Консерватизм в прошлом и настоящем

Оказавшись в сфере притяжения различных полюсов, в том числе и под влиянием революционного рабочего движения, консерватизм все чаще прибегал к сложным маневрам. В ходе дифференциации сложились его основные типы, сохранившиеся в общих чертах до настоящего времени.

Разумеется, внутреннее разнообразие было присуще консерватизму и раньше: об этом, в частности, уже шла речь выше. Берка невозможно спутать с де Местром, Гизо с Меттернихом, Дизраэли с Доносо Кортесом. К дело не только в национальной специфике, но и в качественных, типологических различиях.

Однако прежде в основе таких различий лежало разное соотношение феодально-аристократических и буржуазных элементов в консервативной политике и идеологии. Теперь, когда консерватизм стал разновидностью общебуржуазной политики, критерий, определявший различия, изменился. У всех консерваторов сформировалась единая цель — отстоять классовое господство буржуазии. Все они выступали в принципе за использование в интересах достижения этой цели более жестких методов, чем те, которые предлагали и к которым прибегали либералы. Однако степень жесткости может быть разной и в пределах политики консерватизма. Разным может быть также сочетание жестких и более гибких форм реализации власти господствующего класса.

Это, разумеется, не исключало преемственности между течениями в консерватизме — в прошлом и настоящем. Так, реформистский консерватизм начала XX в. сохранил генетическую связь с либеральным консерватизмом прошлой эпохи. В то же время он уже располагал солидной буржуазной социальной базой, которая видела в консерваторах более надежных защитников своих интересов, чем либералы. Консерватизм этого типа вел борьбу с либералами на их поле, вторгался в их заповедные зоны, отнимая у них их собственную клиентуру. Его важной отличительной чертой стало стремление пустить корни в растущем и крепнущем рабочем классе^{141}.

Более тесно был связан с прошлым консерватизм традиционалистского типа. Поэтому в новых условиях ему приходилось труднее. Значительную часть его сторонников составляла та часть землевладельческой аристократии, которая хуже приспособилась к капиталистическим методам ведения хозяйства, зажиточные и средние крестьяне, а также ремесленники и мелкие торговцы, особенно страдавшие от структурных изменений, вызванных быстрым развитием капиталистических отношений. В пределах возможного консерваторы-традиционалисты отстаивали старые ценности и общественные устои. В Англии сторонники этого течения судорожно цеплялись за отжившие политические институты вроде палаты лордов. Их германские собратья планировали преобразовать всю страну на прусский лад, ликвидировав, в частности, всеобщее избирательное право, заменив его ограниченным, сословным. Итальянских консерваторов, в свою очередь, привлекал прусско-германский образец государственного устройства: собственную монархию они считали «слишком либеральной» и т. д. Однако в быстро меняющемся мире их усилия не давали существенных результатов. Отсюда свойственная многим идеологам этого течения крайняя степень исторического пессимизма.

Именно в рамках этого течения и возникло экстремистское направление, сыгравшее существенную роль в формировании правого радикализма, о котором уже шла речь выше. Ряды правых радикалов пополнялись за счет сторонников экстремистского консерватизма. Правые радикалы заимствовали у него и основные идеи. Правда, это не означало идентичности обоих течений. Наряду с консервативным компонентом в правом радикализме существенную роль играют бунтарские тенденции, а в его социальной базе велик удельный вес деклассированных элементов. Для экстремистского консерватизма характерна большая близость с другими консервативными течениями. В то же время различия между экстремистским консерватизмом и правым радикализмом очень подвижны, подвержены колебаниям конъюнктуры.

Различные течения в консерватизме были в это время представлены, хотя и в разной степени, практически во всех капиталистических странах.

«Мозговым трестом» консервативно-реформистского течения в Англии служил созданный в 1911 г. Юнионистский комитет социальной реформы. Формально он считался неофициальной исследовательской организацией. Однако его практическое влияние на выработку общегосударственной политики было весьма существенным. В деятельности комитета, который возглавлял консервативный деятель Ф. Э. Смит (будущий лорд Биркенхед), в той или иной степени участвовало более 70 членов парламента и пэров. Его школу прошли многие будущие лидеры консервативной партии.

Основная задача комитета, как отмечает современный консервативный историк Д. Рэмсден, состояла в том, чтобы «создать впечатление, как это умел делать Дизраэли, что консервативное действие более ценно, чем слова либералов»^{142}. Объектом пристального внимания его деятелей был рабочий класс. Об этом свидетельствовали, например, неоднократные высказывания Ф. Э. Смита, постоянно делавшего упор на то, что «одной из первейших задач просвещенной консервативной политики» должно стать «удовлетворение пролетариата»^{143}.

В целом, однако, английский консервативный реформизм развивался в русле течения политической мысли, которое именуется в современной исторической литературе социал-империализмом. Цель этого течения состояла в том, чтобы убедить наименее обеспеченную часть общества в том, что ее интересы неотделимы от «интересов нации», и мобилизовать ее на защиту империи. В свою очередь, объединенная коммерческими и духовными узами империя рассматривалась как основа для проведения социальных реформ.

В Италии в роли активного теоретика консервативного реформизма выступал один из корифеев буржуазной политологии Г. Моска. Государственный разум, утверждал он, должен проявляться в «инициативе по улучшению положения низших классов»: это «единственный образ действий, способный привести к мирному решению так называемого социального вопроса». Отсюда Моска выводил «политическую формулу»: «умеренное вмешательство правительства в распределение богатств, его спокойные, здравые, но вместе с тем энергичные действия»^{144}.

Примерно такую же точку зрения отстаивал крупнейший итальянский «либеральный консерватор» С. Сонино. Он настойчиво указывал на необходимость некоторых реформ в том случае, если они осуществляются постепенно. Обязательной предпосылкой таких реформ, по мнению Сонино, должно быть «сильное государство» и «сильное правительство». Характеризуя отношения труда и капитала, он всячески подчеркивал важность задачи, которая состоит в том, чтобы убедить рабочих, что «капитал не рассматривает их как врага, а, наоборот, видит в них помощника и союзника»^{145}.

В Испании консервативно-реформистская политика была связана в это время с именем Э. Дато, неоднократно занимавшего посты министра и премьер-министра. Правда, единственным конкретным результатом этой политики явилось создание Института социальных реформ (так и не вышедшего в своей активности за пределы словесных пожеланий), а позднее — министерства труда, призванного осуществлять государственное регулирование отношений между трудом и капиталом.

В Австро-Венгрии вариант консервативно-реформистской деятельности реализовался усилиями Кербера, возглавлявшего правительство Габсбургской империи на протяжении первых пяти лет XX столетия. Результатом этой деятельности явилось введение начал социального законодательства, хотя и весьма робкого по сравнению с тем, которое уже существовало в некоторых европейских странах.

В ряде случаев консервативно-реформистская политика проводилась умеренными консерваторами в союзе с либеральными партиями. Так было, например, в Германии, где в начале XX в. сложился политический альянс консерваторов и либералов под руководством канцлера Б. Бюлова. Главной, скрепляющей силой альянса был страх перед рабочим движением, а проводимые реформы рассматривались как плата за изоляцию левых, социалистических сил. Уже находясь не у дел, Бюлов, оценивая свою политическую стратегию, писал: «Наша современная монархическая и консервативная система… может пасть лишь в том случае, если объединятся социализм и либерализм, рабочие и мелкие буржуа… Я всегда стремился дискредитировать социал-демократию в глазах образованной буржуазии…»^{146}