Король и Дева

Девушка на секунду закрыла глаза, пытаясь защититься от разом навалившейся тоски и боли. Она осталась одна во всем мире, теперь уже навечно… Сердце ее было разбито, потеряла всякий смысл и ее жизнь, но не долг! Он не был исполнен. Неужели она подведет своего короля после его смерти?

Откуда ни возьмись, огромный черный медведь ринулся на орков и, топча и разбрасывая их, пробился к окровавленному неподвижному Торину. Чудовище выхватило Короля-Под-Горой из-под готовых опуститься клинков, закинуло себе на спину и с устрашающим ревом — орки в ужасе шарахались в стороны — понесло его прочь с поля битвы.

Что-то очень похожее на черное отчаяние закралось в душу Ринглина, пригибая плечи к земле, невыносимо утяжелив меч, вынудив приостановиться и почти сдаться под градом вражеских ударов.

Бард едва успевал обороняться уже за двоих — гондорец некоторое время назад рухнул прямо лучнику под ноги, заставляя гадать — жив ли, дышит ли ещё и не защищает ли потомок Гириона труп вместо своего боевого товарища? Людей за его спиной осталось совсем немного.

Даин, вне себя от гнева и боли, готовился к последней, смертельной атаке. Мертвая тишь опутала долину, будто все на миг затаили дыхание в ожидании чего-то.

— Балин, прикрой их! — спокойно сказала девушка, и он услышал ее.

Седобородый гном встал над сыновьями Дис, используя все свое недюжинное мастерство, отмахиваясь от орков, увидевших слабину и тут же спешивших добить тяжелораненых принцев. Теперь Жанна была спокойна хотя бы за них. В ее памяти пронеслась вся ее жизнь, все битвы, в которых она участвовала. И горькое знание пришло само. Что-либо изменить она уже не может. Не может ничего, кроме одного.

Дева подняла меч, и Каранлах, вспыхнув в ее руках ярким пламенем заходящего солнца, тут же привлек внимание всех воюющих сторон.

— Гномы, братья мои! Люди и эльфы, все, кому дорога свобода — за мной!

И кинулась вперед, на вражеские копья, забыв обо всем. И сама лютая смерть отступала перед ней в страхе.

Двалин прикрывал ее спину, отбивая так и летящие к ней со всех сторон удары. Орки тут же яростно набросились на маленький отряд, стараясь раздавить их массой и заткнуть рот этой дерзкой девчонке. Но гномы встрепенулись, снова почувствовав лидера, и Жанна, словно развевающееся знамя, которое невозможно уронить, или негасимый огонь, звала их за собой, поднимая в атаку самых отчаявшихся, заставляя даже умирающих найти силы для отчаянного сумасшедшего броска или сомкнуть зубы в последней судороге на чужой плоти.

Ее голос, обычно такой тихий, подобно грому пронесся над полем битвы, вдохновляя сражающихся и вливая силы в уставших бойцов. Ее пылающий меч был виден издалека. На него и вправду откликнулись все: и люди, и эльфы, и гномы… Шеренги выровнялись, строй сомкнулся и враг перестал казаться таким уж непобедимым.

Ринглин улыбнулся ей издалека — ей, ставшей сейчас для него последней надеждой, сумевшей преломить все сильнее сковывавшие его узы смерти, и в ответ на ее зов взорвался новыми ударами, поражая врага, заставляя уже его отступать в ужасе и отчаянии. Эльфы бросились к центру, туда, где сейчас яростно и безрассудно сражалась девушка, сама будто светившаяся отраженным пламенем своего клинка…

Бард расхохотался радостно, стерев кровь с лица, крикнув своим наступать, и бросился в атаку с новыми силами. Он тоже любил ее, как своего друга, и сейчас был готов на все ради нее, а уж умереть, сражаясь за правое дело, вдохновленный ею — тем более!

Даин бросил своих железных воинов ближе к ней, прикрыть Жанну, да гномы и сами летели туда без команды, вдохновленные ее безумным поступком, видя в ней путеводную звезду и негасимое пламя.

Издалека, очень низко стелясь над землей, а потом птицей взлетев ввысь, пропел боевой рог Элронда. Он гнал отряд всю ночь от Дол-Гулдура, узнав об неисчислимых ордах, шедших через пустоши к сокровищам Одинокой Горы. Он обещал Жанне помощь, даже если говорил это самому себе, и не собирался отказываться от своих слов.

Тень с багровым сполохом по контуру антрацитовых крыльев, нависшая над Одинокой Горой, истаяла в жемчужном поднебесье.

И это было последним, что увидела Жанна, падая на черную родную землю Эребора.

А потом, словно чудо или последний подарок судьбы, говорящий о том, что сделано все — возможное и невозможное для победы в этот миг и на этой земле! — с серого неба спустились на помощь гигантские орлы.

То чудо, которое сотворить можем только мы сами.

Комментарий к Часть 41. Битва пяти воинств. Один в поле

“Сотоварищи” - архаичная форма, в значении “с товарищами, с командой”.

========== Часть 42. Ни феи небес, ни духи пучин, или Сильнее смерти ==========

Посвящается «тем, кто сводит с ума без улыбок и слов,

стоя рядом и глядя в окна небес».

Восьмигранные шатры эльфийских лекарей во множестве выросли у подножия Эребора и стоять им там предстояло еще долго — пока не уйдет на своих ногах последний раненый. Целители Лихолесья одинаково привечали эльфов, гномов и людей, а лекари Эсгарота, Железных и Синих Гор помогали, чем могли, и учились, отдавая первенство светлому народу.

Ринглин щурил глаза, без улыбки слушая разошедшуюся Сорвель и сам себе удивлялся. Почему он не уйдет и не прервет ее? Ни от кого другого он не стерпел бы подобного обращения.

Ему было неуютно: холодный ветер пробегался по стенам шатра, шевелил полы плаща, и раны под скрытыми одеждой повязками ныли сильнее. Надо, надо было еще отлежаться. Но он сбежал с койки, как только встал на ноги.

И сразу нарвался на Сорвель.

— Ты даже не навестил ее ни разу! — та сжала кулаки, словно готова была со злости треснуть чем-нибудь тяжелым. — К своим воинам заходишь каждый день, а Тэри… Она не поправляется. Просто не хочет! Тебе ли не знать, что раны бывают не только телесными!

Да он просто не должен был здесь появляться. И думать о Тэри не имел никакого права, особенно так, как в эти, последние дни.

Тэри, совсем юная, такая отважная и самоотверженная! Ее невозможно было не полюбить, но военачальник всегда останавливал себя, не оставляя судьбе ни малейшего шанса. Не обращая внимания на то, что Тэри упрямо старалась быть рядом. На тренировках она одного за другим повергала во прах ристалища своих сверстников, молодых ополченцев, лишь бы Ринглин — и никто другой! — занимался с нею. Каким-то образом всегда отправлялась вместе с ним в вылазки по Чернолесью — верно, договаривалась и менялась с другими. И, когда они случайно касались друг друга вне учебного боя, Ринглин старался обернуть все в шутку, лишь бы избавить ее от странного, не свойственного ей смущения.

Ринглин сегодня узнал — и совсем не обрадовался узнанному, — что, когда ему грозила казнь, Тэри, забыв про гордость, молила Леголаса поговорить с Лесным Королем, угрожала уйти из жизни, если его, Ринглина, не станет. И непонятно, кому из двоих тогда было хуже… Лесной эльф еще больше стал уважать принца, ни словом ни духом не показавшего, что его любимая без ума от другого. Тем более что тот — можно сказать, его командир и начальник — до недавнего времени вовсе не догадывался о ее чувствах. Или не хотел догадываться. Не мог позволить себе догадаться. Служба, долг и честь — вот и все, что есть и может быть в его жизни. А ведь разгадка была на поверхности — достаточно было взглянуть ей в глаза, как он сделал не так давно у подножия Эребора…