Плохо читала, — прервал ее Шерлок. — Даже стирая воспоминание, ты не можешь уничтожить лакуны, пустоты, в которых оно находилось. Зная, что именно нужно восстановить, ты можешь это сделать. Я — делал, неоднократно.

— Шерлок, — произнесла Гермиона, — на месте воспоминаний остаются дыры. Пустота. Не из чего восстанавливать.

Шерлок потер пальцем подбородок и сказал:

— Помолчи минуту.

Гермиона хотела было спросить, что он задумал, но не успела — его взгляд расфокусировался, глаза перестали двигаться — он ушел в свои Чертоги. Гермиона нервно сцепила пальцы в замок. Шерлок только что дал ей безумную, сумасшедшую надежду на то, что она сможет вернуть свою семью. Было страшно при мысли о том, что он ошибается, но Гермиона не могла перестать думать о том, что он ошибается крайне редко.

— Готово, — сказал Шерлок. — Использую легиллименцию, чтобы попасть в мое сознание.

— Что? — переспросила Гермиона. И тут же категорично сказала: — нет.

— Что за чушь?

— Я не полезу к тебе в голову! Что если…

Шерлок поднял глаза к потолку, потом медленно опустил их и сказал:

— Не озвучивай весь этот бред про то, что ты можешь увидеть что-нибудь лишнее о моей жизни. У меня в голове не проходной двор, и я не оставляю двери к важным воспоминаниям открытыми. К тому же, — он раздраженно мотнул головой, — твое незабываемое возвращение с войны до сих пор остается моим худшим воспоминанием.

Гермиона почувствовала, что начинает краснеть, и попросила:

— Не вспоминай об этом.

— Тогда не тяни время, мне еще эксперимент нужно закончить.

Решив, что лучше уж гулять по голове Шерлока, чем вспоминать то, о чем он так не кстати упомянул, Гермиона решительно достала палочку и произнесла:

— Легиллименс.

Вместо того, чтобы попасть в окружение смутных-образов-воспоминаний, Гермиона оказалась в просторном светлом зале, чем-то похожем на малый зал заседаний Визенгамота. Шерлок оказался здесь же, почти такой же, как в настоящий, только одетый в строгий костюм.