Контракт с подонком

Опоздать мне нельзя...

Глава 54 - Сирота

Влупив половину оставшегося бабла в костюм, бросаю взгляд на отражение. Ну не "Кляйн" конечно, и не индивидуальный пошив, но форма моя спасает, на мне сидит отлично практически всё. Мне дают скидку в соседний магазин белого золота. Смотрю на пальцы. Там белая полоса от обручалки. Тебе больше денег потратить некуда?
– психую на себя. Но за каким-то хуем, иду и покупаю самую простую и лаконичную обручалку из белого золота. Пора. Офис находится на соседней улице от нашего. Нет, больше нет "нашего", когда ты говоришь о Данилевских, чувак. Забудь.
– Данилевский, на собеседование...
– подхожу к стойке ресепшена. Делаю перебор пальцами по столу, заставляя девушку отвлечься от экрана и поднять на меня взгляд.
– Здравствуйте. Ждите. Вас пригласят. Разворачиваюсь на голоса.
– Что ты мне пихаешь? Девятнадцать лет? Мне борзый нужен, уверенный, цепкий! Это переговоры с акулами, а не пробы Тик-ток! Пожилой пузатый мужик, с замашками и интонациями братка. И семенящий возле него лысый тощий секретарь.

– Так мгновенно сложно найти подходящего специалиста.
– Я хочу, чтобы мой посыл передавали точно и жёстко! А не вежливо мямлили на школьном английском... Врезается в меня плечом. Специально не делаю шаг назад.
– Ты кто ещё?!
– С борзотой все нормально, акул не боюсь. Максим Данилевский. Вы пригласили меня на собеседование.
– Хм... Оглядывает меня с ног до головы.
– Schoolboy, so...
– переходит на плохой английский.
– Who are your parents? (пер: Школьник, значит... Кто твои родители?) - I'm an orphan, sir, - холодно ухмыляюсь. (пер: Сирота, сэр) - Ну-ка...
– кивает на меня секретарю.
– Немецкий.
– Wie viel Geld willst du? (пер.: сколько денег ты хочешь?) Немецкий, чтоб его!... Мое самое слабое место. Я "квакаю". Стараясь максимально расслабленно: - Ich will viel Geld! Aber ich bin bereit, fur ein Gehalt zu arbeiten. (пер: Денег я хочу много! Но я готов поработать за зарплату).
– Нормально?
– дёргает бровью браток, уточняя у секретаря.
– Прекрасно, Виктор Иванович.
– Тему энергетики на переговорах вытянешь?
– Пару дней на пополнение технического словаря и нет проблем.
– Права с собой?
– Конечно.
– Поехали...
– всовывает мне в руки ключи.
– Гелика не испугаешься?
– Водили и покруче.
– С "механикой" справишься?
– Легко. Но Гелик же на автомате...
– А я поменял. Ненавижу женские "коробки". Мой первый рабочий день... Поджимаю губы, чтобы не угорать. Кто бы мог подумать! Охрана открывает дверь Виктору Ивановичу. Он садится на переднее, пассажирское. Кошусь на него.
– Что?!
– с вызовом.
– Ненавижу заднее сиденье... Поехали. Плавно трогаюсь.
– Ну чо косишься, то?
– Я могу подсказать по стилю?
– В смысле?
– Вам слишком коротко завязали галстук. И часы не подходят к ремню. Разный цвет и текстура кожи. Что-то одно стоит поменять.
– Да?..
– растерянно поднимает брови. Смотрит на часы. На ремень.
– Ну притормози где-нибудь. Метнись, купи, ремень. "Метнись", - опять поджимаю губы, чтобы не угорать. Такая вот, новая реальность, Максимка!
– Вот, здесь, давай. Протягивает карту.
– Нет, - проезжаю мимо.
– Здесь отстой... реплики.
– Кто?
– Подделки под бренд.
– Аа...
– Я знаю, где оригинал купить. Вы не москвич, да?
– Северянин я. А что?
– И команда ваша оттуда?
– Да.
– Ну, тогда вам переводчик нужен не только на европейскую группу, но и на "московский".
– Ну вот и давай... Мутно тут у вас. Обгоняй, давай, торопимся. Безнаказанно гарцую между тачками.
– Хорошо водишь.
– Спасибо.
– Откуда ты такой только взялся, сирота?...
– скептически. Теперь он косится на меня. Смотрит на пальцы.
– Ты чо, женат что ли?
– Да.
– Нафига?! Тебе ж девятнадцать. Пожимаю плечами.
– Люблю... Стоим на светофоре.
– Слышь, сирота. Такое дело. У меня запись есть переговоров. Перевод мне сделали. Но он... сухой. А я уверен, что там были какие-то неприятные подтексты. Сможешь уловить?
– Включайте... Домой приезжаю к полуночи. Уставший, голодный... А завтра к восьми...
– Макс, тебя опять искали, - пожимает мне руку Паша.
– Галка сказала, ты тут не живёшь...
– Спасибо, бро... Засовываю в рот бутер с сыром. Душ. Спать. Сон. Мелания... Словно из другой жизни. Как ты там?.. Только бы не обижали...

Глава 55 - Похороны

– Нарыдалась? Стоило оно того?

Стучит тростью императрица, меряя комнату шагами.

Мне закапывают глаза. Конъюнктивит... Я почти ничего не вижу. И чувствую себя ужасно. Глаза - мое слабое место. Все отекло, ноет, зудит.

Сегодня похороны... Тело давно кремировано. Но прощание сегодня. Потом прах увезут куда-то на семейное кладбище, рядом с особняком в Европе.

– И охрану гонять прекрати.

Не знаю уж почему, но мне хочется верить, что Максим там, дома. Может, я и ошибаюсь, конечно. У него есть деньги снять жилье получше. Охрана несколько раз приезжала по моей просьбе, и не нашла его там.

Он просто не хочет со мной говорить. А я не могу отыскать в себе ощущения какой-то особенной ценности в себе для него, чтобы настоять и додавить.

Зачем я ему?

Девочек много.

Игра в крутого Данилевского и ничтожную гусеницу закончилась. Другие роли он не принял.

Но я надеюсь на что-то, наверное. Что остынет и мы поговорим... И хотя бы уже не в своих психованных триппах, четко скажет мне, мы вместе или нет.

– Денег у него не много. Скоро появится.

– Не появится... Вы вели себя с Максимом оскорбительно и бестактно.

– Это он ведёт себя оскорбительно. По отношению ко всем.

– "В ссоре виноват тот, кто умнее."

– В самом деле. Может, и в вашей ссоре виновата ты? Ты на мой взгляд поумнее.

– В нашей ссоре виноваты тоже Вы.

– Все у вас вокруг виноваты!
– цедит она.

– Не все, а Вы.

– Ну беги за ним, что ж ты!
– рассерженно.

– Максим очень похож на Вас. Когда он также грубо посылает, он тоже это делает не для того, чтобы я ушла!

– Хм!

– Я здесь ради него. И ради Вас тоже.

Чтобы получить свою скромную долю наследства после отца, мне вовсе не надо играть в эти игры.

А она очень-очень скромная по расценкам Данилевских. Софья Алексеевна перед его смертью все перевела на свои иностранные счета. И между детьми и женой, в случае апелляции и суда, делится имущество "всего-то" на шестьдесят миллионов.

Это Софья Алексеевна мне уже все показала. И во избежание судов и скандалов, сразу предложила отступные в виде студии в центре Москвы и выплаты в десять миллионов. Это больше моей доли.

Мне трудно охватить умом эту цифру. Это для меня несметные богатства.

Но она не хочет, чтобы я шла этим путём.

Она хочет преемницу.

– Если ни Вам, ни Максиму моё участие не нужно, тогда и мне не нужно. Поверьте - квартира в Москве и деньги для старта в жизни - это достаточно для моих амбиций. Я скажу вам "спасибо" и не буду отсвечивать. Моя жизнь не станет от этого хуже. Но станет легче.

– А должно быть недостаточно! Ты должна присвоить всё, что принадлежит Данилевским! Иначе, ты всё потеряешь.

– Я Вам помогаю. Я не выпрашиваю. Не борюсь за это состояние. Я не наемный рабочий. Я Вам просто помогаю от чистого сердца. Вам и моему мужу.

– Это всё игра смыслами! По факту ты получаешь...

– Нет. Я Вам помогаю. Получает пусть Максим. Я претендую только на официальное наследство отца.

Софья Алексеевна сердится. Что-то там бурчит и цедит себе под нос.

Но я правда не готова охватить ее Империю и встать во главе.

Я просто... девочка. То, что моим отцом был какой-то особенный человек не делает автоматом из меня императрицу.

– Я с этим не справлюсь. Я не экономист, не политик, не юрист, не бизнесмен...

– Этих ты наймёшь! Я уже наняла их для тебя. Нужна только "голова".

– Максим вырос во всем этом. Языки, дипломатия, переговоры... Вот, пусть он. Я готова только помогать.

– Мелания...
– шепчет, прикинувшись ветошью семейный врач от наших домашних разборок.
– Постельный режим. Строго. И изоляция. Твой иммунитет не справляется.

– Она должна присутствовать на похоронах. Отсутствие их обоих - c'est excessif!

– Ну она же ничего не видит.

– А это не шоу!
– грозно.
– Что ей там смотреть??

Врач вздыхает.

– Как скажете, Софья Алексеевна.

– Возьму тебя под руку, - чуть смягчается.

Мне спаивают какие-то таблетки.

– Но если Вы и перелет не отмените, я не ручаюсь за восстановление ее зрения.

– Я никуда не лечу.

Мне мажут веки прохладным гелем. Зуд немного отступает.

– Куда уж теперь!
– сердится Софья Алексеевна.
– И возьмите у нее кровь.

– Тут и без крови вижу, что вирусный.

– А я сказала, пусть сдаст!

Я слышу в ее голосе нерв. Стук трости останавливается. Тяжёлый надсадный вздох.

– Софье Алексеевне нужны ее сердечные капли, - шепчу врачу.
– А она капризничает. И отказывается.

Марта несколько раз предлагала ей...

– Софье Алексеевне никто не указ, - тихо.

– Я всё слышу.

– Так выпейте!
– повышаю голос.

– Не смей мне указывать. Я тут пока ещё хозяйка!

– Сами ведёте себя как Максим, а его упрекаете. Он на вас гораздо больше похож, чем на деда.

– Откуда тебе знать?

– Это очевидно!

– Марта! Принеси мне...

Мы едем на похороны. Я в черных очках. Не вижу, не участвую, просто присутствую.

Сижу где-то в стороне.

Слышу вокруг тихие голоса.

– Софья Алексеевна, соболезнуем, - слышу голос Татьяны Одинцовой.
– Это был так внезапно...

– Это не было внезапно, - устало.

Потом другие голоса... Софья Алексеевна - удаляется.

Я стараюсь не нервничать. Знаю, что Зоя где-то за моей спиной. Или - Надя.