Королева красоты

– Ну и пусть!
– заявила она.
– Я больше не намерена скрываться. Я буду бороться.

– Бороться?
– спросил Мейсон.
– За что бороться?

– За два миллиона моего сына.

– Это что-то новенькое, - заметил Мейсон.

– Женщина имеет право изменить свое намерение.

– А что именно заставило вас это сделать?

Элен Эддар открыла сумочку и вынула оттуда газетную вырезку.

– Это статья из "Гловервиллской газеты", - сказала она.

Мейсон взглянул на заголовок:

"Недвижимое имущество Хаслетта оценивается в два миллиона долларов".

– Разве вы этого не знали раньше?
– спросил он, подняв глаза на собеседницу.

– Нет... Я знала только, что Хармен Хаслетт был главой фирмы и главным держателем акций, но я не думала, что дело за двадцать лет может так вырасти. Судя по всему, это сейчас довольно крупная фирма.

– Вы понимаете, чем это может обернуться для вас?
– спросил Мейсон. Если вы будете претендовать на наследство, вас обвинят в обмане и лжесвидетельстве, имя вашего сына будет склоняться в суде и... Он знает, что вы его настоящая мать?

– Сейчас уже знает, - ответила она.
– Я говорила с ним. Объяснила ему все как есть, и это оказалось много легче, чем я думала, потому что женщина, которую он считал своей матерью, часто бросала ему в лицо реплики, вызывающие известные подозрения.

Мейсон задумчиво посмотрел на нее.

– Возможно, что вы очень ловкая женщина, - наконец сказал он, которая работает вместе с молодым человеком - ведь миллионы Хаслетта стоят этих трудов.

– Значит, вы считаете меня авантюристкой?

Мейсон задумчиво сказал:

– Я просто не знаю, что и думать. Это дело получается чересчур драматичным и странным. И в данный момент я не могу ничего утверждать, только высказываю свои сомнения. И не забывайте, что я вас больше не представляю как адвокат. Вы сами отказались от моих услуг, а сейчас пришли ко мне с довольно сложным планом. Вот я и высказал вам свои сомнения.

– Я не могу укорять вас за это, мистер Мейсон, - ответила она.
– И понимаю теперь, что вела себя глупо. Я должна была во всем положиться на вас.

– Хорошо, - сказал Мейсон.
– В таком случае расскажите мне, как все было на самом деле. И имейте в виду, что я выслушаю вас не как ваш адвокат, а как человек, который должен решить, сможет он стать вашим адвокатом или нет. Итак, что в вашем рассказе было правдой?

– Все... все, что я вам рассказывала - правда!
– воскликнула она. Просто кое-что я утаила от вас.

– У вас был сын?

– Я приехала сюда почти двадцать лет назад, - начала она. Беременная и в отчаянном положении, но с кое-какими деньгами. Работать в прежней должности я не могла, так как у меня не было рекомендации. Поэтому мне оставалось идти либо в прислуги, либо в няньки. Я поместила объявление в газете и на него откликнулась некая миссис Байрд. Я отправилась к ней и переговорила. У них не было большого достатка, но у мистера Байрда была хорошая репутация, и он имел постоянное место работы. Детей у них не было. Я начала работать у них, и спустя некоторое время миссис Байрд заметила, в каком положении я нахожусь. Мне пришлось поделиться с ней своими невзгодами, и я сказала, что буду работать у них до тех пор, пока способна на это. А потом отправлюсь в дом для незамужних матерей и там разрешусь от своего бремени. Она отнеслась ко мне дружелюбно и с сочувствием. Спросила, думала ли я об аборте, и я ответила, что думала, но отказалась от этой мысли. В тот день мы больше ни о чем не говорили, но несколько дней спустя она снова вернулась к этой теме и сказала, что долго обсуждала этот вопрос со своим супругом, и они пришли к выводу, что смогли бы усыновить моего ребенка, но некоторые юридические положения препятствуют этому. И вот миссис Байрд нашла выход из положения. Она расскажет своим друзьям и знакомым, что забеременела. Мистер Байрд останется в Лос-Анджелесе и будет продолжать работать, а мы отправимся в Сан-Франциско. В больнице я запишусь под именем Белинды Байрд и рожу своего ребенка, которого зарегистрируют как ребенка Белинды Байрд и Августа Лерса Байрда. Вот, собственно, и все, что нам предстояло сделать. Через некоторое время после рождения ребенка мы вернемся домой, я останусь работать у них, а они будут воспитывать моего ребенка как своего собственного. Единственное, о чем они просили меня, это никогда и никому не рассказывать правды.

Мейсон задумчиво посмотрел на женщину.

– Почему вы изменили свое намерение и что вы хотите от меня?

– Все очень просто - я узнала, что наследство Хаслетта оценивается в два миллиона долларов, и что у него нет никаких других родственников, кроме моего сына.

– Для себя лично вы ни на что не претендуете?
– спросил Мейсон.

– У меня нет на это никаких законных оснований.

– Из прежних наших разговоров я понял, что вы хотите, чтобы ваш сын избрал свой собственный путь, и что вы, как вы сами выразились, никогда ничего не скажете ему о его отце. А сейчас вы полностью изменили свое мнение.

– Я очень много думала над всем этим. Еще несколько дней назад я мечтала о том, чтобы его отец выплачивал алименты скажем, двести-триста долларов в месяц, а теперь я узнала, что мой сын может получить большое состояние.

– Все эти факты и ваши слова настраивают меня на скептический лад, заметил Мейсон.

– Я могу доказать, что все мои слова - истинная правда, - сказала она.

Мейсон подался вперед в своем кресле.

– Очень интересно, - сказал он.
– Каким же образом вы можете доказать это? Если речь пойдет о его приемных родителях...

– Нет, их уже нет в живых. Они погибли в автомобильной катастрофе.

– В таком случае, как же вы сможете доказать свои слова?

– У меня есть свидетельница - медсестра из больницы в Сан-Франциско.

– Вы считаете, что медсестра может помнить события двадцатилетней давности? Ведь она имела дело с тысячами и тысячами новорожденных.

– Вы считаете это полностью невозможным?

– Откровенно говоря, да.

– В таком случае я расскажу вам подробности, и вы поймете, что это не так уж невозможно. Эта сестра начала работать в больнице как раз в тот день, когда меня туда поместили. Не забывайте, что я записалась под именем Белинды Байрд и, естественно, сказала, что мне двадцать девять лет, то есть назвала возраст миссис Байрд. А мне в то время было только девятнадцать. Никого не заинтересовала эта деталь, и только медсестра обратила внимание на несоответствие в возрасте. Как бы то ни было, она подумала, что в документах ошибка, и пришла ко мне, чтобы разрешить этот вопрос.

– Как ее зовут?
– спросил Мейсон.

– Агнес Берлингтон.

– Итак, она пришла к вам еще до рождения ребенка?

– Да.

– И спросила вас, не допущена ли в документах ошибка относительно вашего возраста?

– Да.

– И что вы ей ответили?

– Я ответила, что никакой ошибки нет, просто я выгляжу намного моложе, чем есть на самом деле.

– И что она ответила?

– Она ответила: "чепуха!"

– Это не причина запоминать вас на всю жизнь.

– И тем не менее она запомнила. Я уже говорила с ней.

– Говорили с ней?

– Да.

– Где она сейчас живет?

– Здесь, в Лос-Анджелесе. Все еще продолжает работать медсестрой.

– Когда вы с ней говорили?

– Совсем недавно. Эта Агнес Берлингтон чертовски ловка. Своего она не упустит. Так как я лежала в больнице под именем Белинды Байрд и ребенок, который родился, был назван Уайт Байрд, естественно, я вынуждена была назвать точный адрес супругов Байрд, чтобы свидетельство о рождении ребенка было оформлено по всем правилам... Ну так вот, Агнес Берлингтон выждала какое-то время, затем отыскала меня и заявила, что я лежала в больнице под именем Белинды Байрд и ребенок, зарегистрированный на имя супругов Байрд, на самом деле является моим незаконным ребенком.

– Зачем ей это было нужно?
– спросил Мейсон.

– А как вы думаете? Конечно же чтобы получить деньги за молчание. Она оказалась опытной и даже профессиональной шантажисткой. У медицинских сестер вообще очень много возможностей для шантажа, если они хотят этим воспользоваться, а эта Агнес Берлингтон нигде ничего не упускала.

– И сейчас она живет здесь, в Лос-Анджелесе?

– Да.

– Как она живет?

– У нее милый домик... Знаете, такой, рассчитанный на две семьи. Когда хочет, работает. У нее отличная машина и много возможностей, чтобы раздобыть деньги, если она будет в них нуждаться.