Контракт с подонком

– Слушаю, - с неприязнью отвечаю я.

Сейчас начнет клевать мозг на счёт возвращения!

– Максим... папа умер, - вздыхает она.
– Полчаса назад остановилось сердце, при подготовке к операции. После введения наркоза.

Не понимая до конца сказанного, зависаю.

Телефон выскальзывает из руки.

Тупо смотрю на него. В ушах звенит.

– Что случилось?

– Поехали... домой.

Глава 50 - Никакое сердце не выживет

Мелания

И как будто бы ничего не поменялось. Может стали чуть выражены темные тона и чуть громче тишина в доме.

Максим молчалив.

Задумчиво валяется, без аппетита ест...

Мы много спим днем, как два больных котенка, просто обнимаясь и грея друг друга.

Марк - мой брат, я пытаюсь осознать это и не могу. Не получается. Я смотрю на его фото с траурной лентой, пытаясь вспомнить лицо.

– А какой он был? Твой отец?

– Отец... А каким ты его помнишь?

– Да он мне за все это время два слова сказал... "Мелания, поздравляю". И то, кажется, смотрел мимо.

Пожимаю плечами.

– И я таким же. "Максим, поздравляю", “How are you, Максим?”.

Знаешь что это значит?

– "Как дела"?

– Не совсем... Этот вопрос не подразумевает ответа. Если тебе задают его, надо ответить. “I'm fine”. Если ты начнёшь рассказывать как у тебя дела - это дурной тон, понимаешь? Тебя спросили не для того, чтобы ты ответил. И вот он приезжал из своих поездок. Спрашивал за столом - как дела, Максим. А сам смотрел мимо меня. И не дожидаясь ответа, говорил что-то про акции, про погоду, про то, как прошел перелет. Бросал пару ничего не значащих вежливых фраз... Отец... Его, короче, не было. Дед был. Даже отец Яна был. А Марка Викторовича в моей жизни не было. Я знаю о нем, не больше, чем ты. И общался с ним, не больше, чем ты. Вот его не стало, а я даже не могу отыскать дыры в себе. Что именно я потерял. Словно выключили голограмму, которая мне и так-то не очень нравилась, просто к наличию которой я привык.

– Но он же не мог быть совсем никаким. Каким-то он же был?

– Наверное...

– Давай, сходим в его кабинет? Посмотрим...

– Давай, если хочешь.

Взяв за руку, Макс ведёт меня в кабинет Марка Викторовича. Дверь открыта. Горничная протирает пыль.

Максим стреляет ей взглядом на выход.

Мы рассматриваем стол, стеллаж с книгами.

Там стоит собранный конструктор из красного дерева - лакированный фрегат с парусами.

Макс выдвигает верхний ящик стола. Там банки с лекарствами. Ниже - с документами. Ещё ниже - фотоальбом. Рассматриваем фотки. Там план реконструкции яхты...

– Наверное, ему нравились корабли. Он дарил тебе корабли?

– Нет...

– А что он тебе дарил в детстве?

– Сертификаты в магазин игрушек. Пойдем отсюда.

Заходим в гостиную.

Там Софья Алексеевна в черном рассматривает каталог памятников. Осунулась и сморщилась, сжатые в линию губы синеватого цвета, но все также холодна и непоколебима.

– Не знаю...
– небрежно бросает на стол каталог.
– Может, какой-то дипломатический символ? Глобус?

– Фрегат...
– бросает Максим.
– Пусть на памятнике будет фрегат.

– Марк хотел идти учиться в Морское, когда был юн. Но это не при его здоровье и статусе...
– задумчиво комментирует Софья Алексеевна.
– Пусть будет фрегат.

– Мы пришлём эскиз, - человек с каталогом, кивнув, уходит.

– Когда я умру, кремируйте меня. Без всяких пышных церемоний.

Мы неловко молчим.

Максим

– После похорон Марка, Мелания улетает со мной, - безапелляционно.
– Она войдёт в команду гуманитарной миссии как административный сотрудник по сектору Африканских стран. Ты остаёшься здесь, готовиться к собеседованию.

– Нет. Мелания без меня никуда не летит. Это моя жена, а не ваша. Тем более - в Африку.

Тащу ее за руку из гостиной.

– Немедленно вернись!
– грозно требует Софья Алексеевна.
– Разговор не закончен.

Сжимает мою кисть, притормаживая.

– Максим, не надо так, - шепчет она.

– Ну, давайте, закончим, - разворачиваюсь я.

– Мелания нужна мне.

– Мелания нужна мне! У нас траур, вообще-то.

– От того, что кто-то умирает, ход вещей не останавливается, Максим.

Софья Алексеевна разворачивает ноутбук экраном к нам. Там разноцветная карта с какими-то символами.

– Мы имеем долю акций в этих рудниках. В стране меняется власть. Если она будет не лояльна к нам, мы потеряем эти акции. Доход с них не грандиозен, но полностью окупает твое содержание, например. Твои капризы, гулянки, покрывает твои кредитные карты...

– Скорее уж ваши попытки обелить меня, и выкуп компромата. Просто прекратите это делать! Вместо того, чтобы тыкать мне в нос эти расходы. Я никого не убил, не изнасиловал, не ограбил! Моя репутация не белоснежный лист! И пусть будет какая есть.

– Может и это не стоит чистить?
– брезгливо дёргает губами, включая на экране...

Порнуха?!
– распахиваются мои глаза от удивления.

Мелания в шоке смотрит на экран.

Ах, блять! Это же я с двумя девками!...

Рывком отворачиваю Меланию от экрана.

– Вы совсем уже ебнулись?!
– взвиваюсь от ярости.

– Это лежало в сети, Максим!
– злорадно.
– Твоя не белоснежная репутация. Ты же не стыдишься ее, так?

– Мелания никуда не поедет. Точка. Такого, - киваю на экран.
– Больше не будет. Я женат!

– Мы оплачиваем страховку тысяче семей с этих рудников. Они на нее лечатся и живут, если что-то случается с кормильцем. Когда туда придут другие вместо нас, эти тысяча шахтеров будут работать как рабы, без страховки и соц пакета. Это тоже не важно?

Мне хочется послать ее нахуй. За то, что она позволила включить это при моей жене.

– А ты Мелания, как считаешь? Должны мы там закрепиться, или пусть идут прахом эти договоренности и судьбы людей? М??

– Должны...
– подрагивает ее голос.

Вырывает у меня руку.

– Не смей ей поддакивать, - рычу я тихо.

– Я говорю, как считаю, - холодно.

– Она это сделала, чтобы ты встала на ее сторону!

– Я это сделала, чтобы вернуть тебя в реальность, глупый мальчишка! Напомнить тебе кто ты есть! И что ты творишь!

– При девушке, которая меня любит?!

– А вот этого не надо, Мелания. Относись к браку как к контракту. Тогда есть шанс, что твое сердце выживет.

– Никакое сердце не выживет рядом с вами!
– рявкаю.