Король Муравьев

Хоть я и был уверен, что развитых цивилизаций на этой планете нет, иначе какие-то исследователи и ученые уже давно бы посетили нас, даже просто из-за падения такого большого небесного тела, но при наших разговорах с королевой мы все же решили перестраховаться. Несколько специальных видов жуков-переносчиков забирали с собой с десяток яиц и уносили в разные отдаленные места. Там они прятали яйца глубоко под землей. Эти яйца были способны долгие годы находиться в спящем режиме. Теперь, если с нашим видом произойдет какая-то новая катастрофа, то он не вымрет с исчезновением нашей колонии и смертью всех ее обитателей.

Поверьте мне на слово, на тот момент я уже не был таким простаком, как во времена работы в шахтах. За долгие годы, проведенные в колонии, где мне было не с кем даже поговорить, я очень много думал. Меня посещали разные, даже самые болезненные мысли. Со временем стал черстветь, чаще беспокоиться лишь о себе и благе жуков. Помимо возраста, свою роль сыграла приобретенная, более развитая когнитивная система. Возможность быстрее обрабатывать информацию, анализировать, общая ясность ума – все это было возможно благодаря разделению мыслительного процесса между разумами остальных членов колонии. Это совсем другое осознание своего “я”, что во многом и вытесняло эмоциональную, человеческую часть. С одной стороны, хорошо, что я частично потерял память и у меня особо не было привязанности к моему прошлому дому. С другой, мне было интересно и даже слегка боязно думать о таких вещах, как: может, у меня дома была любимая женщина? Возможно, даже семья, дети, близкие друзья и родственники? Я не мог вспомнить ничего подобного. Какие-то бессвязные отрывки, лица незнакомых мне людей иногда всплывали в моей памяти, но ничего такого, за что я мог бы зацепиться. В любом случае, хоть я и не особо понимаю течение времени в космосе, со всеми этими переменными по типу гравитации или скорости полета, все равно прошло достаточно лет, чтобы все, кого я мог знать, уже погибли. И даже так мне было интересно: что там и как с человечеством? Чего могла достигнуть моя цивилизация за эти годы? Сколько бы я ни черствел, мне удавалось сохранять крупицы человечности и здравомыслия в своем сердце.

Возможно, я сильно затягиваю с раскрытием моего внутреннего мира, но я считаю это очень важным. Я хочу, чтобы вы лучше понимали меня, понимали то, о чем и как я думал на тот момент. Хочу донести, что я все еще был человеком, который может радоваться, грустить, злиться и ошибаться. Я понимаю, что эта подготовка может показаться излишней, но я твердо верю, что контекст имеет решающее значение. Без него вы рискуете увидеть лишь отдельные фрагменты мозаики, не осознавая всей картины. Представьте себе художника, показывающего вам лишь мазки кистью, а не готовое полотно. Вы увидите цвет, возможно, форму, но не поймете замысла. И это в самом деле важно понимать перед тем, как я начну вам рассказывать то, что будет дальше. Прошу, не воспринимайте меня и королеву как каких-то ужасных монстров. Многие вещи могут вам показаться жестокими и бесчеловечными, но это будет лишь первым из множества других сомнительных поступков. Так вот, позвольте мне быть вашим проводником, осторожно ведущим вас сквозь лабиринт моих воспоминаний. Знаете, если о человечной части, той части, что понятна любому мыслящему существу, мы можем рассуждать и понимать сколько угодно, то была и другая сторона. Именно эта другая сторона и была во мне — сторона, с которой я долго жил с жуками. Я смотрел их мысли, чувствовал их боль, восхищался их трудолюбием и самоотверженностью. Не думайте, что если у них практически не было страхов, особенно страха смерти, это не означало, что они не любили жизнь. Многие из них испытывали нечто похожее на радость, когда оглядывались на результаты своей выполненной работы. Им явно не нравилась смерть их товарищей, чья боль эхом разносилась в мыслительной сети. У них есть своя любимая пища, каждый даже внешне чем-то особенный, хоть этого и не разглядеть невооруженным глазом. И венцом творения их рола была королева. Непостижимая, многогранная, далеко не глупая. Будто совсем другая, так не похожая на меня. Как-то я попытался поговорить с королевой о смерти и узнать её мнение по данному поводу:— Смерть — это буквально “ничего”, — говорила она о таких серьезных вещах, сидя в одной лишь длинной футболке на большом кресле и поджав под себя ноги. С каждым новым её приходом образы постоянно менялись, хоть с виду это был все тот же “человек”, с тем же лицом, редкой мимикой и формами тела, но в разных нарядах, разной прической и немного другим поведением. Это было все то, что складывалось из моих скрытых желаний, то, что вызывало у меня приятные ассоциации из подсознания. В этот раз у нее был милый вид, длинные золотые локоны раскинулись по всей спинке кресла, будто наэлектризованы. Теперь её взгляд казался мягче, а голос добрее. Только это никак не влияло на то, что она говорила, что вызывало некий диссонанс. Не думаю, что часто от девушки подобного вида, можно услышать рассуждения об истреблении целого вида.— В смысле пустота? Тьма? — уточнил я.— Нет, то, о чем ты говоришь, это “что-то”. А смерть — это именно что полное “ничего”. Ни тьмы, ни пустоты. Она могла с достаточной уверенностью говорить о таких вещах, ведь когда погибал любой из роя, погибала и частичка самой королевы. Она могла в полной мере почувствовать и понять все, что происходит во время и после смерти. Я же не был столь связан с жуками и не мог прочувствовать этот опыт. Может это и хорошо, понятия не имею, кем бы я стал постоянно чувствуя смерть частички себя. Наверное, мучеником, вечно скорбящим о потерянном, неспособным радоваться настоящему. Живущим прошлым, призраком былого счастья, застрявшим в петле сладких грёз. Или, может, жестоким? Ожесточившимся от боли, раздающим ее другим, чтобы облегчить свою. Мстительным и завистливым, презирающим тех, кто не знает подобной муки. Стремящимся уничтожить чужую радость, как напоминание о собственной утрате.

А может, и никем из этих. Может, я бы просто сломался. Растворился в серой массе безразличия, перестал бы чувствовать вообще что-либо. Превратился бы в пустую оболочку, лишь имитирующую жизнь. И это, пожалуй, самое страшное.

— Это немного пугает и разочаровывает. Грустно осознавать, что после тебя ничего не остается. — с тяжестью проговорил я.— Остается твое тело.— Я про мысли, про память… Про душу…— Я так и не могу понять человеческого понятия “душа”. Её нельзя увидеть, почувствовать. Если тебе интересно, ни в твоем теле, ни в других телах я не находила эту самую “душу” или органа, в котором она могла бы находиться. — с прагматичным подходом ответила королева.— Нет, это нечто другое. Совокупность процессов, твои мысли, действия и даже имя формируют душу, — рассказывал я о своем понимании. — Это все то незримое, что является частью любого живого существа, частью личности, частью эмоций. Более комплексное определение — скорее состояние, нежели физическое проявление.— Еще одна бессмысленная человеческая придумка, — подытожила мое высказывание она.— Конечно, тебе то легко говорить. У тебя то есть единственный цикл “смысла”, та самая суть: развиваться, чтобы выжить, выжить, чтобы размножаться, размножаться, чтобы развиваться, и так по кругу. Чем чаще мы говорили на подобные темы, тем больше я стал замечать, что мой собеседник понемногу меняется. Если жуки влияли на меня, то я влиял на королеву. Конечно, она была существом иного порядка, но разумным и способным мыслить. Ей не чужды были даже эмоции, хоть и в другом, я бы сказал, атрофированном виде. Она все больше изучала меня, следовательно, иногда были проблески понимания.

Глава 7: Война

И как начиналась война? Скомкано и неуклюже. Королеве тяжело давались боевые действия, она не могла принимать быстрые и рискованные решения. Единственной её тактикой было давить числом. Вскоре мне самому пришлось принимать участие в этой войне. Моя роль заключалась в придумывании новой стратегии, в чём я был откровенно слаб. Единственный близкий опыт в подобном у меня был лишь в игре в голографические шахматы ещё в студенческие времена. Уровень игры был крайне плох, не лучше самого посредственного игрока, если не хуже. Этой игрой я занимался лишь чтобы убить время и никогда не задумывался о каких-либо стратегиях и тому подобному.

В общем, осваивать военное ремесло мне пришлось с полного нуля и во время наших разгромных поражений. Благо, хоть у меня было время и возможность ошибаться. К слову, я на тот момент всё меньше искал мирные пути решения конфликтов. Жестокость и завидное постоянство в атаках Корвалов уже начали вызывать у меня гнев. В какой-то момент, когда они окружили всю нашу территорию, мне стало казаться, что Корвалов неисчислимое множество и они буквально повсюду. Эх, если бы я знал, что это неправда, мы бы тогда ещё смогли пробиться одним слаженным нападением. С другой стороны, и у них был шанс на быструю победу, если бы не междоусобные клановые распри.

Корвалы отличались развитым охотничьим интеллектом. Эта агрессивная раса почитала охоту и вечное кровопролитие. Корвалы не признавали земледелие или ремесла, считая их трусливыми занятиями, достойными лишь слабаков. Настоящий корвал жил охотой и войной, добывая все необходимое силой и хитростью. Они носили панцири погибших жуков как броню и делали из них щиты, головы оставляли как трофеи. Добыча трофеев была не просто необходимостью, но и священным ритуалом. Черепа поверженных врагов и клыки убитых чудовищ украшали их тела и жилища, служа напоминанием о их силе и жестокости. Чем крупнее и опаснее была добыча, тем выше становился статус охотника в племени. У меня быстро получилось раскусить их примитивную, но действенную тактику: Корвалы никогда не ввязывались в продолжительные сражения, атаковали небольшими группами и уводили наши силы на свою землю, где расставляли ловушки и засады. Бей, беги - так можно было описать их стиль ведения боя. Из небольших плюсов, против панцирей жуков их стрелы, представляющие собой попросту заточенные палки без наконечников, были малоэффективны. Так мы имели хотя бы какое-то небольшое преимущество против их главного оружия в виде луков и стрел.

Первым делом я приказал жукам не преследовать отступающих розовокожих существ. Мы перестали попадаться на их уловки. Так как улей находился на зеленых равнинах, следовательно, мы постоянно открыты для нападения со всех сторон. Все наши передвижения были для врага как на ладони. Поэтому вторым моим указом стало прорытие траншей и подземных ходов. Хоть временами это выходило боком, когда туннели задымляли, выкуривая целые отряды, или делая обвалы и засады у выходов. Но мы заняли уверенную оборону и укрепили свои позиции. Потери уменьшались, и королева собирала более грозный костяк армии.Происходили небольшие изменения в составе отрядов. Я убедил королеву, что нам нужно больше жуков, способных к атакам на среднюю и дальнюю дистанцию. Так скажем, “производство” таких особей было более сложным из-за их способности выстреливать шипами из пасти, следовательно, количество наших войск росло медленнее. Правда, улучшилось качество, что положительно повлияло на перевес сил в нашу пользу. Вместо того чтобы биться в лоб единым кулаком, разменивая жизни в ближнем бою, жуки стали сначала давать залпы из шипов. Это не было столь грозным или точным оружием, оно даже зачастую не убивало корвалов, но ранило многих солдат еще до начала основного боя. Таким образом стали появляться первые выигранные нами столкновения.Победы давались нам с трудом, и чем чаще мы одерживали верх в сражениях, тем более яростным становился отпор. Корвалов стало появляться все больше. Я не успевал следить за всеми направлениям фронта и не мог должным образом корректировать передвижение всех наших отрядов. У меня не получалось вовремя командовать отступлением в проигрышных ситуациях или же своевременно отправлять подкрепления. Брать врага в окружение или устраивать засады тоже не выходило. Розовокожие отлично ориентировались и всегда чувствовали подвох. Интуиция охотников их редко подводила и давала понять, что добыча здесь только мы.Учитывая все факторы, было принято решение отойти на несколько километров назад, теряя весомую часть освоенных земель и отдавая их врагу. Если раньше мы местами могли уходить и за несколько десятков километров к ближайшим лесам, то теперь окапывались лишь в близлежащих районах и не высовывали лишний раз нос. Пару месяцев провели в глухой обороне, пока враг истощал наши силы. Мы же сделали ставку на разведку. Появился новый вид небольших, размером с ладонь, летающих жуков, которые собирали информацию с окружения. С их помощью был обнаружен лагерь корвалов, который использовался как опорный пункт. Они спрятали свое местоположение за небольшим холмом и постоянно уводили наши силы от него, навязывая стычки и отступая в другие стороны. Какое-то время мы наблюдали, как туда приходили воины врага для перегруппировки и лечения раненых. Они пополняли вооружение, припасы и уходили снова наступать на нас.

Мы собрали наших самых быстрых солдат и под покровом ночи разгромили этот лагерь в щепки. Это было не сражение, а настоящая бойня. Захваченные врасплох корвалы ничего не успели противопоставить и бросились в бегство. В этот раз жуки догоняли и убивали без опасений попасть в ловушку. Не уцелел никто: все были убиты, даже раненые солдаты и женщины, которых мы впервые увидели в этом лагере. Они занимались готовкой и уходом за больными.На этом мои низменные тактики не закончились. Я понимал, что сюда еще придут другие группы корвалов, и приказал отряду жуков остаться в разрушенном лагере, где они спрятались в обломках палаток и некоторые притворились мертвыми. Большой риск, но это сработало. Группе розовокожих из пятнадцати особей, уставших и изголодавшихся после недавнего боя, все же пришлось прийти в разбитый лагерь в надежде, что жуки ушли. Среди них были раненые, которые уже не могли продолжать путь в поисках нового места для передышки. Жуки быстро и без замедления разобрались с уставшими воинами, пустив кровь каждому, кто осмелился подойти к заготовленной засаде.

Так мы получили первую весомую победу, что дало нам не только пополнение запасов еды из трупов врагов, но и возможность перейти в наступление. Пробив первую брешь, мы по накатанной стали оттеснять силы врага и прогонять их все дальше. Вчерашние затравленные звери превратились в охотников, в глазах королевы, как мне казалось, горел огонь мести и жажда победы. Битвы стали навязываться по нашим правилам, и теперь враг, потеряв весомую часть позиций, стал гадать, откуда мы будем нападать. Дальше основную часть задач приняла на себя королева, ведь "давить числом" теперь имело куда больше смысла. Наступление шло тяжело, но уверенно. Враг огрызался, устраивал засады, но мы уже научились предвидеть их уловки.Продвигаясь все дальше, победой за победой осваивая новые территории, мы в конце концов дошли до поселения корвалов. Деревенька была огорожена частоколом и небольшими стенами из камней, метра под два в высоту. Эта стена была из разнообразных камней разной формы и размера, а скреплена каким-то раствором из грязи и древесной стружки. Тут наше наступление захлебнулось. Жукам не хватало сил взять это поселение с наскока. Корвалы отлично оборонялись и при каждой нашей атаке выпускали несколько отрядов с другой стороны, били по нам с флангов. Также к ним изредка приходило подкрепление из других деревень.

Из-за того, что деревня находилась на достаточном расстоянии от нас, мысленная сеть работала плохо, мы с задержкой могли отдавать приказы, а личное управление жуками требовало слишком большой концентрации. Пришлось усмирить пыл нашего наступления.

Корвалы часто объединялись в небольшие кланы, ведомые самыми опытными и безжалостными воинами. Эти кланы постоянно соперничали друг с другом за территории и ресурсы, устраивая кровопролитные стычки. Лишь перед лицом общей угрозы они могли объединиться, чтобы обрушить свою ярость на любого, кто посмел вторгнуться в их земли. И это все прекрасно работало до того, как мы стали побеждать. Их постоянные проигрыши, заставляли менять поведение и быть более осторожными.