Корейский для начинающих

– Несмотря на любовь копаться в нотах, вы непостоянны? – с интересом сказал Юн Сон. – Как же вы играли Моцарта?

Я убрала локти со стола, когда нам принесли первое блюдо – какую-то пасту с морепродуктами, рекомендованную мне Юн Соном, который себе заказал феттуччини с шампиньонами и курицей.

– Итак? – вернулся он в тему, когда я едва успела попробовать восхитительное творение итальянской кухни.

– То произведение стало моей болезнью, поэтому интерес к нему не угасает и по сегодняшний день. Не далее, как на последнем концерте мы сыграли его третью часть. Не без запинки, конечно же, но это впервые, когда нам удалось хоть немного постичь его суть. Правда, прослушав свою игру в записи, я поняла, что мне ещё учиться и учиться, - скривилась я от отвращения к собственным способностям. – А Шопен… Шопен – ещё одно больное место, он слишком романтичен, тогда как я не считаю себя способной передать полноту подобных чувств. Более того, он совершенно несимметричен, мне трудно играть триоли*, а так же просчитывать ноты, так как… - я задумалась, изо всех сил думая, как передать мысль: - Представьте себе идущие ровно вниз ноты скрипичного ключа и совершенно не ложащуюся на правую руку левую. Так сказать, различные в левой и правой руке комбинации нот и пауз. В итоге ровная гамма скрипичного ключа у меня выходит обрывками, а басового и того хуже. Ну не может мой мозг воспринять этого! Преподавательница на меня постоянно ругается.

– Вы что, не умеете считать? – спросил Юн Сон осторожно.
– Это же элементарная математика!

– Могу просчитать только вальсовый размер и то не в случае с Шопеном, - понуро заявила я и призналась: - Я сольфеджио вообще не знаю…

Юн Сон вскинул бровь и спросил:

– Как же вы тогда можете играть того же Моцарта?

– Вот как раз Моцарта просчитать могу, он лёгок в симметрии, там нет разницы музыкальных пауз в разных руках. Но самое плохое – это прежде чем начать играть произведение, я его сто раз прослушаю в чужом исполнении.

– То есть, как? Вы вообще не можете играть незнакомые произведения? – ахнул Юн Сон.

– Да, я дилетант, и со мной бесполезно ругаться. Незнакомые тексты мне не под силу, только если лёгкие.

– Это лень, - осудил он беззлобно.

– Самая настоящая, - подтвердила я, сделав жест бокалом в его сторону, так как он попал в самую точку. – Если приходится что-то зубрить, оттого сразу же начинаю испытывать отвращение, посему в случае с фортепиано даже не пытаюсь искать этого самого отвращения, а просто играю для себя, пусть это и непрофессионально.

Юн Сон задумчиво прикоснулся губами к ободку бокала вина.

– Действительно, - согласился он без презрения. – Даже не знаю, что вам на это сказать. Потому что меня вы вряд ли послушаете.

Но я в ответ только пожала плечами и принялась за ужин, изредка косясь на Юн Сона и чувствуя небольшую неловкость из-за своей честности. Глупо было признаваться в собственной лени, но сказанного не вернешь. Видимо, являясь человеком целеустремленным в виду азиатского трудоголизма, он не мог понять моей безответственности, да и я сама себя частенько ненавидела за это, но бороться со своей дуростью не могла.

– У вас нет цели связать свою жизнь с музыкой?

– Я не знаю, это просто для удовольствия. Увлечение, которое не приносит денег и не прокормит меня в будущем…

– Вы говорили, что ваша работа бесперспективная, - вдруг вспомнил Юн Сон. – Так может, музыка сможет открыть вам какие-то перспективы?

Я уже неоднократно получала подобные вопросы, и до сих пор не могла дать вразумительного ответа.

– Не знаю, перспектива быть ресторанным музыкантом меня вряд ли устроит, - прикинула я свои силы и возможности на будущее. – Я ведь не окончила даже музыкальную школу.

– Нужно с чего-то начинать, - не согласился он, - и почему сразу ресторанным пианистом? Попробуйте создать свою группу…

– Не думаю, что уровень дотягивает, да и нет у меня знакомых, увлекающихся музыкой. В основном надо мной потешаются, хотя, признаться, это сильно раздражает…

– Потешаются?

– Очень часто слышу слова: «Ну что, ты ещё не бросила своё пианино?». Эта усмешка выводит из себя. Я вращаюсь в обществе, которое даже книжки не читает… Таких зачастую хочется ударить.

– В России что, зазорно быть музыкантом? – удивился он не на шутку. – Как такое возможно? Вы же русские, вы выросли на классике!

– У нас сейчас очень мало увлеченных людей, а про народные инструменты и говорить нечего… Если кто-то скажет, что играет на балалайке, то его могут поднять на смех. Жутко, правда? Нет, конечно, люди постарше, люди образованные или просто разносторонне развитые никогда подобного не скажут, есть и те, кто, не умея играть вовсе, с восхищением смотрят на тебя, но что-то мне таких встречается всё меньше и меньше…

– Бессмыслица какая-то, я слышал, что русские – самая читающая нация.

– Но идиотов, всё же, больше, - не боясь немного подмочить репутацию Родины, сказала я честно: - И мне, не имеющей увлеченного круга общения, зачастую попадаются именно они.

– Либо категоричны вы, либо вам пора меня друзей…

– Их у меня и так нет, а те, кто есть, конечно же, поддерживают, я имею в виду, настоящих друзей, но как-то неискренне, так, что и рассказывать не хочется. В любом случае, тема классической музыки не всем понятна и интересна. Чаще мне некому выговориться по поводу своих начинаний и стремлений, так как у всех свои дела. Просто мы не всегда сходимся интересами… - что-то разоткровенничалась я. – Но, тем не менее, я их люблю и уважаю.

– Вам нужно найти единомышленников. Попробуйте спросить помощи у интернета, я уверен, такие люди найдутся…

– Это всё одноразовые знакомства, мне трудно сходиться с людьми. Один разговор и затишье…

– Мне казалось, что вы очень общительны, - не согласился Юн Сон. – И что, напротив, очень легко сходитесь с людьми…

– В этом-то как раз различие корейского и русского менталитетов, - вздохнула я.

– Вы такой знаток корейского менталитета? – с усмешкой поинтересовался он, осторожно промокнув губы салфеткой - этот жест отчего-то заставил меня сглотнуть. – Готов выслушать ваши мысли.

– Не мысли, а подтвержденные наблюдением факты, - заумно сказала я, задвигая на нос невидимые очки, вызвав у него смех в пику едва не образовавшемуся презрению. – Разница в том, что мы – русские – открытые душой люди, легко сходимся с новыми людьми, но на деле всё оказывается не так просто. Мы заводим новое знакомство, на первых парах всё выглядит идеально: ты быстро срастаешься с человеком, но копнув глубже, можешь обнаружить под радушием неискренность, злость, столкнуться с эгоизмом. К таким людям бесполезно обращаться за помощью, случись какая ситуация. У нас помогать ближнему может не всякий…

– Я понял вас, а что вы скажете о корейцах?

– Вы быстро отметаете ненужных своему кругу людей. Так сказать, прицениваетесь и никогда сразу не откроете душу. Корейцы весьма осторожная нация в большинстве своём. Я наблюдала даже за нашими помощниками в изучении языка, только сейчас потихоньку они начали привыкать к нам, открываться, да и то не всем. И только сейчас они начинают делиться какими-то своими переживаниями, хотя до этого вели себя нейтрально.

– Логично, да, мы такие, - неожиданно легко согласился Юн Сон, хотя я считала, что он начнет спорить со мной и злиться. – Я вас чем-то удивил? – спросил он, глядя в моё немного ошарашенное лицо.