Король ворон

Худшим было, что Адам знал, что это означало: что-то происходило с Меттью. Нет, худшим было, что Адам ни с чем ничего не мог поделать.

— Ронан, Ронан, не закрывай глаза, — молила Блу, и теперь она плакала. — Я звоню... Я звоню маме.

— Ничего себе, отойдите! — заорал Гэнси.

Весь автомобиль качался.

Генри настойчиво спрашивал:

— Что это?

— Он принёс это из своих снов, — сказал Гэнси. — Когда отключился. Оно нам не навредит.

— Что происходит? — потребовал ответа Адам.

Голос Гэнси был тихим и печальным. Он достиг края и сорвался.

— Он разрушается.

Глава 62

Невозможно поверить, что Адам думал, будто предыдущее мгновение было худшим.

Это было хуже: быть связанным с закрытыми глазами на заднем сидении автомобиля и знать, что приглушённые прерывистые звуки издавал Ронан Линч, который с трудом делал каждый вздох, как только приходил в себя.

Сколько в Ронане было бравады, а не осталось ничего.

И Адам был ничем, только оружием, чтобы побыстрее его убить.

У него возникло такое чувство, будто прошло уже много лет с тех пор, как он заключил сделку с Энергетическим пузырём. «Я буду твоими руками. Я буду твоими глазами». Гэнси чертовски боялся и, может быть, не зря. Потому что здесь и сейчас Адам был лишён всех возможностей. Настолько легко и просто оставшись без сил.

Его мысли сейчас воевали друг с другом, и Адам сбежал в самое тёмное место под повязкой на глазах. Это была опасная игра, входить в транс, когда Энергетический пузырь подвергался такому удару, когда остальные были заняты тем, что следили, не начал ли он умирать на заднем сидении, но это был единственный способ выжить рядом с вымученным дыханием Ронана.

Он умчался далеко и быстро, бросив подсознательное вдали от осознанных мыслей, настолько далеко, насколько мог абстрагироваться от реальности автомобиля, и так быстро, как только смог умудриться. От Энергетического пузыря осталось очень-очень мало. В основном тьма. Возможно, он даже заблудится, как...

Персефона.

Персефона.

Как только он мысленно произнёс её имя, то понял, что она была с ним. Он не мог сказать, откуда это знал, так как не мог её видеть. На самом деле он ничего не видел. На самом деле он обнаружил, что очень хорошо осознавал ткань повязки на глазах и тупую боль в пальцах, переплетённых и прижатых друг к другу. Ещё сильнее он осознавал свою физическую реальность; когда-то обосновавшуюся в его бесполезном теле.

— Это ты затолкала меня сюда, — упрекнул он.

— Цыц, — ответила она. — Главным образом, ты позволил, чтобы тебя сюда затолкали.

Он не знал, что ей сказать. Он был до боли снова рад чувствовать её присутствие. Не то чтобы Персефона, неуловимая Персефона, была созданием, которое дарило комфорт. Но её фирменный здравый смысл, мудрость и правила очень его успокаивали, когда вокруг творился хаос, и даже если она толком ещё ничего не сказала, само воспоминание о том комфорте подарило ему прилив необъятного счастья.

— Я уничтожен.

— Ммм.

— Это моя вина.

— Ммм.

— Гэнси был прав.

— Ммм.

— Прекрати мычать!

— Тогда, может, стоит прекратить говорить то, что утомило меня ещё несколько недель назад.

— Всё же мои руки. Мои глаза. — Когда он назвал их, он их почувствовал. Царапающие руки. Подвижные глаза. Они были в восторге от уничтожения Ронана. Это было их целью. Как же они стремились помогать в такой ужасной задаче.

— С кем ты заключил сделку?

— С Энергетическим пузырём.

— Кто использует твои руки?

— Демон.

— Это не одно и то же.

Адам не ответил. Вновь Персефона дала ему совет, который был хорош в теории, но его невозможно применить на практике. Это была мудрость, не руководство к действию.

— Ты заключил сделку с Энергетическим пузырём, не с демоном. Даже если они выглядят одинаково и чувствуются одинаково, они не одинаковые.

— Они чувствуются одинаково.

— Они не одно и то же. Демон не может претендовать на тебя. Ты его не выбирал. Ты выбрал Энергетический пузырь.

— Я не знаю, что делать, — выдал Адам.

— Нет, знаешь. Ты должен продолжать выбирать его.

Но Энергетический пузырь умирал. Скоро, наверное, вообще не останется возможности выбирать. Скоро, возможно останутся только разум Адама, его тело и демон. Он не произнёс этого вслух. Да это было и не нужно. Здесь его мысли и слова – одно и то же.

— Это не делает тебя демоном. Ты будешь одним из тех богов без магической силы. Как они называются?

— Не думаю, что есть такое слово.

— Король. Наверное. Мне нужно уже идти.

— Персефона, пожалуйста... мне... — тебя не хватает.

Он был один. Она ушла. Он остался, как и всегда, в равной степени спокойным и неуверенным. С ощущением, что он знал, как двигаться дальше; с сомнением, что он способен на это. Но в этот раз она прошла ужасно долгий путь, чтобы дать ему хороший урок. Он не знал, видит ли она его сейчас, но не хотелось её подводить.

И ещё правда состояла в следующем: если он думал о том, что любил в Энергетическом пузыре, то было совсем несложно отличить Энергетический пузырь от демона. Они были взращены на одной почве, но не имели ничего общего друг с другом.

«Эти глаза и руки мои», — подумал Адам.

Так оно и было. Ему не нужны доказательства. Это стало фактом, как только он поверил.

Он повернул голову и сдвинул повязку с глаз.

Он увидел конец света.

Глава 63

Демон медленно работал с фибрами грезящего.

Их было сложно уничтожить, этих грезящих. Такое количество грезящего существовало вне его физического тела. Столько сложных их частей запутывалось в звёздах и корнях деревьев. Так много от них бежало вниз по течению рек и взрывалось в воздухе между дождевыми каплями.

Грезящий сражался.

Демон был по части уничтожения и небытия, а грезящий – созидания и наполненности. Этот грезящий был таким до крайности, новый король в своём придуманном королевстве.

Он сражался.

Демон продолжал ломать его в бессознательном состоянии, и в те короткие разрывы темноты, грезящий ухватился за свет и, когда вернулся обратно в сознание, вытолкнул грёзу в реальность. Он сформировал колышущихся существ, земные звезды, пылающие короны, золотые ноты, которые пелись сами, мятные листья, разбросанные по окровавленному асфальту и клочки бумаги со словами, написанными неровным почерком: «Unguibus et rostro»[47].