Королева Теней. Пенталогия

– Айлин, глупая девочка, перестань! – потребовал Дункан, прижимая ее сильнее.
– Все хорошо, слышишь? Все обошлось… Да, я знаю про твоего дядюшку. И про погибших в Академии - тоже. Но с этим уже ничего не поделать. Если бы не вы, жертв было бы несравнимо больше. Демоны продолжали бы убивать… Айлин, дорогая… Тимоти уже было под семьдесят, это немалый срок для профана. Аужс его сердцем… Девочка моя, последние годы его спасали только маги-целители, но это не могло продолжаться вечно. Он ушел быстро и легко, я точно знаю. Ну же, Айлин, успокойся… Он гордится тобой в Претемных Садах, как и твой отец…

Голос магистра был мягким, ровным, успокаивающим, он проникал в уши, обволакивал рассудок, и Айлин притихла, слушая и изредка всхлипывая.

– А Ида… – прошептала она куда-то в белую мантию.
– И остальные… Саймон ранен…

– Лорд Эддерли-младший ранен исключительно по собственной глупости и неосторожности, – мягко возразил ей Дункан.
– Можно только надеяться, что он сделает из этого должные выводы. Что до остальных… Айлин, дорогая, мне жаль. Мне так жаль… Я скорблю вместе с тобой. Но это жизнь. Она бывает беспощадной. Кому-то не повезло. Но они погибли ради того, чтобы жили остальные, понимаешь? И ты - тоже. Не делай их жертву напрасной, отвергая ее… Ну все, все, слышишь?

– Простите… – выдохнула Айлин, отрывая лицо от груди Дункана, но оставаясь в кольце его рук.
– Ваша мантия… То есть твоя… Прости, я не хотела…

– Сущие пустяки, – отозвался Дункан и тронул кончиками пальцев измятую, запачканную черными разводами ткань.

Подернувшись дымкой, та расправилась и приобрела прежнюю чистоту.

– Ой… – прошептала Айлин не без зависти.
– А как…

– Всего лишь иллюзия, – улыбнулся Дункан.
– Всегда ходить в белом, это эффектно, однако очень непрактично. Некромантам в этом смысле повезло гораздо больше. Вы позволите?

Он снова перешел на «вы», но тон остался мягким и ласковым, и Айлин зарделась, видя, как магистр достает из-за обшлага мантии платок. Тоже белый, разумеется, но куда больше, чем платочек тети Элоизы.

– Намочите его в воде, – посоветовал Дункан очень серьезно и взглядом указал на кувшин посреди столика.
– Боюсь, иначе не получится оттереть…

Он понял, что она накрасилась! И, конечно, понял, что для него. Покрасневшая Айлин плеснула воды из кувшина прямо на платок и принялась жестоко тереть лицо. Дункан несколько мгновений наблюдал за этим, а потом повторил:

– Позвольте мне.

Взял платок у нее из рук, повернул чистой стороной… Замерев и зажмурившись, Айлин чувствовала осторожные, но сильные прикосновения на своем лице, тепло рук и невероятное ощущение заботы…

– Вот и все, – сказал Дункан почему-то охрипшим голосом.

Она открыла глаза и судорожно втянула воздух. Дункан был так близко! Словно собирался ее поцеловать… Вот прямо такую, растрепанную и заплаканную, с красным носом и припухшими веками, в плохо сидящей мантии…

– Не верьте никому, моя дорогая, – шепнул Дункан, наклонившись еще ближе.
– Ни чужим словам, ни зеркалу. Вы прекрасны. И кстати, у меня для вас подарок. Он, конечно, не такой… пышный, как все эти букеты… Но так похож на вас!

Весело блеснув глазами, он протянул одну-единственную веточку с мелкими листьями и странными цветами - плотные ярко-красные венчики-звезды распускались еще более алыми нежными лепестками. Веточка словно горела, объятая пламенем.

– Что это?
– ахнула Айлин, принимая веточку и восторженно разглядывая.

– Гранат, – улыбнувшись, сообщил магистр.
– Маленький привет из моей любимой Арлезы. Огненный цветок для вашего огненного сердца. Когда мы поженимся, я увезу вас в свадебное путешествие, и вы увидите гранатовые деревья. Они похожи на огромные костры, которые колышет ветер, и лепестки падают на землю, будто раскаленные угольки. А потом цветы превратятся в плоды, как это бывает и с растениями, и с людьми… Вам понравится!

Завороженная и словами, и тоном, Айлин кивнула. Но тут в коридоре послышались шаги и голос Аластора, который что-то рассказывал Лучано. Магистр отступил, приняв учтивый, но благопристойный вид, и только в черных глазах мелькнуло сожаление.

– Я не прощаюсь, – негромко сказал он.
– Впереди ночь, и мы увидимся в моих снах. А может быть, и в ваших…

Айлин стиснула веточку и подумала со смесью сладкого ужаса и предвкушения, что ее сны, должно быть, будут такими же яркими и горячими, как цветение гранатовых деревьев.

ГЛАВА 4. Принц, бретер и благородный дон

Этой ночью Аластор выспался великолепно, никакие кошмары его не мучили, напротив, до самого утра снилось что-то приятное и даже игривое. Море, которого он никогда не видел, но о котором с благоговейным придыханием рассказывал Лучано, и роскошный сад, где то и дело оживали обнаженные мраморные статуи прекрасных дев и с лукавым смехом убегали, прячась в зарослях.

Аластор, конечно, был слишком хорошо воспитан, чтобы преследовать не желающих знакомства девиц, но долг дворянина требовал проверить, не прячется ли в траве змея, способная укусить нежные ножки. Поэтому он добросовестно проверял заросли, то и дело натыкаясь на девиц, но ни разу не смог ни одной поймать… Змеи, конечно! Не девицы же… Сон не портило даже то, что большинство деревьев почему-то были ярко-красными, а где-то неподалеку слышался голос Лучано, звавшего Перлюрена. В общем, время во сне он провел сумбурно, однако весело и не без приятности.

Магистр Бреннан, утром навестивший их и дотошно расспросивший, как спалось, на смущенный рассказ о девах довольно хмыкнул и заверил, что сон исключительно благоприятен, говорит о выздоровлении, и вообще в возрасте милорда следует беспокоиться, когда прекрасные девы не интересуют ни во сне, ни наяву.

Лучано жизнерадостно подтвердил это со своей кровати, а потом невинно и вкрадчиво поинтересовался, уверен ли магистр Бреннан, что некоторые сны стоит озвучивать в присутствии прекрасной синьорины. Целитель фыркнул и заверил, что ему достаточно знать общее направление, на что Лучано разочарованно вздохнул и сообщил, что направление было исключительно многообещающим, только увело не так далеко, как хотелось бы.

В разгар их беседы скрипнула дверь, и в палату вошел смутно знакомый Аластору человек, высоченный широкоплечий южанин в белоснежной мантии и с точно такой звездой, как у магистра Бреннана, только усыпанной не изумрудами, а искристо-прозрачными камнями и жемчугом. Приветливо поклонившись, он встал у окна, скрестив на груди руки и с интересом вслушиваясь в рассказ итлийца.

– А, Дункан, –обрадовался ему целитель.
– Вы удивительно вовремя! Послушайте, как интересно! Оказывается, нашим пациентам снились похожие сны, разнятся только детали. Что там за деревья были в этом вашем саду, юноша?
– обратился он к итлийцу.

– Разумеется, гранаты, грандсиньор, – уверенно отозвался Лучано.
– Я же из Вероккьи, неужели не отличу цветущие гранаты от… да от чего угодно! Такой странный сад… – подумав, добавил он.
– С гранатами там должны были расти совсем другие деревья, но я помню липы, вишни в полном цвету, сирень и то, что здесь называют жасмином, хотя это вовсе не жасмин. Очень странный подбор! Будто кто-то смешал местные растения и южные… Но почему не было апельсинов и глициний? Не понимаю!
– закончил он с некоторым возмущением.