Король Муравьев

Понимая, что мне предстоит столкнуться с судьбой этой деревни, я, обретя новое тело, отправился на фронт. Желание собственными глазами увидеть последствия своих деяний обжигало меня. Я осознавал, какой грех надвигается на меня; после стольких кровопролитных сражений нечего было и надеяться на милость королевы. Погибель этой деревни должна стать уроком для всех корвалов, а я обязан стать их полачем, вселяя в сердца страх и ужас. И мне предстояло взять на себя эту ответственность, осознавая всю тяжесть совершенного. Это будет моё личное бремя, за которое я отвечу не перед законом, не перед богами, а перед самим собой. Стремясь к искуплению, я буду жить с этим знанием, как с неотъемлемой частью своей души. Каждый будущий шаг в новых войнах будет отголоском той ноши, что легла на мои плечи, заставляя сердце биться в унисон с грузом памяти. А сейчас я действовал, принимая все более жестокие решения.

Жуки создали небольшой аванпост поодаль от поселения корвалов. Новый улей, весомо меньше основного, служил не только командным центром, но и еще одним домом для многих новорожденных жуков. После мы осадили деревню окружив в кольцо. Мы могли себе позволить подобное, пока остальные племена весомо сократили набеги на нас и занялись укреплением обороны своих земель, потихоньку оставляя соплеменников на произвол судьбы.

Где-то в глубинах моей души пробуждалась первозданная радость, неукротимая сила побед, которую я тщетно пытался утопить в мрак своих тёмных переживаний. Долгое время я отказывался признавать в себе это чувство — ту самую искру, которая ликует от выигранных сражений на полях битвы. Это был не просто неумолимый азарт, а дивное наслаждение триумфом, которое, несмотря на все попытки заглушить, настойчиво пробивалось наружу. Порой, в тишине размышлений, я осознавал: это животное счастье — часть меня, часть моего человеческого опыта. В каждом уверенном шаге, в каждой победе на фронтах я ощущал, как это чувство расправляет крылья, заставляя сердце биться быстрее. О, как тяжело было принимать эту правду! Но, возможно, именно в этом сокрыта сила — в принятии себя.

Шесть месяцев мы истощали противника, словно изнуряющая сила времени пропитывала его дух. Если он осмеливался покинуть пределы своего поселения и противостоять нам, мы незамедлительно обрушивались на него с неожиданной стороны, обойдя его защитные стены. Этот манёвр вынуждал врага спешно возвращаться, вновь замыкаясь в своих укреплениях, с отчаянием пытаясь удержать оборону. Мы словно были тенями, проникающими в самое сердце их стратегий, разрушая уверенность, которую они пытались сохранить. Каждое столкновение оставляло их измотанными и подавленными. Этот бесконечный цикл сражений и стратегий стал для нас не просто войной, а искусством, выточенным в огне борьбы, где каждое движение, каждый манёвр был наполнен смыслом и стремлением к триумфу. Так, играя на грани поражения и победы, менялась наша роль с добычи на грозного хищника, вставшего с колен и оскалившего клыки. Далее мы истощали корвалов, беря их измором. Это было не только тактическое, но и моральное давление. Неделями мы не выпускали их разведчиков. Запасы истощались, через какое-то время еды стало не хватать. Вскоре все выпады жителей сошли на нет и они были способны лишь держать свои укрепления. Сотни корвалов оказались загнанными в угол. Я бы сказал, что их уверенность в себе и множеств побед над нами, сыграли с ними злую шутку. Может они надеялись на помощь из вне. Но и все подкрепления мы отрезали. Их тактика, когда они давали бой и убегали, больше не могла работать, принимая прямой бой они увязали. Жуков было больше, а другие кланы не рисковали отправлять большое войско для помощи собратьям.

Оставалось только проявить терпение. Рано или поздно, бедные жители не выдержат голода и обязаны будут что-нибудь предпринять, а к этому моменту мы были готовы.Стоит воздать должное, этот гордый народ все равно не хотел сдаваться и бился до конца, даже когда настал час безысходности. Не выдержав голода и вечных битв, они собрали всех, кто мог держать оружие – женщин и даже детей – и дали нам последний бой. Уставшие и обескровленные, они вышли на свою смерть. Земля дрожала под ногами от топота лап насекомоподобных существ. Полностью измотанные, они ничего не смогли противопоставить жукам и погибали в пылу сражения. Крики раненых сливались в единый вопль отчаяния, разрывая тишину прежде мирных полей. В глазах этих обреченных я видел не только страх, а еще смирение. Они знали, что их ждет, но шли вперед, защищая свои семьи, свои дома, свою землю. Бессмысленная храбрость. Напрасная жертва. Все ради горстки времени, выигранного для тех, кто еще мог бежать. Жуткая бойня, которую я наблюдал своими глазами. Я помню, как падала женщина с ребенком на руках, пронзенная острыми жвалами. Я помню глаза мальчика, смотревшего на меня с немым укором перед тем, как его настигла смерть. Я чувствовал липкий страх, сковывающий меня при одной мысли о том, что я причастен к этому ужасу. Этот страх становился на весы, где с другой стороны было безразличие. Вся моя гордость улетучилась в этот момент, и я чувствовал себя опустошенным. В мыслях я говорил себе: “Смотри, смотри! К чему могут привести твои решения.”Жуки убили всех, до кого смогли добраться. Заходя в деревню, уничтожали все на своем пути. Тех, кто пытался бежать, догоняли, как загнанных животных, и беспристрастно добивали. Останки некогда живых корвалов, превратившихся в безжизненные куски мяса, усеивали поле брани. Показательная казнь для всех, кто еще осмелится напасть на наш рой, зерно страха, прорастающее в ненависть. Ненасытная жажда уничтожения казалась беспредельной. Хотя жуки и не придавали убийствам какого-то сакрального смысла, это был приказ, всего лишь их работа. Их движение было не остановить, подобно неумолимому потоку, они неслись вперед, не зная усталости, не ведая страха. После всего этого корвалы назвали нашу расу “Улукх”, и это слово одно из немногих, перевод которого я узнал: “Дыхание Смерти”…

Глава 8: Послевкусие

Я шагал по полю брани среди погибших корвалов. Их худые от голода тела были изувечены. На некоторых безжизненных лицах застыла эмоция боли. Да, они отличались от людей: с вытянутыми слегка вперед челюстями, впавшими носами и тем самым третьим глазом на лбу… Но боль и страх читались даже на этих совсем незнакомых лицах. В тот момент я сам чувствовал страх, нет, не такой, как у моих врагов, естественный, проявляющийся как боязнь за свою жизнь. Иной страх, всепоглощающий, проникающий в самые темные уголки души. Я боялся того, с какой легкостью я решился на подобные вещи, убеждая себя, что коровалы не более чем животные, старался не “очеловечивать” их в своих глазах. Чем больше я об этом думал, тем лучше я понимал, что, к своему удивлению, хорошо осваиваю премудрости войны. Это тоже меня нешуточно напрягло. Человечество отлично изобретало всё более действенные методы по убийству себе подобных, что я отлично почерпнул из истории и фильмов.

Сейчас, спустя время, я понял, в какой момент зарождалась моя мания величия. Не знаю, кем я себя возомнил, когда испытывал жалость к существам, которые никогда бы не отплатили мне подобным и убили при первой же возможности. Просто ради забавы! С одной стороны, понимаю, что как более культурно развитая особь, я мог считать себя выше корвалов, но с другой стороны… Если мы все-таки посмотрим правде в глаза, даже подразумевая, что мирный исход вполне мог состояться, не мы начали эту агрессию. Жуки, как и королева, думают только о безопасности своего роя, для них корвалы лишь угроза, как стихийное бедствие или болезнь. Поэтому, вся эта война, всего лишь реакция на угрозу, не более того.

Возвращаясь к тому переломному для меня дню, в тот момент я давал себе клятву, которую мне не суждено сдержать. В своих мыслях я обещал, клялся, что больше не буду участвовать в кровопролитии. Всю дорогу до основного улья я думал только об этом. Последним моим решением было: приказ насадить головы корвалов на остроконечные копья и расставить эти копья по периметру наших владений. Мне казалась эта идея хорошей, как еще один вид устрашения. Вдобавок к жестокости жуков в разрушенном поселении, это стало весомым аргументом для этого дикого народа. Вот такой язык они понимают, язык жестокости. Таким образом мы обезопасились от их набегов на какое-то время.

И в начале все так и было. Королева не сразу, с трудом, так сказать, но освоила такое понятие, как “хитрость”. Первая вещь, которая, как оказывается, не является бесполезным человеческим рудиментом, а вполне благотворной чертой характера. Через полгода, когда дикие народы снова осмелели, а наши силы были восстановлены с лихвой, вот тогда королева и показала все, чему научилась за это время. Хитрые маневры, обходы с флангов и забеги в тыл, использование искусственных корвалов как приманок в ночное время суток, когда их сложнее распознать, пользовалась всем, до чего доходили лапы. В какой-то момент даже попыталась сделать воздушные войска. Новый вид жуков, воин-летун, с большими крыльями и облегченной броней из хитина. Только этот вид не приносил весомых результатов. Эти воины были слабее и биологически сложнее. Дольше созревали, медленно развивались и быстро погибали. По итогу, их использовали для разведки и, иногда, как эффект неожиданности, особенно при атаках со спины.

В бесконечных битвах пролетал месяц за месяцем. Все больше поселений и деревень встречали свой конец под натиском улья. Что же делал я все это время? Абстрагировавшись от боевых действий, я нашел для себя полезную работу иного типа. Ситуация складывалась так: улей все рос, как и наша захваченная территория, я же исследовал новые земли, подбирая оптимальные места для создания новых, дочерних ульев.

Хочу добавить, что эта планета мне очень понравилась. Красивая природа из причудливых растений, леса которой напоминали джунгли с Земли. Хоть на моей родной планете я уже не застал этого зрелища, но видел его в специальных заповедниках с стеклянными куполами, имитирующих некогда огромные леса. Что точно отличалось, так это звездное небо с двумя спутниками, местными лунами. Неописуемое, завораживающее зрелище, особенно если наблюдать с возвышенности. Возвышенность эта была естественным плато, образованным из застывшей лавы миллионы лет назад. Ветер, обдувающий ее, приносил запахи диковинных цветов и влажной земли, смешиваясь в опьяняющий коктейль. Внизу, под плато, простиралась долина, по которой извивалась река, отражая в своей глади свет двух лун. Обитатели этих мест, я про животных, вели уединенный образ жизни. Они избегали контактов, предпочитая растворяться в гуще леса. Их можно было заметить лишь по отблескам сверкающих во тьме глаз или по едва заметным тропинкам, ведущим вглубь чащи.

Я полюбил это место, эти виды. Плато служило мне наблюдательным пунктом, своеобразной границей между миром видимым и незримым. Среди выветренных скал, по другою сторону горизонта, росли корявые деревья, цепляясь корнями за малейшие трещины в камне. Их листва, серебристая от пыли и времени, шелестела на ветру, словно перешептываясь. Здесь, на краю этого мира, время текло по-своему, неспешно и умиротворенно. В центре плато, у самой пропасти, возвышался древний каменный алтарь, исписанный непонятными символами. Его поверхность была отполирована ветрами и дождями до зеркального блеска, отражая лунный свет. Казалось, что алтарь этот – не просто творение рук, а часть самой скалы, проросшая сквозь землю, словно гигантский каменный цветок. Кривые закорючки, при ближайшем рассмотрении, могли показаться бессмысленными детскими рисунками. А, судя по костям, которые были разбросаны и слегка прикопаны временем, тут случались жертвоприношения. По какой-то причине это место забросили, оно осталось как напоминание об истории этого мира. Немного поодаль, в небольшой расщелины, стоял примитивный алтарь. На алтаре еще виднелись следы крови, въевшиеся в камень так глубоко, что ни дождь, ни время не могли их смыть. Эта запекшаяся багровая чернота говорила о жестокости ритуалов, проводимых здесь когда-то. Когда ночь сгущалась, тени становились длиннее и причудливее. Казалось, что из-под земли поднимаются призраки прошлого, готовые рассказать свою кровавую историю. Лунный свет, отражаясь от гладких частей алтаря, создавал иллюзию движения, словно камень дышал. Так мое воображение рисовало это место, когда я всматривался в эти самые тени, которые на самом деле были лишь верхушками остроконечных скал.

Пока мы остановились на прекрасном, расскажу и про дивный юг, где простирались бесконечные равнины с редкими пятнами деревьев. Даже сейчас, описывая природу этой планеты, я испытываю приятные эмоции. Как будто и Солнце там было другим. Не таким желтым и привычным, как на Земле, а скорее нежно-оранжевым, словно на закате. Оно заливало равнины теплым, мягким светом, и те казались бескрайним зеленым и золотым морем, слегка колышущимся под дуновением ветра. Эти равнины были домом для невероятных существ. Высокие, грациозные травоядные, похожие на помесь оленя и страуса, паслись небольшими группами, а в небе кружили хищные птицы с огромными крыльями и зорким взглядом.