Король ворон

Адам и Гэнси смотрели друг на друга. Они постоянно чувствовали, что Ноа, которого они знали, был не настоящим Ноа. Просто понимание того, сколько ноашности забрала себе смерть, приводило в замешательство. Было невозможно не задаться вопросом, что бы с собой сделал Ноа, если бы всё ещё жил.

— В любом случае, я здесь, потому что была фактически первой, с кем он поделился идеей о Дне Ворона. Он позвонил мне однажды вечером. Кажется, мне тогда было четырнадцать. И рассказал, что видел по сне воронов, воинственных и дерущихся. Он говорил, что они все были разных цветов, размеров и форм, и он был внутри них, а они будто бы вращались вокруг него. — Она жестом показала вихрь вокруг себя, у неё были руки Ноа, локти Ноа. — И он сказал: «Думаю, это был бы клёвый арт-проект». А я ответила: «Держу пари, если все в школе сделают такой же, воронов будет достаточно».

Гэнси осознал, что волосы на его руках встали дыбом.

— Так они бы пикировали и носились, и не было бы ничего, кроме воронов, ничего, кроме сна вокруг тебя, — продолжала Адель, только Гэнси не был уверен, сказала ли она это на самом деле, или он неправильно её расслышал и вообще наполовину запомнил её слова. — Как бы то ни было, я знаю, ему бы понравилось, как это выглядит теперь. Так что, хмм, спасибо за память об одном из его сумасшедших снов.

Она уходила со сцены, Адам прикрыл один глаз рукой, раздался почтительный двойной хлопок в ладоши, который попросили исполнить студентов Аглионбая вместо непокорных аплодисментов.

— Вперёд, вороны! — закончил Чайлд.

Это был сигнал для Адама и Гэнси открывать двери. Студенты вывалились наружу. Влажность и свет ввалились внутрь. Директор Чайлд присоединился к ним в дверях.

Он пожал руку Гэнси, а потом и Адама.

— Спасибо за службу, джентльмены. Мистер Гэнси, не думал, что ваша мама сможет объединить такой благотворительный вечер и список гостей к этим выходным, но мы уже почти там. Мой голос для управления страной у неё есть.

Он обменялся с Гэнси своего рода свойскими улыбками, присущими скорее людям, подписавшим совместные юридические документы. И это был бы приятный момент, если бы он на этом и закончился, но Чайлд задержался, вежливо болтая ни о чём с Гэнси и Адамом — самым лучшим и самым ярким соответственно. За семь мучительных минут они проштудировали погоду, планы на День Благодарения, обмен опытом с Колониальным Вильямсбургом, а затем, наконец, измученные, они расстались, когда появились ученики младших классов со своими воинами-воронами.

— Боже правый, — произнёс Гэнси, немного запыхавшись от усилий.

— Я думал, он никогда не уйдёт, — сказал Адам. Он коснулся левого века, сощурив глаз, потом посмотрел мимо Гэнси. — Если... ай. Я сейчас вернусь. Думаю, мне что-то в глаз попало.

Он оставил Гэнси, Гэнси освободил себя на День Ворона. Он оказался у подножия лестницы, где студенты получали воронов. Стая, созданная из бумаги, фольги, дерева, папье-маше и меди. Некоторые вороны плыли, благодаря брюху из воздушного шара с гелием. Некоторые парили. Какие-то шатались на штативах с отдельными прутьями для управления взмахами крыльев.

Ноа это сделал. Ноа видел это во сне.

— Держи, вертел я тут твою птичку, — сказал ученик младших классов, протягивая ему тусклого чёрного ворона, сделанного из газеты, прикреплённой к деревянной раме.

Гэнси шагнул в толпу. Толпу Ноа, Ноа выдавал бы вступление к этой десятой годовщине.

На уровне глаз пейзаж состоял из рук, палок и белых футболок, механизмов и приспособлений. Но если покоситься на слишком яркое небо, то палки и студенты исчезали, а пространство заполняли вороны. Они пикировали и атаковали, ныряли и поднимались, хлопали крыльями и крутились.

Было очень жарко.

Гэнси ощутил, как время ускользало. Совсем немного. Как будто это зрелище было таким странным, словно из его другой жизни, настоящей жизни; эти птицы были родственниками нагреженных Ронаном предметов. Казалось несправедливым, что Ноа должен был умереть, а Гэнси нет. Ноа жил, хотя был убит. Гэнси тянул время.

— Какие правила снова в этой битве? — спросил он через плечо.

— На войне нет правил, кроме как остаться в живых.

Гэнси обернулся, крылья захлопали у его лица. Его окружали плечи и спины. Он не мог определить, кто говорил, и даже сейчас, без лица, за которое бы зацепился взгляд, не мог понять, говорил ли кто вообще.

Время тянулось в его душе.

Заиграл оркестр Аглионбая. Самый первый такт был гармоничными зарослями звуков, но один из духовых инструментов первую ноту следующего такта взял очень неправильно. В то же мгновение насекомое прожужжало мимо лица Гэнси, достаточно близко, чтобы он смог это ощутить. Внезапно всё, как по наклонной, пошло не так. Солнце над головой раскалилось добела. Вороны вокруг Гэнси хлопали крыльями, пока он поворачивался в поисках Адама, Чайлда или кого угодно, кто был не просто белой футболкой, рукой, взмахами крыльев. Его взгляд зацепился за собственное запястье. На часах значилось 6:21.

Было жарко, когда он умер.

Он находился в лесу из деревянных палочек и птиц. Заворчали медно-духовые инструменты, закричали флейты. Крылья зажужжали, загудели и затрепетали вокруг него. Он ощутил шершней в ушах.

Но их там не было.

Однако это большое насекомое снова с шумом проносилось мимо него, вокруг него.

Прошли годы с тех пор, как Мэлори был вынужден остановить на полпути их поход, чтобы подождать, когда Гэнси упал на колени, закрыл уши руками, дрожа и умирая.

Он сильно старался, чтобы идти дальше.

«Их нет. Ты на Дне Ворона. Ты собираешься съесть сэндвичи. После школы заведёшь Камаро на парковке. И поедешь на Фокс Вей 300. Ты расскажешь Блу про свой день, расскажешь...»

Насекомые вонзались в нос, осторожно шевелили волосы, сообща бурлили. Пот стекал прямо по позвоночнику. Музыка переливалась. Студенты становились духами, носились мимо него, вокруг него. Его колени бы подогнулись, он бы им позволил.

Он не мог воссоздать здесь свою смерть. Не сейчас, не когда это будет свежо перед глазами каждого на благотворительном вечере – Гэнси Третий слетел с катушек на Дне Ворона, вы слышали? миссис Гэнси, мы можем поговорить о вашем сыне? – он бы такого не допустил.

Но время ускользало, он ускользал. Сердце гнало чёрную, чёрную кровь.

— Гэнси, чувак.

Гэнси не мог сосредоточиться на словах. Перед ним стоял Генри Ченг, волосы и улыбка, глаза смотрят пристально. Он забрал у Гэнси его ворона и вместо того, сунул что-то в руку. Прохладное, охлаждающее.

— Однажды ты добыл мне кофе, — произнёс Генри, — когда я сходил с ума. Будем считать, мы квиты.

Гэнси держал пластиковый стакан ледяной воды. Она не должна была ничем помочь, но что-то сработало: шокирующая разница температур, привычный звук кубиков льда, стучащих друг по другу, зрительный контакт. Студенты всё ещё кружили вокруг них, но они снова были студентами. Музыка опять стала просто школьным оркестром, играющим новую пьесу невероятно жарким днём.

— А вот и он, — сказал Генри. — Сегодня вечеринка в тогах, Ричард, в особняке Литчфилд. Приводи своих мальчиков и малышку-подружку.

Потом он ушёл, вороны хлопали крыльями на том месте, где он стоял.

Глава 13

Адам думал, что ему что-то попало в глаз. Это началось, ещё когда он стоял в сверхжарком театре. Его мучило не столько раздражение, сколько усталость, словно он слишком долго смотрел на экран. Он мог бы прожить с этим до окончания школьного дня, если бы остался стоять вот так, но его зрительное восприятие слегка размылось. Само по себе это не очень беспокоило, но в сочетании со способностью чувствовать собственный глаз, приводило к желанию осмотреть его.